и заполнит все пробелы время страшный суд
звёзд далёких свет сигнальный поворот руля
отблеск северных сияний вечного кремля
а пока что тихо шепчет Богу – аз воздам —
дом бездомных отошедших
фрунзенский вокзал
Уральский романс
Чёрная смородина,
серый взгляд,
туч самолёты над жизнью летят,
люди в кирзе,
барак на восток,
Господь на Урале мотает срок,
синий наст,
ледяная лоза,
серые жалят под шалью глаза,
у тихих замёрзших прощальных уст
горькой грозди вяжущий вкус.
Красная смородина,
зелёный взор,
губы пахнут летом, эхом с гор,
тридцать лет долой,
и опять ты с ней —
на другом лице прежний свет ясней,
беспилотных птиц в небесах полно,
на сто тысяч жизней солнце одно,
тёплый дождь,
ломкая бровь,
алая гроздь, молодая кровь.
Мать и дочь,
опустелая даль,
огонь опаловый, чёрный хрусталь,
чёрны ягоды – в колодце луна,
красны ягоды – седая весна,
кисти разные – ветвь одна,
память праздная – день без дна,
кровь кержацкая,
волчий свет,
городок забытый,
на карте нет…
Аvec plaisir!..[3 - С радостью! (франц.)]
Баллада русского возрождения
Ты пришёл с царём Петром, ты вошёл в наш тихий дом,
Я в твои глаза, как в омут, заглянула —
В них навеки корабли в море синее ушли,
Только нежностью и ужасом дохнуло.
Ты вошёл в наш тихий дом – и с тех пор навек ты в нём,
Но ни дома я, ни имени не помню,
Только, в счастье и в слезах, несказанный свет в глазах
И обет, что, дав единожды, исполню.
Ты сказал: авек плезир! – и меня навек пленил
Шпагой, голосом, пшеничными усами,
Впереди качалась мгла – но, закрыв глаза, пошла
За тобою я, прельстившись голосами.
Ещё помню: ночь-полночь, что-то мне уснуть невмочь,
А на псарне в рёв заходятся собаки,
Входит, чёрен, мой отец: – Ты готова ль под венец? —
И глаза его – как две свечи во мраке.
Сам царь-батюшка венчал – и уж как нас привечал,
Ну а мы с тобой доверчиво сомлели,
Да и как тут не сомлеть, если нам клялись гореть
Свечи шалые на каждой ассамблее!
Голова царя Петра тяжела была с утра,
Но легка была российская корона,
И все чуяли нутром: с императором Петром
Супостата одолеем без урона!
Но рука царя Петра – сноровиста и хитра.
Его милости лишился отчего ты? —
Ягужинский-прокурор усмехнулся: – Вот он, вор!
А послать его в уральские заводы!
У меня не стало сил, когда люд заголосил:
С дыбы сдёрнули, в железо заковали.
Помню, в мёртвой тишине шевельнулся сын во мне.
Больше мы с тобой друг друга не видали.
Доползла я до царя, но молила, видно, зря:
Глянул сумрачно, скривился, отвернулся.
И тогда в недобрый час твой сынок в последний раз
В моём чреве безнадёжно содрогнулся.
И пошла я за тобой – но куда, любимый мой?! —
Обеспамятела, имя позабыла,
Мать, отца, наш дом и двор, нянек, братьев и сестёр
Мне заменит безымянная могила.
Всяк пред Богом сир и наг, сказывал один монах.
Старец этот рек: – Не плачь, жено, не надо!
Суженого не ищи – сгинул в огненной пещи,
Но пребудет посрамленье силам ада.
Так и царь наш на заре с Божьей помощью помре,
Убиенного, знать, вспомнил Алексия,
На предчувствие моё налетело вороньё,
Над моею головой заголосило.