Биомем

Борис пожал плечами.

– Не знаю. Пока никто не смог его идентифицировать.

11

Какое-то время Матвей внимательно разглядывал фотографию. Попробовал увеличить, но получилось только хуже. Наконец он отложил планшет и посмотрел на Бориса.

– Как у тебя с биологией?

– Полный лох. Единственное, что помню: «Добродетель – круглый микроб, к тому же с бесчисленными ножками».

– Понятно, – сказал Матвей, – то есть имеем споровик, заражающий человека. Способы размножения и распространения неизвестны, сопутствующие болезни и симптомы неизвестны. Неизвестный науке паразит и неграмотный исследователь-лох. Супер! Всё как всегда.

Он взял планшет и вновь вгляделся в фотографию. Борис молча ждал.

– Будем работать, – сказал Матвей. – Ты пока за главного, будешь координировать проект. А я сегодня же подключу группу Аруджанова. Надеюсь, они во всём разберутся.

– Подключишь? – не понял Борис. – Давида не подключать надо, а передавать ему срочно все материалы. Я своё дело сделал, дальше буду только под ногами путаться.

– Решение принято, – сказал Матвей, – приговор окончательный, обжалованию не подлежит. Ты это дело начал, тебе его и распутывать.

– Но почему я? – спросил Борис.

– У тебя какая базовая специальность? – ответил Матвей вопросом на вопрос.

– Защита информации.

– А в группе Аруджанова все учёные, биологи и биохимики. Для биолога любой живой организм автоматически считается закономерным результатом эволюции. Раз он живёт – значит, так и должно быть; если феномен распространён, то он естественен. Для настоящего учёного конспирологические теории – дурной тон, учёные заняты поиском чистой истины. А для защитника информации некоторая паранояльность в подходах – часть профессиональной подготовки.

– Конспирологические? – переспросил Борис. – На что ты намекаешь? Хочешь сказать, что этот паразит мог быть выведен искусственно? Или что это именно он влияет на поведение стрелочников?

– Ни на что я не намекаю, – ответил Матвей. – Я сам пока ничего не знаю. Но ход твоих мыслей мне нравится. Я в тебе не ошибся; принимай командование и продолжай думать в том же направлении.

– И всё же – почему я? – настаивал Борис. – Мне кажется, такой проект должен вести учёный.

Матвей покачал головой.

– Они все слишком умные.

– Так в чём проблема? Наберите глупых учёных.

– Нам не нужны глупые учёные. Нам нужны глупые начальники.

Борис вытянулся в струнку и бодро отчеканил:

– Согласен, гражданин начальник!

Матвей поморщился.

– Не глупые, конечно. Умные. Но не слишком компетентные в порученном им деле.

– А смысл? – спросил Борис.

Матвей на секунду задумался.

– Вот ты цифровик. Ты знаешь, как работает электричество?

– Знаю, конечно. Электроны текут по проводам…

Борис замялся.

– Нет, пожалуй, не знаю. Но могу легко рассчитать любую цепь.

– Не знаешь, – согласился Матвей, – но если бы ты несколько лет ежедневно занимался расчётом цепей, у тебя, скорее всего, появилась бы иллюзия такого знания. Ты бы поверил, что знаешь. Вот и с биохимиками точно так же, только ещё хуже. А у тебя свежий взгляд и никаких иллюзий. Нет и не будет – в таком окружении ты всегда будешь чувствовать себя лохом.

– Уже чувствую, – сказал Борис.

Матвей улыбнулся.

– То, что надо. Все мы знаем, что в своём деле Аруджанов – настоящий монстр, у него глубокие знания и огромный опыт. В обычной работе его никто не сможет заменить. Но при столкновении с чем-то принципиально новым он в первую очередь будет искать ответы в этом своём багаже. А нам сейчас нужен дилетант, который не знает, что «в эту сторону думать не надо, потому что это невозможно». Может быть, ответы лежат там, куда профессионал никогда не посмотрит.

Матвей открыл ящик стола, достал бутылку коньяка и две стопки. Налил в каждую грамм по сорок и поднял свою.

– За наш новый проект. Пусть он окажется пустышкой, пусть твой споровик окажется чем-то давно известным и по возможности безобидным. Пусть Аруджанов посмеётся над нами, а мы посмеёмся над собой.

Они выпили не чокаясь. Борис улыбнулся.

– Представляю, какую рожу скорчит Давид, когда узнает, кто будет руководить проектом.

– Не парься, – успокоил его Матвей. – Аруджанов настоящий ученый, он будет только рад, если ты на время освободишь его от административной рутины. Морду он, конечно, скорчит – но это так, для порядка. По-настоящему кислую физиономию Давида ты увидишь, когда после закрытия проекта он вернёт свои полномочия.

12

В том, что проект нельзя было передавать Аруджанову, Борис убедился в первые же дни. Давид не отрывался от своих микроскопов, центрифуг и фильтров; он не стал бы тратить силы на сбор информации о стрелочниках. Не говоря уж о том, что он вряд ли сумел бы оперативно организовать изоляцию заражённых, если бы она вдруг потребовалась. Типичный кабинетный учёный, который считал само собой разумеющимся, что завхоз подносит бесконечные патроны, а организатор определяет цели и осуществляет прикрытие.

Аруджанов с готовностью переложил на Бориса все административные и хозяйственные заботы; при этом и он сам, и члены его команды смотрели на Бориса свысока, за глаза посмеиваясь над некомпетентным начальником. Его собственные изыскания не считали ценными; скорее блажью работника, который всё равно ни на что больше не способен. Но тут учёные ошиблись – не стоит недооценивать айтишника, специализирующегося на сборе информации.

В понедельник Матвей собрал всю группу в конференц-зале. Аруджанов коротко доложил о первых результатах исследований – облигатный паразит, образует цисты в различных тканях организма, передаётся через кровь и слюну, возможно, также половым путём. Названия нет, науке неизвестен. Болезнь протекает практически бессимптомно, при обычных проверках вряд ли кто-то обратил бы внимание на некоторые аномалии в крови. Мы обнаружили паразита только потому, что целенаправленно искали его.

После Давида выступил Борис.

– В группу стрелочников входят тридцать четыре человека, включая Горева. На встречах женщины целуются со всеми участниками, поэтому мы можем уверенно считать, что на сегодняшний день имеем не менее тридцати четырёх инфицированных.

– Умножай на два, – мрачно сказал Матвей, – жён, мужей, любовниц и любовников тоже надо учесть.

– Не надо, – возразил Борис, – и это самое удивительное. В группе тринадцать устойчивых пар и восемь одиночек. Но ни у кого из них нет связей на стороне. Понимаете, что это значит?

– Что все инфицированные в итоге приходят в группу? – спросил Матвей.