Одна нога здесь… Книга третья

– Да, от него!

– Да нет, – совсем тихо просипел мой верный друг, – я не уточнял, о ком идет речь, просто он сам идет сюда. Вам надо спрятаться, госпожа!

Пред тем как исчезнуть за ширмой, Митикоси закрыла нас от лица приближающегося Ритиморо широким рукавом своего кимоно, и шепнула мне:

– Я читала ваше хайку…

Это она о том хайку, что было нацарапано на полу!..

Какими словами нас потом крыл начальник стражи, за недозволенные разговоры с императорскими родственницами, я даже не слышал, витая в небесах. О Боги, она читала мои вирши, сложенные для нее! Да я и не мог мечтать о таком! Ведь хайку ей понравилось! О, милая Митикоси!!!

Нас снова перевели на другое место службы. Ибонаки только горестно вздохнул, когда выяснилось, что теперь мы будем охранять Государев дровяной сарай.

– Вот теперь будешь для пеньков свои хайку писать, – сообщил он мне, насупившись. – Для пней и бревен. Подумать только, променяли Государя на дрова!

– Она придет! – ответил я.

– За дровами? Вряд ли. И вообще, что это за манера такая отвечать невпопад?

– Она любит меня! – уведомил я Ибонаки.

– У отца есть знакомый врач, надо бы тебя ему показать! – с этими словами он подпер стену сарая плечом и умолк.

И тут я ощутил приступ раскаяния. В один миг я осознал, как велика моя вина перед другом, которого по моей вине лишили почетного места службы, перебросив на самые задворки Государева дворца. Здесь, среди лопухов-переростков, обильно расплодившихся из-за того, что сюда выливают помои, я встал на одно колено и начал говорить:

– Ибонаки, друг мой, можете ли вы простить своего неразумного товарища, что ослепши от любви, принес вам столько несчастья! Я никогда, вы слышите, никогда не смогу оценить до конца той жертвы, что вы…

Я много чего говорил ещё, искренне убиваясь, когда вдруг заметил, что Ибонаки меня не слушает. Вместо этого он хитро посматривал куда-то за мою спину, как-то странно улыбаясь при этом. Я запнулся на полуслове, когда он сказал:

– Ты был прав, Хатэ. Она пришла.

Я обернулся и увидел её. Митикоси, переодевшись в кимоно простой прислужницы пришла сюда, как будто за дровами. Засмеявшись в рукав, она произнесла:

– А так вот вы где прячетесь, господин Хатэтуримо!

– Э-э-э… Можно просто, Хатэ! Так меня зовут близкие.

– О-о! Я ценю ваше доверие. А почему вы стоите перед своим другом на одном колене?

Ибонаки нашелся, что ответить:

– А он только что читал мне очередное хайку, посвященное вам, уважаемая госпожа Митикоси!

– Ну, теперь, когда я сама здесь, вы можете, Хатэ, прочитать его мне лично.

Вот ведь Ибонаки, выручил, называется… Я призвал на помощь вдохновение – ведь не зря же мой покойный отец в пять лет отдал меня учится поэзии – и выдал, как на духу:

Имя твое, Митикоси,
В каждом я звуке ловлю!
Слышишь ли?..

А потом сразу ещё:

Ты – журавлик,
Я – журавлик,
Оба мы журавлики!

Моя Митикоси покраснела, словно закатное солнце! Даже Ибонаки, похоже, проникнулся, хотя ранее за ним поэтического вкуса не замечалось. Мне и самому, надо сказать, понравилось. Каждое слово выверено, ровно строка в строку! Старому Ясиатаси-но-боно, моему учителю по стихосложению, это хайку пришлось бы по душе, хотя он и говорил, что сам сочинитель не должен гордится своим слогом.

– Как вам удалось придти сюда, милая Митикоси? – спросил я очередную глупость, отчего Ибонаки застонал.

– Я поменялась с Нипо, моей служанкой, одеждами, и вот, я здесь, а она там, сидит под балдахином, никого к себе не допускает, и ждет моего возвращения. Сейчас принесу дров, никто ничего и не заметит.

– О, позвольте мне помочь вам нести дрова! – тут же вскочил я. – Никто и не заподозрит дурного, увидев, что простой стражник помогает служанке.

– Да, – подхватил Ибонаки, – идите, а я подежурю.

Вот так мы, взявши каждый по полену, и остались наедине друг с другом. Моя голова шла кругом, да и Митикоси, кажется, ощущала себя так же. Я долго думал, что говорить, что делать, но тут Митикоси сама вдруг прильнула к моей груди и поцеловала.

– Я люблю тебя, – сказал я, как только смог перевести дух.

– Я люблю тебя ещё сильнее, – отозвалась она.

И тут, разрази его Оо-магацухи-но Ками[14 - «Бог Больших Зол» (яп.).], снова откуда-то приперся этот глубокоуважаемый Ритиморо, чертов начальник стражи! Вечно он не вовремя! Честно говоря, поняв, что сейчас честь моей милой Митикоси может быть опозорена тем, что её застукали целующейся с простым самураем, я приготовился защищать свою любимую с катаной в руках. И пусть Ритиморо, этот бывалый рубака, мне не по зубам, но я готов отдать жизнь!

Начальник стражи не спеша подошел к нам, блестя на солнце своим страшным рогатым шлемом, хмыкнул в усы, а потом – вы только подумайте! – ущипнул Митикоси пониже спины… Я думал, что немедля убью мерзавца, но нежные пальчики любимой вдруг легли на рукоять катаны, не дав мне её вытащить.

– Хорош, Хатэтуримо, хорош! Я уж думал ты совсем замороженный, или вообще, не такой, а ты вон каков! Хо-хо! Стоило только оказаться подальше от покоев Императора, и тут же пустился интрижки с прислугой крутить! Молодец! Я подумаю над тем, чтобы вернуть тебя во дворец…

Ещё раз гортанно хохотнув, от развернулся и снова убрел куда-то, нещадно топча кусты роз. Я хотел было бросится за ним следом, пока ещё мог видеть, где мелькает его рогатый шлем, но Митикоси удержала меня.

– Я убью его! – рычал я, словно ополоумевший тигр.

– За что? – искренне удивилась моя любимая. – Он не признал меня, спутал со служанкой, и это главное! Нам ничто не грозит!

Ещё раз поцеловав меня, она убежала в свои покои, а я вернулся назад так и прижимая к груди злосчастное полено. Ибонаки увидев мое взбудораженное состояние, встревожился.

– Да вот, – ответил я, – только что чуть не скрестил катаны с Ритиморо.

– Но он бы убил тебя! – ужаснулся Ибонаки.

– Ты бы отомстил за меня, – с уверенностью ответил я, бросив ему полено.

– И меня бы он тоже убил, – столь же уверенно подхватил мой верный друг, ловко поддав по полену ногой.

Мы оба безудержно расхохотались, глядя, как оно закувыркалось в воздухе.

Обратно во дворец нас не перевели, и мы и в жару и в дождь так и продолжали три месяца кряду сторожить этот злосчастный сарай. Развлечений никаких: то прислуга приходит за дровами, то крестьяне привозят дрова, с кухни выносят и выливают помои, изредка наведывался Ритиморо, глянуть, как мы тут, да ещё реже Митикоси улучала время, чтобы прибежать ко мне. В один из её приходов я подарил ей узкий плетеный пояс[15 - Его подносят будущей невесте.], и она, стесняясь, приняла его… Я был так счастлив!..