Оценить:
 Рейтинг: 0

Вихрь

Год написания книги
1906
<< 1 ... 16 17 18 19 20 21 22 23 24 ... 28 >>
На страницу:
20 из 28
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
Г. Чивиков улыбнулся.

– Остроумны, как всегда.

– Что ж вам угодно, собственно, от меня?

– В двух словах. Наш город избирает двух представителей. Одним буду я, другим, хотите; вы? Я не хочу узурпировать Думу в пользу одних консерваторов. Я хочу дать вам возможность работать. С вами к нам придут умеренные, и мы будем иметь большинство. От нас будет зависеть назвать двух представителей.

– Другими словами, вы являетесь ко мне, чтоб я поставил свой бланк… Своё чистое, честное, в общественном смысле кредитоспособное имя на вашем сомнительном векселе?

– Зовите, как хотите. Вы получите возможность работать, заниматься деятельной политикой, проводить ваши идеи. Взамен? Взамен вы будете поддерживать нас. Не понимаю, что тут предосудительного? Политическое соглашение. Делается во всей Западной Европе. К тому, у вас, в имении, тоже есть руда, Мы можем…

– Подкуп! Знаете, г. Чивиков! У вас скарлатина появляется на свет раньше, чем ребёнок!

– В двух словах. Я всё сказал. Согласны вы или нет? Я вам предлагаю свою силу…

– Знаете, что я вам скажу? Ужасно, когда нам в лицо плюют те, кого хотели бы мы поцеловать. Но ещё ужаснее, когда целуют те, кому мы хотели бы плюнуть в лицо. Вот мой ответ.

Чивиков посмотрел на Кудрявцева с удивлением.

– Значит, вы совсем отказываетесь от политической деятельности? Сходите со сцены? С «теми» вы разошлись, с нами не желаете сойтись. Подумайте.

– Я больше не хочу вам отвечать ни на что и потому вас не задерживаю!

У Петра Петровича от последних слов Чивикова сжало сердце.

Чивиков поднялся.

Взгляд его стал насмешливым и презрительным.

Он пошёл было к выходу, но обернулся и оглядел Петра Петровича с ног до головы.

– Я думал, что иду к живому человеку. А пришёл уж к покойнику, которому только остаётся поклониться до земли и поцеловать его в лоб «последним целованием» и сказать: «был»!

– Вон!..

На шум через минуту вошла Анна Ивановна.

Чивикова уж не было.

Пётр Петрович шагал по кабинету огромными шагами.

– Что случилось? Ты кричал?

Пётр Петрович остановился перед ней и рассмеялся злым и больным смехом:

– Только что совершилось моё отпевание!

– Ты с ума сошёл?

В эту минуту лакей подал новую карточку.

– Час от часу не легче! – воскликнул Пётр Петрович. – Аня, оставь нас.

И подал ей визитную карточку:

«Мефодий Данилович Зеленцов».

– Проси!

XIX

Зеленцов вошёл как-то боком. По тому, как он беспрестанно поправлял очки, беспрестанно запахивал сюртук, видно было, что он страшно конфузится.

Он сунул холодную и влажную руку Петру Петровичу.

Пётр Петрович глядел на него с интересом и волнением.

Зеленцов сел, закурил папиросу, ткнул её в пепельницу, закурил другую, снова ткнул, закурил третью.

Лицо его дёргалось. Он улыбался неприятной улыбкой.

И, наконец, заговорил хриплым странным, не своим голосом:

– Трудно, значит, объяснить, зачем, собственно, значит, я к вам пришёл. То есть оно, значит, мне-то понятно, но с вашей, значит, точки зрения…

Он помолчал, словно собираясь с духом.

– Видите. Раз… Это было в Якутской области. Шёл второй месяц ночи. Как у вас, значит, говорят: «Второй час ночи», – так там, мы: «Второй месяц» ночи. Я сидел у себя в юрте, как вдруг дверь отворилась, и вошёл мой бывший товарищ. Бывший, значит… Мы ненавидели друг друга, как во всём мире могут ненавидеть друг друга только два русских интеллигента… из-за разниц во взглядах на какую-нибудь эрфуртскую программу! Я кинулся, значит, его обнять. Он сурово отстранил меня рукой. «Я пришёл к тебе не в гости. Ради этого я не пошёл бы ночью в сорок градусов мороза в пургу за пятьдесят вёрст, рискуя замёрзнуть». Он жил, значит, в другом улусе. «Я много думал в эти двадцатичетырёхчасовые ночи, и чем больше думал, тем больше приходил к убеждению, что ты не прав. Даже в Якутской области не вечно длится ночь. Если мы до тех пор не сгниём от цинги»… Он сгнил. «Если мы до тех пор не сгниём, значит, от цинги, мы, быть может, встретимся. Ты во главе одного отряда, я – во главе другого. И знай, что я буду тебя тогда проклинать, потому что я буду уверен, что ты ведёшь свой отряд к гибели. Вот то, что я хотел тебе сказать». Повернулся и ушёл, рискуя замёрзнуть. Продолжать, значит?

– Я вас слушаю.

– Нам, может быть, придётся встретиться на митингах, на собраниях, в Государственной Думе, значит, в нашей, – он ударил на этом слове, – Государственной Думе, вы, быть может, захотите протянуть мне руку для примирения, – я хочу избавить вас, значит, от этого бесполезного труда. Быть может, теперь вы захотите воспользоваться появлением этого «блажного детища хаоса» Гордея Чернова, который страшен всем, – чтобы предложить соединиться… Подсылы были.

– Я никого не подсылал.

– Г. Мамонов…

– Прошу меня не смешивать с Семёном Семёновичем. Я желаю быть казнённым отдельно. Отрубите мне голову, но на другой плахе. Простите мне эту брезгливость. Но даже на одной плахе я не хочу лежать с ним головами.

– Так вот, значит. Я пришёл сказать вам, что не только пред лицом опасности, – пред лицом самой смерти между нами примирения нет. И не может быть. Во избежание недоразумений я считаю долгом, значит, сказать вам. Я вас ненавижу. Ненавижу и…

Пётр Петрович съёжился, словно над ним повис удар. Он чувствовал слово, которое произнести не поворачивался язык Зеленцова.

Зеленцов тяжело дышал.

– Ненавижу. Довольно!.. Вам, может быть, не интересно почему. Я вас оскорбил в вашем доме. Вы вольны встать, значит, и крикнут мне: «Вон!» Это ваше право.

– Говорите! – глухо и покорно сказал Пётр Петрович. – Я знаю и вижу, что между вами и мною непроходимая, бездонная пропасть. Но кто её вырыл? Какое землетрясение её образовало? Я не знаю. И клянусь вам, что, несмотря на ваши оскорбления, мне тяжелее этот разлад с вами, чем ссора с Семёном Семёновичем, который старается быть моим единомышленником. Объяснимся же, быть может…

<< 1 ... 16 17 18 19 20 21 22 23 24 ... 28 >>
На страницу:
20 из 28