Стена

– Кокетничает, – сказала Настя.

Голубка повторила перелет еще раз. Тут уж мои брови поползли вверх:

– Э-э-э… и часто так происходит? – спросил я у гида.

– Первый раз вижу. Но здесь голуби совсем людей не боятся. Ручные совсем, – ответил он.

Голубка, чуть задев крыльями мою голову, возвратилась на облюбованный ею подоконник. На площадках у соседних зданий я заметил еще несколько белых птиц – они деловито клевали подброшенные монахами и посетителями семечки.

– Это тибетские голуби, – сказал китаец, – они здесь почти все белые.

Мы еще какое-то время постояли, глядя на голубку, но она, видимо решив, что донесла уже до нас все, что хотела, отвернулась и принялась неспешно разгуливать по подоконнику.

IX

Я проснулся рано утром с четким желанием посмотреть в календарь. Совершенно незаметно для самого себя я напрочь утратил ориентацию в датах. Дни недели и числа смешались и полностью утратили свой смысл. Понедельник более ничем не отличался от воскресенья, а суббота – от пятницы.

Но сейчас мне почему-то вдруг срочно понадобилось узнать точную дату. Я включил мобильник, дождался, пока пройдет заставка. На часах было 6:48, понедельник, восьмое августа 2005 года. Прошло девять полных дней с того вечера, когда я влюбился. Надо же, всего девять дней, а казалось, будто пролетела целая жизнь…

И тут мне в голову стукнуло, что я даже не помню, когда в последний раз вспоминал о Марине. Знакомство с Настей и гора новых впечатлений полностью затмили собой все, что было раньше; теперь вся жизнь до поездки в Китай показалась мне вдруг какой-то тусклой и затертой, как старая монета, и даже напомнившее вдруг о себе ощущение влюбленности словно утратило прежние краски, пожухло и свернулось, будто опавший лист.

«Так», сказал я себе. «Так», повторил еще раз. Больше никакие слова в голову не приходили. Было ясно, что нужно сделать какие-то выводы. «Так», повторил я мысленно третий раз. Попробовал произнести вслух:

– Так.

Получилось неубедительно.

Я встал и пошел умываться, надеясь, что с помощью этого традиционного обряда удастся призвать хоть какие-то мысли в свою голову.

Итак, что мы имеем, думал я, выдавливая зубную пасту на щетку. Прошло девять дней с момента, когда я влюбился. Звучит несколько символично? Верно. Символично. Девять дней. На девятый день после смерти, насколько я помнил, по народным верованиям душа окончательно расставалась с телом. Весьма символично. Это раз.

Два. Эта вчерашняя голубка. «Добрый знак». Трижды повторенный. Символично? Символично.

Три. А теперь, что бы эти символы, вместе взятые, могли означать?

Теперь со мной была Настя. Случайно ли это? Случайно ли получилось так, что мы в этой поездке только вдвоем? Мы одинакового возраста, нам интересно вместе, она мне нравится и как друг, и как женщина. Может, все эти знаки просто хотят обратить на данный факт мое внимание?

Что же тогда? Каков план действий? Забыть о своей дурацкой мимолетной любви и попробовать начать что-то с Настей? Но мне совершенно не представлялось, каким образом можно перейти от отношений двух случайно оказавшихся вместе попутчиков к чему-то большему. За прошедшую неделю мы, казалось, узнали друг друга от корки до корки, как друзья детства, но тем не менее прошло всего-то лишь семь дней. Семь дней в тяготах и радостях. Семь дней мы поддерживали друг друга, семь дней шли рука об руку. Если бы не она, я бы ни за что не взобрался тогда на Великую Стену. Не знаю, как бы я вообще ходил на экскурсии со своим бешеным насморком без ее салфеток и аспирина… К тому же вроде бы она оказывает мне знаки внимания…

А Марина… Ну что я знаю о Марине? Кто она для меня? Мы всего-то лишь провели один вечер в компании. Я даже почти не говорил с ней. Понятия не имею, что это за человек. Может, мы совсем не подходим друг другу. Люди из разных кругов, разных городов. Хотя Настя тоже москвичка, конечно, но с ней нас уже многое объединяет… А с Мариной – ничего. Более того, она встречается с Сандером. Зачем мне вообще о ней думать? Все ведет меня к Насте. Она из тех людей, с которыми всегда легко и тепло, всегда комфортно и уютно. Кроме того, с ней интересно и весело. Я уже начал представлять, как мы с ней покупаем небольшую квартиру где-то на юге Франции, белоснежную парусную яхту, маленький кабриолет для нее и «бмв» для меня… постой-постой, у меня ведь уже есть «лексус»! Ну ладно, пусть останется «лексус». И мы живем там, ни о чем не заботясь, проводя дни своей жизни в своем собственном маленьком безмятежном счастье, в раю личного пользования, где над нашими головами летают тибетские голуби и куда есть доступ только для нас двоих…

Стоп. Все это, конечно, очень красиво. Только я отнюдь не уверен, что ей это понравится. Может, она вовсе не испытывает ко мне никаких эмоций, кроме дружеского тепла? Мне ведь самому до сегодняшнего дня ничего подобного в голову не приходило. Да и как я ей об этом скажу? «Знаешь, Настя, я вот тут подумал, почему бы нам с тобой не зажить вместе?». Звучит глупее некуда. Конечно, можно еще сказать обо всех этих знаках, но ведь по большому счету знаком является только то, что мы сами этим знаком считаем. И вообще, если к прошлой фразе добавить «об этом говорят все знаки! Это судьба!», убедительнее она звучать не будет.

Я отложил зубную щетку и посмотрел в глаза зазеркальному себе. Ну давай же, придумай что-нибудь!

– А почему бы не остаться для начала на недельку здесь, в Чендэ? – отозвался зазеркальный я. – Здесь хорошо, по парку можно бродить до бесконечности, еще целых шесть монастырей остались неисследованными, да и вообще – спокойно здесь и уютно. Как дома. Только вывески все по-китайски. А так… совсем как дома.

А что? Отличная идея! Обратно мы летим регулярным рейсом, билеты можно и обменять. Интересно, тут, в Чендэ, есть авиакассы? Надо ей это обязательно предложить!

* * *

За завтраком я первым делом сообщил Насте о своей идее.

– Ммм… ты знаешь, мне ведь на работу надо, – опустив глаза, ответила она. – Я отпуск взяла только на две недели, чтобы как раз уложиться с этой поездкой. Я бы рада, но…

Да. Это было фиаско. Такой поворот событий как-то не приходил мне в голову. Я надолго замолчал. Мысли разбежались в стороны, спрятавшись в углах сознания. Я попытался снова собрать их вместе.

Что ж, подумал я, в конце концов, я могу остаться здесь один. Как раз будет время подумать обо всем. Неделю посоображаю, а там уж и решу, что делать дальше, когда вернусь в Москву.

– Ну… ладно, как знаешь. Но я все же останусь.

– Конечно. Если тебе хочется, почему бы и нет.

– Да. Да, я этого хочу. Хмм… жаль… ну да ладно.

Когда приехал гид, чтобы проводить нас на вокзал – мы должны были сегодня выезжать в Пекин, а завтра уже вылететь в Москву, – я сообщил ему, что решил остаться. Он, конечно, немало удивился, но сделал все, чтобы мне в этом помочь: поехал со мной в авиакассу, договорился об обмене билета – конечно, пришлось доплатить некоторую сумму, – продлил для меня номер в отеле. После обеда, уладив все вопросы, мы все вместе поехали на вокзал – я решил попрощаться с Настей там.

– Ну, до свидания! – сказал китаец Насте, когда мы подошли к вагону, и тактично оставил нас наедине.

– Ну что, пока? – ничего более умного мне в голову не пришло. Я стоял перед Настей, как сирота, просящая подаяния. Внутри у меня было совершенно пусто, как будто в доме, из которого вынесли всю мебель. Только тоскливая тишина заполняла бездонный колодец моего одиночества. Я вдруг осознал, как много для меня значил этот человек. Эта милая миниатюрная девушка. И от осознания мне стало еще более тоскливо и одиноко.

– Пока… – тихо отозвалась она, и вдруг приблизилась ко мне, коснувшись моей щеки губами. Я неуверенно положил руки ей на талию и сразу убрал.

– Давай созвонимся, когда я вернусь в Москву.

– Хорошо.

Мы обменялись телефонами. Она посмотрела мне в глаза.

– Пока, – снова повторила она, улыбнувшись, повернулась и, не оглядываясь, пошла к вагону. Я смотрел ей вслед, пока она не исчезла в толпе людей, спешащих в Пекин. Я вернулся к микроавтобусу.

– Что, уехала? – спросил гид, и улыбнулся, будто понимая, какие чувства меня сейчас обуревают. Наверное, это было написано моем лице.

– Да, – коротко ответил я.

Микроавтобус отвез меня ко входу в парк. С этого дня мое экскурсионное обслуживание заканчивалось, и дальше я был предоставлен самому себе. «По минутам осыпается ожидание невозможного», запели у меня в голове ребята из «Уматурман». «Вот тебе и добрый знак», – подумал я. «Здесь так долго друг друга искали мы, и, конечно, пропали без вести…»[3 - «Уматурман», «Проститься».].

X

Следующую неделю я все дни напролет проводил в парке или в соседних монастырях. Кажется, надо было о чем-то думать, но никак не получалось. Умиротворяющая тишина и безмятежность этих мест заполняла меня до краев, вытесняя все остальное. Я обошел все тропинки, поднялся на все горы, посидел во всех беседках. В будние дни там было совсем не много людей. Иногда я сходил с дорожек и усаживался прямо на склоне горы, попивая кокосовый напиток из жестяной банки и наблюдая за движением облаков в высоком небе, за оленями, жующими траву в нескольких шагах от меня, за колыханием листьев на ветру.

Погода изменилась – приближался конец лета, и знойная жара уступила место нежному теплу. Белые лотосы на изумрудной глади озера понемногу отцветали. Солнце перестало обжигать кожу, не заставляя более искать укрытие в тени деревьев или беседок. Его лучи теперь придавали оттенок золота всему вокруг.

Насколько же мне не хватало всего этого, думал я. Всего этого неизмеримого спокойствия. Казалось, именно о нем я всегда мечтал. Об этой благодатной уединенности.

После нескольких дней, проведенных в этом спокойном созерцании, я почувствовал, как во мне пробуждается что-то новое. Я не торопил события – здесь это было ни к чему. Я чувствовал, как это что-то растет внутри меня, понемногу обретая форму, и наблюдал за этим так же, как за окружающей меня природой. Я с удовольствием ждал, когда это нечто сформируется и проявит себя, зная, что для этого, как и для всего остального в жизни, необходимо время. А время у меня, наконец, было.

К концу недели я почувствовал, что взял от этого места все, что мне было нужно. Душа наполнилась теми чувствами, которые я почему-то не мог себе позволить испытать в повседневной жизни. Я понял, что впитал все сполна, и пора возвратиться в свой мир, которого мне уже стало не хватать.