Патриарх Тихон. Крестный путь

– Нам стало известно от человека надежного, верного – власти решили арестовать ваше святейшество.

Тихон улыбнулся:

– Экая новость! Меня, думаю, и в день интронизации хотели бы арестовать.

– Святейший, время страшное. Убили царя, убивают преосвященных и священников…

– Умереть? Что ж такого. Я хоть сейчас готов. Вот если мучить будут – неприятно, а пойти на это, видимо, придется.

– Разве можно допустить такое! – Арсений побледнел. – Все готово для вашего немедленного отъезда.

– Патриарх – в бегах! Нет, такого удовольствия я не могу доставить господам комиссарам. Патриарх для них хуже бельма. – И посмотрел на келейника: – Яков Анисимович, угощай гостей чаем.

Час был поздний, всех оставили ночевать.

Но сообщение верного человека оказалось точным. С обыском нагрянули уже на следующую ночь, 11 ноября. Комиссар Хрусталев изъял письма и устроил что-то очень похожее на грабеж владыки Макария. Револьвером, правда, не размахивал, до рукоприкладства не опустился, зато обвинил святейшего в воровстве.

– Митры, кресты, панагии – все это похищено из Кремля.

Описал, забрал.

В покоях оставил красноармейцев.

– Как это понимать? – спросил Тихон.

– Вы, гражданин Беллавин, арестованы. Арест домашний. Пока. На вас заведено три дела.

Торжествовала красная звезда. Ленин, получив две отравленные пули, выжил. Троцкий, собрав тридцать тысяч красноармейцев, изгнал белых из Казани, Сызрани, Симбирска, Самары. Командарм Ворошилов, рабочая кость, дважды побил под Царицыном казачьего генерала Краснова. Войска союзников получили отпор под Котласом и Вологдой. Провалился заговор трех послов.

Патриарх обезврежен.

Остается над народом поработать.

Прихожане московских церквей вели себя неспокойно, писали Ленину, писали народному комиссару юстиции Гуковскому, в МК, в ЧК: пусть власти разрешат патриарху служить на Рождество.

Члены Синода и Высшего церковного совета митрополиты Агафангел, Арсений, Сергий и другие тоже обратились к правительству с ходатайством освободить святейшего Тихона из-под ареста, брали своего начальника на поруки.

24 декабря, в Рождественский сочельник, красноармейцы и чекисты покинули Троицкое подворье. Патриарх получил свободу и, к великой радости православной Москвы, служил праздничную литургию в храме Христа Спасителя.

Власти, освобождая Тихона, давали и себе передышку.

Арест главы Церкви осложнял жизнь красным дипломатам, сплачивал противников советской власти.

Что ж, вот ваш святейший!

Интеллектуалы чрезвычайки готовились подсечь древо православной веры под корень – тогда и вершина засохнет.

21 января 1919 года чекисты и местная власть вскрыли мощи преподобного отца Кирилла Белозерского, основателя монастыря, дивного писателя русского Средневековья.

Власти ожидали взрыва народного гнева и особенно не трубили о своем кощунстве. Народ молчал.

Через неделю, 28 января, в Задонский Богородицкий монастырь, где покоились мощи святителя Тихона, покровителя святейшего патриарха, явились председатель местной ЧК Шипулин, некая комиссия и красноармейцы. В зимнем храме шла служба, молящихся было человек десять, им приказали очистить помещение. На паперти вместо нищих встали часовые с винтовками.

– Позовите архимандрита! – приказал Шипулин. – Производится вскрытие мощей по поводу полного разоблачения религиозного дурмана.

Гробницу красноармейцы распечатали без спросу, но к мощам не притрагивались.

Пришли встревоженный архимандрит и несколько монахов.

– Давно ли вы осматривали мощи? – спросил братию глава комиссии.

– Мощи освидетельствованы в 1861 году митрополитом Петербургским Исидором и двумя архиепископами, Воронежским Иосифом и Тамбовским Феофаном.

– Нетленные, стало быть? Сейчас поглядим. Вскрывайте!

Монастырские власти посовещались между собой. Разоблачать мощи досталось иеромонаху Иннокентию. Снял митру. Голова святителя забинтована. Повязки распороли ножом. Увидели вату, в вате череп. Волос и бороды не осталось.

Сняли облачение, подрясник, ветхую нижнюю одежду. Ни грудной клетки, ни позвоночных костей. Вместо кисти – перчатка. На ногах сандалии. Белые чулки, на одной ноге оказался матерчатый женский полуботинок. Вместо ступни – картон, голень и бедро тоже из картона. Далее вата и, наконец, мощи: берцовая кость.

Фотографии вскрытия, отчеты комиссии печатались в газетах. Подняли ор:

– Обман! Обман!

3 февраля в Воронеже вскрыли раку святителя Митрофана.

8-го в Калязине комиссия местных властей – тут были представитель Союза служащих трактирного промысла, делегат от бедноты, врач – «исследовала» мощи преподобного Макария.

В отчете сообщалось: «Давность происхождения костей соответствует шестым – восьмым векам (преподобный преставился 17 марта 1483 года.) Все кости проложены ватой, каковой оказалось около пяти фунтов. Между костями найдено разных медных монет 115 штук, серебряных монет семь, сломанная серьга, пуговица, крестик, булавка, маленький гвоздь, две гайки, пять кусков ладана, четыре бисеринки, сушеная груша, лаврового листу около полуфунта, кисть от пелены, два колпака, под костями обнаружено в пыли сосновой стружки приблизительно четыре ручных пригоршни».

Из Костромы святейший Тихон получил сообщение о вскрытии мощей святого князя Георгия от протоиерея Сперанского. «Мощи были вынуты в облачении, положены на стол, – докладывал отец протоиерей. – Князь Георгий представлял совершенный остов человека с искривленной левой ногой, с высокой грудью, с правильно сложенными целыми руками и головой с полными, но не выпуклыми глазами, отчасти провалившимися носом и ртом. Досадное молчание было нарушено возгласом Туркина: “А что такое у него на лице? Да ведь это маска. Хорошо сфабриковано! Врачи, пожалуйте к обследованию!”

И началось обследование, которое при всей корректности образованных врачей приняло характер анатомического и хирургического исследования трупа.

Маска покрывала собой всю переднюю часть лица, спускалась по бокам на уши.

Вдруг голос: “У Георгия татарами в битве была отрублена голова. Она приросла при перенесении тела”.

Исследователь перевернул мощи, расковырял позвоночник. Сказал, что он цел. Стало быть, чудо было».

– Боже! Как остановить все это? Как уберечь народ от безверия?

Вспомнился Торопец. Какое дивное чувство трепетало в груди, когда он мальчиком целовал икону с частицею мощей преподобного Исаакия! Икона была деревянная, а на губах оставался вкус серебра. Верилось – это святая сила вошла в кровь и в плоть для доброй жизни, для хороших дел. Исаакий был подвижник. Он испытал семилетний затвор, тяжкое искушение, немилосердную трехлетнюю болезнь, юродство. Он был богатый торопецкий купец, и имя ему было Чернь, а в Киеве он стал светом, ибо победил сатанинское воинство. В детстве поражал рассказ о странном подвиге Исаакия. Однажды он затопил печь, но в щели пробивались языки огня и дыма. Тогда преподобный встал на эти щели босыми ногами и стоял, пока не прогорели дрова.

Пришла мысль: он, святейший патриарх, тоже стоит теперь на адском огне, но щели огромные, языки пламени обнимают и жгут со всех сторон.

Мысль показалась искусительной.

Прочитал Иисусову молитву, гоня нечистого прочь.