Вихрь

Пустые окна пустых домов показались ему похожими на глаза этого турка.

Городская больница помещалась на краю города.

Дорога к кладбищу шла по пологим холмам.

Был ясный, светлый осенний день.

Когда Пётр Петрович выехал на простор из города, холмы чернели от народа.

По дороге, извивавшейся среди холмов, несли покойников.

Над толпой, каждый развёрнутый па двух палках, плыли два красных флага.

На одном была надпись:

«Российская социал-демократическая партия».

На другом:

«Русская социал-революционная партия. Да здравствует социализм».

На третьем флаге, чёрном, крупными буквами было написано:

«Героям борьбы за свабоду».

С ошибкой:

– За свабоду.

«Словно нотариальное засвидетельствование руки! Что писали им не интеллигенты-подстрекатели, не пресловутые агитаторы. Что писал собственноручно неграмотный русский народ!» подумал Пётр Петрович.

Полиции, действительно, не было.

И кругом было радостно и светло.

Словно все дышали глубоко и широкой грудью.

Всю несметную толпу окружала, взявшись за руки, цепь собственной охраны.

Рабочие, гимназисты старших классов с красными бантиками на левой стороне груди.

Ни крика ни лишнего возгласа.

От колоссальной толпы веяло мощью и каким-то великодушием.

Словно лев шёл.

«Словно победители!» подумал Пётр Петрович. У него почему-то слегка кружилась голова при этом зрелище и щекотало в горле.

Он был одет попроще, чтоб его не узнали и «не потребовали ещё речи, пожалуй».

Он сошёл с экипажа и подошёл к цепи.

– Не пропустите ли меня, господа, внутрь?

– Товарищи, разомкнитесь. Пропустите! – сказал мягко молодой рабочий с красной перевязкой на руке, очевидно, один из распорядителей охраны.

Цепь разомкнулась и сомкнулась снова.

Идти в тридцатитысячной толпе было свободно, словно он шёл по дороге один.

Если же кто-нибудь, торопясь и обгоняя, задевал его слегка плечом или локтем, оглядывался.

– Извините, пожалуйста! Я нечаянно!

Петру Петровичу вспомнилась парижская толпа, где толкают, ходят по ногам, облокачиваются на плечи, и никому не приходит в голову сказать:

– Pardon![9 - фр. pardon – извините]

«Медовый месяц, даже первый день свободы и без призора. Лакомятся и даже объедаются вежливостью после „осади назад“», – с улыбкой подумал Пётр Петрович.

А из груди что-то поднималось всё выше и выше, подступало к горлу и щекотало всё сильнее и сильнее при виде этой невиданной русской толпы «мастеровщины».

Подвигаясь поближе к гробам, Пётр Петрович обогнал группу людей с белыми перевязками, с красным крестом на левой руке.

Пётр Петрович узнал двух знакомых докторов городской больницы. Три студента несли коробки с ватой и бинтами, склянки с жидкостями.

Это был организованный рабочими летучий отряд «скорой помощи».

Впереди шествия шёл оркестр реалистов и играл похоронный марш:

«Не бил барабан перед смутным полком»…

Толпа пела:

«Вы жертвами пали борьбы роковой,
Любви беззаветной к народу»…

Заканчивали здесь, начинали там.

Запевали звонкие женские голоса, подхватывали мужские.

И песнь, не смолкая, перекатывалась, неслась над толпой.

Пётр Петрович слушал с удивлением.

Как все знали слова. Как все знали мотив. Как стройно пели.

Словно спевались годами.