Клауди

Он мог плюнуть на это все, крикнув: «Эй. Да ладно вам всем, я устал. Окей? Можно домой?», но он этого не сделал.

Если его влекло к этому, значит оно нужно ему, значит, оно поможет ему избавить мир от зла, поселившегося в ни в чем не повинном городке. Он идет, чтобы извлечь это. Он идет.

Он шел довольно медленно, чтобы услышать звук Этого, того, что он искал. Но это оказалось не в том виде, в котором он ожидал увидеть.

Невдалеке от себя он увидел еле горящий огонек.

«Вот оно что!» – он обдумал дальнейшие свои действия и, не найдя более лучшей идеи, пошел на свет огонька. Крадучись он подошел как можно ближе и стал за деревом, в трех шагах от костра и сидящих рядом с ним двоих мужчин. Артур до последнего момента не решался подойти ближе или хотя-бы намекнуть им на свое пребывание рядом, но что-то подсказывало, что он обязан к ним подойти.

Он вздохнул и вышел из своего ненадежного укрытия.

Там сидели двое. Они были одеты в черные мантии, и один из них почему-то отпугнул от себя Артура, а другой наоборот – звал его. Он подошел к ним поближе, не ощущая страха или опасности.

– Вы кто? – спросил совсем не вежливо Артур.

– А ты? – ответил вопросом на вопрос один из них.

– Я Артур.

– Хорошо, – человек, так сладостно звавший к себе Артура, улыбнулся и продолжил свою, очевидно, долгую речь. – Я Валерий, а это –Виктор. – Он улыбнулся, радостно поприветствовав Артура. – Дело в том, что тут такое произошло. М-м-м… Как бы это сказать? Ну, в общем, так… я – священник, а это – колдун, ведьмак, без разницы, – Артур залился смехом.

– А почему без бороды? – он продолжал смеяться, пока не почувствовал на себе очень тяжелый и мощный взгляд, после которого Артуру уже было не до смеха.

– Я молод, мне только 25, и священник я по наследству, от своего отца.

– Ну а я, как уже сказал Валера, колдун или маг.

У Артура прямо мурашки пробежали по коже – два человека, которые никогда не должны были встретиться, ни по интересам, ни как-либо иначе. Они абсолютно противоположны, но в данный момент почему-то кажется, что они друзья, или еще хуже – братья, они, как минимум, должны были поубивать друг друга, хотя священнику – Сыну Божиему, даже думать об этом запрещено. Как так?

– И как же вас угораздило?

– Что угораздило? – уточнил священник.

– Ну, это… вместе тут оказаться.

– Это долгая история, очень долгая.

– Вся ночь впереди, а вам, как, в общем, и мне, как я вижу, спать ну никак не хочется.

– В этом ты прав. Но где мы и почему?

– О-о-о, это уже я скажу после вас.

– Ладно, так и быть, – согласился священник. – Мы братья, но так получилось… судьба, так сказать. В общем, мы давно не виделись. Очень давно. Может быть двадцать, а то и больше лет.

– А почему?

– Ну… В общем, как я уже и говорил, мой отец и его отец, и так далее – священники, святоши. Я принял это от своего отца, а он от своего, и так было всегда, насколько я знаю нашу семейную историю. Мы близнецы, родились с разницей в несколько минут, и вот тут все началось. У нас было село небольшое, может, людей эдак в четыреста. Все были знакомы, и поэтому уже через час сбежалось все село посмотреть на дар божий. Говорят, рождение сыновей у батюшки – это знак, что все будет замечательно, а нас тут еще и двое, причем мальчики. Я родился первым, и, возможно, поэтому все пошло не так гладко, как хотелось. Дело в том, что все от отца переходит его наследнику, причем старшему. По крайней мере, у нас в селе так было, ведь мы жили по древним христианским обычаям, которые сложились задолго до нашего появления. Мне отец передал абсолютно все, еще с самого рождения он уделял мне больше внимания, чем кому-либо из нашей семьи. Он часами напролет сидел и разговаривал со мной на разные темы. Витя же рос сам по себе. Его любил отец, я это знал, но не той любовью, которой должны любить отцы своих сыновей. Я был наследником, поэтому отец как-бы не замечал Витю. Его для отца будто не было.

Я любил и общался с Витей, но с детства так сложилось, что мы не ощущали между собой ничего связующего, как ощущают другие братья или сестры. Мы были разные, противоположные, и мы это ощущали. Я с самого малку проводил все время в храме, смотрел на отца, учился манерам и правилам. Иногда я не видел своего брата днями и не задумывался, как у него дела. Я нашел себя в богослужении, а он в другом деле, но, в отличие, от меня, не учился этому, может быть, потом, но не в то время, когда жил с нами.

В один из вечеров, когда мы ужинали, произошел инцидент, который перевернул все наши представления о жизни. Отец, в общем, как и всегда, беседовал и смотрел на меня, но ни разу не удостоил ни единым взглядом Витю.

И тут Виктор спросил у него: «Отец, почему все так?»

Отец взглянул на него, будто это его враг, и просто ответил: «Он мой сын, мой наследник, а ты… Я не знаю, кто ты!»

Я был ошеломлен таким ответом отца. Витя начал плакать, он не рыдал и не кричал, у него просто потекли слезы. Он злился, его лицо исказилось в гримасе боли и злобы на отца. Он, может быть, и не хотел, но по воле случая, сам того не ведая, он поднял весь стол, наш семейный огромный, деревянный стол, который весил больше трехсот килограмм. Можно было бы многое понять, но он даже не прикоснулся к нему руками, он поднял его мысленно и отшвырнул в другой угол комнаты. Повезло, что хоть на проходе никого не было. Мы все перепугались, отец тем более. Он тут же собрал всех, прочитал молитву и указал своим пальцем на дверь. Витя понял все без слов. Ему было не место в нашем доме, где любили и уважали храм. Может быть, и он уважал, но этого мне так и не удалось объяснить отцу. Он сказал, что это дьявол руководит им. На этом все наши семейные разговоры прекратились. Мы больше никогда не вспоминали о Вите, нам было запрещено это делать. Мы никогда не слышали больше о нем, знали только, что он ушел из села навсегда, и больше в него не вернется. Он закрыл для себя туда дорогу. И вот до сегодняшнего дня я его ни разу не видел и не вспоминал.

Я провел службу в храме, со спокойной душою лег спать, а меня что-то разбудило… вот здесь… у костра… Я оглянулся, а тут Витя. Его я, конечно, не сразу узнал, но после разговора мы поняли все и догадались, кто есть кто.

– Забавно все у вас получилось. А что касается тебя? – Обратился Артур к Вите.

– У меня все похуже обстоит, – вздохнул он.

– Знали бы вы, ребята, что тут за дела происходят, то до конца дней своих дома бы сидели или в храме грехи отмаливали.

– Ну, давай, начинай. Мне нужно все знать. Он мне так сказал.

– Кто он? – не понял маг.

Только Артур знал кто, но Валера, услышав слово «он», догадался.

– Бог, – ответил вместо Артура святоша.

– Ну так давай уже, не тяни резину.

– Я, когда из дому ушел, сразу в лес подался. Выбора у меня не было. Отец сказал, отец сделал. В жизни бы он меня больше в дом не пустил. В общем, я в лесу некоторое время жил – май и все лето. Потом холодновато стало, ягоды, да и животные уже не так заходили на обед, как раньше, так что я пошел дальше в путь.

Недолго я шел, может, денька три через леса и поля. Страшно было жуть, хотя уже знал о своих талантах, но пользоваться ими очень боялся, чтобы ни себе и никому другому не навредить. Тогда ведь дома все случайно получилось. Мне как бы вовсе не хотелось, но обида, огорчения, возможно и злость ослепили меня. Я и сам не знаю, как что-то вроде произнес, а потом все само… и, честно говоря, не очень все помню, так уж вышло. Все быстро забылось.

Я шел через лес. Он был необычным. Что-то в нем мне было сложно передвигаться, постоянно какие-то трудности, но я поначалу не замечал этого, шел себе и шел. В общем, за лесом деревенька была. Я как раз туда попал, когда люди огородные работы заканчивали. Они меня встретили и пригласили к себе.

13

Он зашел в деревню каким-то не своим шагом, отягощенным, что-ли (уже несколько часов он шел очень тяжело, но усталость не чувствовась). Увидев людей, которых уже порядком четырех месяцев не видел, он одновременно был шокирован и испытал радость. До этого момента он считал себя единственным на земле, а тут вдруг еще и целая деревенька. Подойдя чуть ближе к поселению, он почувствовал какую-то робость у себя и (так ему показалось) у крестьян.

Они смотрели на него так, будто видели на этой земле впервые нового человека. Виктор был не очень рад этим взглядам, но ничего не мог с этим поделать, ну не убить же ему всех этих людей? – нет! Он этого не сделает никогда, он это точно знает.

Он шел по улице и чувствовал на себе взгляды, очень тяжелые, оценивающие, как будто они искали выгоду в нем или от него, но он шел дальше сквозь этот ужас и мрак. Не пройдя и двадцати метров, он почувствовал, что его ноги будто бы потихоньку начали увязать в этой земле, словно в зыбучих песках, но ноги его стояли крепко на твердой почве. Он посмотрел на них более пристально. Перед его глазами было две, потом три, четыре и шесть ног. Руки судорожно дрожали. Ноги потихоньку сгибались. Силы покидали его молодое и крепкое тело. Он увидел, как лица крестьян исказились в удивленной и озадаченной гримасе.

Падая, он произнес последние слова перед бескрайней темнотой: «Спасибо тебе, Господи». Он так и не знал, к чему он это сказал, хотя далекое подсознание подсказывало, что это сделал Всевышний. Он сделал это для него, потому что он (Виктор) не смог бы пройти это село, не сгорев от прожигающих насквозь взглядов жителей деревни.

Темнота перед ним пронеслась в несколько мгновений. Там он встречался с людьми, которые ему что-то рассказывали и показывали. Он чувствовал, что это были важные люди, как для него, так и для мира. Они были не совсем обычными, как и он, сын попа.

Придя в себя, он еще три дня совсем не говорил, жевать было очень трудно, но люди перед ним выезживались, как могли, в хорошем смысле этого слова.

Ему заваривали разные травы, пытаясь всячески помочь справиться с непонятным состоянием. Перед лицом мелькали разные лица, но одно он запомнил лучше всех. Этот человек показался ему знакомым, таким, как он. Виктор увидел в нем себя. Он был стар, но еще передвигался своим ходом и довольно проворно для своих лет.