Сны Великого Моря

Как ни странно, ее поняли. Многие с неуверенностью опустили оружие, нервный шепот волной пробежал в стройных рядах.

Белый шар в руках Кэрсо-Ласа перестал увеличиваться, застряв в размере теннисного мяча. У Маркиза на загривке улеглась шерсть.

– Мы не причиним вам вреда, – продолжала Марина тем же ровным холодным тоном.

– Вы великие маги, не отмеченные ни одной школой, – раздался робкий голос из-под капюшона, стоявшего в первом ряду. Он сделал два шага вперед, сложив крестом на плечи меч и жезл, – Кто вы и почему ведете ворожбу, не взирая на две тысячи охранных копий. Неужели это возможно? Как? – голос дрогнул, выдав волнение говорящего.

– Попой об косяк, – раздраженно фыркнула Гаитоэранта, заметно расслабляясь.

– Зачем об косяк? – засмеялся Кэрсо-Лас, окончательно развеяв торжественность обстановки.

Среди воинов вновь прокатился глухой ропот. С точки зрения логики их язык не был им знаком даже понаслышке – певучий, с большим количеством смягченных окончаний, он походил на шелест весенней листвы или журчание чистого горного родника. Однако он был им понятен и они могли говорить на нем. Впрочем, между собой они по привычке говорили на русском, который для калатари остался недоступным.

– Кто бы вы ни были, не смейте насмехаться над верховным правителем Стейндвиджа, – почти угрожающе предупредил в негодовании отступивший на шаг парламентер, отдергивая с назад капюшон.

– Батеньки мои, это же эльфы! – оторопело воскликнула восхищенная Гаитоэранта, разглядывая описанные во многих земных сказках тонкие красивые черты лица, изящные заостренные уши, ясный гордый взгляд, полный недоумения, но совсем не страха.

– Ну вообще-то калатарри, с чего вы считаете их эльфами непонятно, – вставил Маркиз.

– Мы не насмехаемся, не обижайтесь, пожалуйста, – улыбнулась Марина, – там, откуда мы пришли принято подшучивать друг над другом, но мы не смеемся над теми, кто не понимает наших шуток.

Калатари поклонился, по-видимому, оценив почерпнутый из знакомых сказок высокий стиль сказанной фразы.

Воины окончательно отказались от агрессивных намерений, с живейшим интересом вслушиваясь в каждое слово. Все они как один были рослыми, гибкими и крепкими, но едва ли кто из них мог бы потягаться с Кэрсо-Ласом, даже начисто лишенным магической силы.

– Мы только путники, которрым необходимо найти прроход в горрах, – пояснил Маркиз, – наши прроводники, – он кивнул на скорчившихся на земле маганов. – по незнанию завели нас на ваши земли.

– Откуда вы пришли? Я бывал во многих землях – от вечных льдов до песчанного города и от храма зари до Эдэры, но нигде не встречал вам подобных.

– Да, видать наша брратия загостилась во Внутрреннем Поле, – хмыкнул озадаченный Маркиз и добавил уже на языке калатари, – что действительно ни одного Царря?

– В священном калахарском лесу, говорят, живут два великих мудрых господина, которых называют царрями, но они никогда никому не показываются. Никто из нас не видел их и если вы один из них, то примите наши почести. Наш город в нескольких часах пути, в расщелине гор, у самых ворот тайного прохода. Мы хранители этих врат и будем рады приветствовать у себя истинно мудрого и его свиту.

– Свиту?! – ахнул от возмущения Кэрсо-Лас, выронив из рук почти погасший сгусток силы. Голубые слепящие молнии разгневанными змеями расползлись по земле, заставив многих калатари подпрыгнуть на месте от электрических разрядов.

– Успокойся, он их правитель, их великий мудрец и провидец, а мы всего лишь непонятные опасные чародеи. – Марина легко сжала его запястье и кивнула на в недоумении переглядывающихся между собой воинов, испробовавших на себе отголоски силы воздуха. Их жезлы ярко светились, судя по всему, указывая на близость «непонятной» магии.

– И все-таки это нечестно, – согласилась Гаитоэранта исподлобья глядя на купающегося в лучах удовольствия Маркиза.

– Я – Альк, – представился правитель Стейдвиджа, теперь обращаясь только к коту.

– Я ррад нашей встррече, Альк, – мурлыкнул тот в ответ.

Дождь окончательно стих, словно кто-то снял вызвавшие его чары. Калатари сняли капюшоны, вложили мечи в ножны, а жезлы в кожаные чехлы. Кроме того, у каждого на спине висел лук и колчан со стрелами.

На сей раз идти не пришлось. «Свите» предложили стать пассажирами пегасов – тонконогих, потрясающе красивых крылатых коней. Кэрсо-Лас, Марина и Гаитоэранта, не раздумывая, согласились, но маганов никакая сила не заставила бы даже близко подойти к этим прекрасным созданиям. Маркиз великодушно разрешил им убираться восвояси, справедливо рассудив, что калатари будут более приятными проводниками.

Царрь согласился ехать в карете Алька, запряженной парой обыкновенных лошадей.

Следует отметить, что пегасов в отряде было мало и служили они исключительно знатным калатари.

Путь в «город у врат» занял около трех часов, пролетевших как один миг. Калатари распевали песни – о единстве леса и всех живых существ его населяющих, о рассвете, встающем из мира теней, о победе дня над ночью. Из этих песен вскоре стало понятно, что калатари народ веселый, гордый, умеющий ценить красоту и почему-то сторонящийся гор и всего темного. Выяснилось также, что непримирима и довольно бессмысленна их вражда с другим многочисленным народом – ведьмаками. Их считали носителями темной магии, в песнях калатари их рисовали безжалостными и беспощадными, не умоляя при этом их ума и воинской доблести.

– Признаться, когда наш древний колокол пробил семнадцать раз (что значило «враг близко»), мы не сомневались, что поблизости окопались шпионы проклятого племени. Слишком часто они стали наведываться в наши края, – говорил летевший рядом с Мариной молодой сероглазый эльф.

– Они тоже умеют колдовать? – наивно полюбопытствовала Гаитоэранта.

– Они именно колдуют, – немного смутился эльф, – мы же занимаемся высокой магией, мы не подчиняем себе чужой воли, не извращаем суть вещей…

– Работают только с положительными зарядами, – вздохнул закончил за него Кэрсо-Лас.

Эльф ничего не разобрал, так как сказана последняя фраза была на английском языке.

– Наши охранные копья светились всеми цветами радуги, это смущало наши умы, при приближении ведьмаков они светят всегда черным. Правитель Альк, да продлятся дни его, решил, что это какой-то коварный способ ввода в заблуждение.

– Почему их жезлы совсем не действуют на нас? – спросила Марина оказавшегося поблизости с ней Кэрсо-Ласа.

– Они рассчитаны на магию, а мы владеем подлинной силой, – устало пояснил он, в который раз чуть не съехав с мягкой попоны, заменяющей седло. Без сомнения, он предпочел бы просто лететь рядом, сидя в невидимом кресле, если бы не желание до поры до времени оставить в тайне некоторые свои способности.

– Не поняла, – честно призналась Марина, приблизившись на расстояние взмаха крыла своего пегаса.

– Магия… Магия – это сущность живой природы, перемешенная с остаточной силой иных стихий. Она растворена в пространстве. Они, – он кивнул на увлеченного собственным рассказом калатари, – научились извлекать ее из пространства и использовать в своих целях. Магом у них считается тот, кто обладает способностью это делать. Их темная и белая магия – лишь разнонаправленные заряды силы, но не алгоритмы ее использования. Путано, понимаю, – вновь вздохнул он, глядя на сморщенный лоб собеседницы, – А мы проводники, мы просто перекачиваем силу из вне во вне, мы сами являемся этой силой, мы часть и одновременно целое с ней. С Силой, а не с магией, которая для нас один из миллиона способов взаимодействия с силой.

– А как же живая природа, разве у нее нет таких проводников? – не унималась Марина.

– Каждое живое существо может считаться ее проводником, даже наши телесные оболочки – мы ведь сейчас в образе ее созданий, мы излучаем тепло, вдыхаем и выдыхаем воздух… Ее магия и те, кто умеет ее применить, наш всезнающий царрек, который действительно знает что и как должно быть… Живая природа велика и неоднозначна, ей не нужны подобные нам связующие нити. Да и вообще, мне иногда кажется, что именно она по-настоящему изначальна, – совсем мечтательно закончил он, вновь съезжая с крылатого коня.

– А как же души? Людские поверья о жизни после смерти и тому подобное?

– Ну… – Кэрсо-Лас на секунду задумался, – каждое тело обладает энергией, своей собственной, после смерти эта энергия не может просто исчезнуть, можно, конечно, предположить, что он сливается с какой-либо силой, но… – он мечтательно улыбнулся, – наш мир не единственный, кто знает… Даже кот твой тут может только гадать, а что уж о людях говорить. Они таким догадкам порой всю жизнь готовы посвятить…

Калатари запели очередную балладу, их чистые, звонкие голоса эхом отзывались в темных расщелинах недалеких гор. Вскоре показался Стейдвидж.

Городок примостился у самого подножья гор, утопал в цветущих садах и зелени. Не взирая на приветливый вид, Стейдвидж по праву считался «пограничным городом». Заднюю крепостную стену заменяла цельная, совершенно отвесная скала высотой несколько сот метров. Город окружали несколько рядов земляных валов и глубокий широкий ров, образованный настоящей рекой, несущей свои воды из сердца гор. Главная крепостная линия была десять метров в толщину и, по меньшей мере, раз в пять больше в высоту.

– Честно говоря, я думала, мы дальше от гор, – призналась Гаитоэранта, направляя своего пегаса вниз, подобно другим воздушным наездникам.

– Это оптический обман, наш придворный маг Абегаэль постарался на славу, – тут же пояснил ближайший к ней калатари.

На последнем участке пути воздушный отряд здорово обогнал конных. Главной причиной тому послужили крепостные укрепления.

Пегасы приземлились точно перед главным дворцом, на широкой усыпанной цветами шалфея поляне. Если бы они считанные минуты назад не видели проплывших внизу городских стен, уютных домиков, садов, шумных площадей и фонтанов, то ни за что не заподозрили, что приземлились в городе. Вокруг высился прозрачный в свете золотых лучей сосновый лес, а под ногами росли полевые цветы.

Дворец правителя походил одновременно на праздничный торт—безе и воздушное облако. Отовсюду к ним спешили калатари, уводили разгоряченных крылатых коней, расспрашивали о новостях, с некоторой опаской косясь на незнакомцев, которым, впрочем, сразу предложили пройти осмотреть выделенные апартаменты.

Больше всего калатари обрадовались прибытию «истинно мудрого». Радостное возбуждение в миг разнеслось по городу хвалебными гимнами, чудесными песнями, спонтанными и очень красивыми танцами. Все ждали кровавой битвы, но получили великий праздник. Про «свиту» скоро вовсе позабыли, что особо никого не расстроило.

Все три выделенные им комнаты выходили окнами в сад, где цвели фруктовые деревья с листьями цвета янтаря. Девушкам это пришлось по вкусу, но Кэрсо-Лас вдруг с удивлением обнаружил, что не в состоянии держаться на ногах. Голова закружилась, дышать стало невыносимо трудно, из глаз полились слезы.