Пляски розовой лошади

Картавый принялся медленно раскачиваться над Капитаном Назаровым, как бы нависая над ним, говорил мелодично, нараспев, так что его движения и речь гармонировали и составляли словно бы единое целое.

– …Капитан… капитан… Он на этом корабле… на корабле… на корабле… Понимаете, да?

Картавый резко оборвал свое выступление, остановился, оглядел всех и сказал:

– Этот человек хотел нам внушить, что он тут главный!

– Браво, Семен Михайлович! – воскликнул Судьбоносный.

Капитан Назаров по-прежнему молчал, а лицо Проторгуева после этих слов исказилось от злости. Он вскочил с места, подбежал к Капитану Назарову, схватил его за отворот пиджака, потянул вверх, так что раздался хруст надрывающейся ткани – казалось, он поднял взрослого мужчину как щенка, – и злобно прошипел ему:

– Ну что, Че Гевара! Революции захотел?! Сейчас я тебе устрою революцию!

– Осторожно, не повреди его, – предупредил Судьбоносный. – Ему еще на К-200 высаживаться.

Проторгуев положил руку на плечо Капитана Назарова и с силой усадил его на стул. Импульс, судя по всему, был настолько мощным, что Капитан Назаров весь перекосился и лицо его сморщилось. Он оглядел присутствующих злобным взглядом и процедил:

– Вы все дерьмо! Дешевое дерьмо у меня под ногами!

– Дешевое? – переспросил Фридман.

– Ага, – сказал Блок и развел руками.

Капитан Назаров отодвинул манжету пиджака на левой руке:

– Не дай бог часы разбил… тогда…

Он осмотрел часы, убедился, что с ними все в порядке, и сказал:

– Это же «Радо». Вам, колхозникам, даже не понять, что это такое…

– Куда нам! – сказал Судьбоносный.

– И у моей жены тоже «Радо»! Поняли?

Судьбоносный посмотрел на сигару, которая снова почти потухла, взял ее в рот и несколькими затяжками раскурил. Затем он пригубил ром и обратился к Капитану Назарову:

– Послушай, я ведь просил тебя обойтись без этих фокусов. Или ты забыл?

Тот молчал.

– Что молчишь? Только не говори, что у тебя амнезия. А то сейчас к доктору отведем.

– Помню, – сказал Капитан Назаров.

– Помнишь… Хорошо… – Судьбоносный еще покурил, выпустил очередной клуб дыма и продолжил: – Но тогда ты – тупая скотина?

Все обернулись на Судьбоносного. Сейчас он говорил в нехарактерной манере, жестко и грубо, а последняя фраза была и вовсе не принята в среде интеллигенции.

Капитан Назаров же был оскорблен, судя по всему, до глубины души: он выпучил глаза и злобно прошипел:

– Ты за это ответишь!

– Да, да, за все отвечу, – спокойно признал Судьбоносный. – Утомил ты нас. Иди отсюда. К себе в комнату. Закройся там вместе со своей женой, и чтоб до конца полета я тебя не видел. И ее тоже. Готовься к высадке. Материалы посмотри. Поизучай. Чтоб эти гоблины на К-200 тебя в первый же день не съели…

– А он уже видел своих новых друзей? – спросил Проторгуев, кивнув на лежащие на столе фотографии.

Не успел Судьбоносный ответить на этот вопрос, как Капитан Назаров вскочил со стула, затрясся и завопил:

– Я Капитан Назаров! Капитан Дальнего Плавания Назаров! Поняли?! Щенки! Собаки! Запомните! Я тут хозя-я-я-я…

Фраза прервалась тяжелым шлепком руки Проторгуева о голову Капитана Назарова, так что с того фуражка слетела.

– Он в натуре тупой, – сказал безопасник, когда скулящий и держащийся за голову Капитан Назаров удалился из комнаты.

Теперь все с удивлением смотрели на Проторгуева. Рукоприкладство в интеллигентном обществе тоже обычно не проявлялось и не поощрялось.

– Извините, не сдержался, – сказал он и пожал плечами.

Это у него вышло так по-детски непосредственно и забавно, что все улыбнулись. После этого Фридман обратился к Судьбоносному:

– Саша, ты, кажется, хотел нам рассказать, кто этот клоун.

– Да, – кивнул Судьбоносный. – Да…

Он сделал затяжку, выпустил облако дыма, выпил немного рома, оглядел всех и сказал:

– Фу-у… Одни нервы… Надеюсь, Валерич его не повредил.

– Да у него вторая голова вырастет, если что, – ответил Проторгуев. – Пусть тренируется!

– Ладно, – сказал Судьбоносный и добавил: – Усаживайтесь поудобнее, угощайтесь, слушайте, спрашивайте.

Об этом человеке вообще мало что известно, и когда наш Мегамозг определил его как наиболее подходящего кандидата для внедрения в общество планеты К-200, я, честно говоря, был сильно озадачен. Но что тут скажешь: там сложные алгоритмы и хитрая нейросеть, способные решить такую задачку с высоченной достоверностью. Вот они и выдали заключение: Капитан Назаров и его жена – два уникума, которые должны органично вписаться в чуждое для нас общество на К-200. Наверное, эти алгоритмы и нейросеть ориентировались на информацию об относительно недавней деятельности этих двоих – передвижения, разговоры, покупки, активность в Интернете, поведение в обществе и прочее. Я говорю о недавней деятельности, потому что никаких данных об их прошлом просто нет. Информация, содержащаяся в наших базах, имеет короткую, даже очень короткую историю. Лет пять, наверное. А до этого – ничего, пустота. А он ведь пожил. Ему, как видите, уже лет пятьдесят, наверное. К тому же – его имя. Я очень удивился, когда увидел в базе данные о нем, и подумал, что это ошибка, но потом посмотрел его паспорт и убедился, что нет. По документам его зовут Капитан Назаров. Это записано в графе «Имя». Графы «Фамилия» и «Отчество» пустые.

– А так можно? – спросил Проторгуев.

– Я узнавал: как будто бы да. То, что отчество необязательно, это, в принципе, и так ясно. В некоторых странах его вообще нет. И допустим, если иностранец, какой-нибудь американский Джон Смит, решает стать гражданином нашей страны, то отчество у него не указывают. Я, конечно, не знаю, может быть, если он захочет, то из имени его отца сделают ему и отчество: напишут в паспорте, что он, например, Джон Мэйсонович. Но, как мне сказали знающие люди, так обычно не делают. А с фамилией сложнее, потому что она чаще всего есть. Но! И здесь бывает «но», как выяснилось. Еще бог знает в какие времена возникли два прецедента (два на всю страну!), когда у людей не было фамилий.

– Как это возможно? – спросил Фридман.

– Не знаю. Но суть в том, что в свидетельстве о рождении человека значилось только имя. Оформляли документ где-то в глухой деревне на Крайнем Севере. Может, они и не знали, что такое фамилия. А может, забыли. Но факт есть факт: в свидетельстве о рождении было записано только имя.

– Значит, и отца тоже не знали, – пошутил Проторгуев.

– Может, сомнения у дамы были. Кто знает. Как бы там ни было, это факт. И второй случай похожий. А когда пришло время получать этим людям паспорта, то туда все переписали из свидетельств о рождении.

– Так может, они к тому времени уже узнали и фамилию, и кто отец, – предположил Картавый.