Падение в небо

5 удар – я чувствую запах крови… нет, кровь не пахнет – это запах железа, на котором застыли капли крови.

6 удар – я всё ещё могу что-то чувствовать?! или уже не могу…

7 удар – моя бедная Агата, она чувствует мою боль… а я уже привыкла к ней.

8 удар – когда-нибудь должен наступить конец.

9 удар – а что если там я буду переживать эти удары снова и снова?

10 удар – кровь такая холодная… и тяжёлая.

11 удар – во мне ещё осталась кровь?! или уже вся вытекла?

12 удар – кажется, я сбилась со счёту… сколько ударов мне ещё осталось?!

13 удар – смерть мне не страшна… она избавление от боли.

14 удар – мм, солёный привкус слёз… что же ты плачешь, глупая?!

Я открываю глаза, чтобы смахнуть слезинки на ресницах, и сквозь серый туман из слёз вижу его глаза.

15 удар – он всё-таки пришёл…

16 удар – спина онемела, я больше не чувствую боли.

17 удар – ноги подкосились, руки обмякли, в горле пересохло.

18 удар – я уже не хочу дышать, запах окровавленного железа разжигает лёгкие.

19 удар – вижу его слёзы – от этого мне плохо.

20 удар – я хотела уйти в ненависти.

21 удар – опять боль… я всё ещё её чувствую.

22 удар – как сладки мысли о смерти.

23 удар – я всё ещё жива.

24 удар – и я страдаю.

25 удар – а что такое жизнь?

Последние два удара в моей голове было тихо…

Я ощущала боль, которая отдавалась в каждом участке тела, чувствовала запах крови, стекающей по моей спине, и слышала отзвук шипов, разорвавших мою спину. Перед глазами был сплошной туман.

Ноги совсем подкосились, и, как только руки освободили от петель, я рухнула на землю на колени. От бессилия.

Вокруг стояла гробовая тишина. Палач произнёс, нарушая её своим басом:

– Признай свою вину. И отделаешься всего лишь этими ударами плетью.

Я медленно подняла голову и посмотрела на Германа. Он уверенный и спокойный восседал на своём троне. Ни один мускул на его красивом лице не дрогнул. Длинные чёрные как уголь волосы были собраны в хвост на затылке, пушистая борода аккуратно подстрижена. Губы плотно сжаты, а в васильковых глазах застыла умоляющая просьба: «Пожалуйста…»

У его ног, как преданная собачонка, сидела Агата, нервно вздрагивая. Отпусти её стражник, чья рука лежала на её плече, – она бы ринулась ко мне и закрыла своим телом. До меня доносились её мысли…

Я гордо подняла голову ещё выше – шея онемела вместе со спиной.

– Мне полагается последнее слово? – хрипло произнесла я.

Народ не издавал ни звука, казалось, никто даже не дышал, в их мыслях было также тихо. Я стояла перед всеми с голой грудью, в порванной рубашке, куски которой свисали на бёдра.

Палач кивнул. Агата всё же предприняла попытку рвануть ко мне, но стражник схватил её и усадил на место рядом с Германом.

Герман тяжело вздохнул.

– Я не жалею о содеянном! – громко сказала я. Чтобы меня сильнее возненавидели, мне это было нужно.

Палач подхватил меня под руку и поставил на ноги. Я услышала его мысль, что ему противно прикасаться ко мне. Выдавила из себя вымученную улыбку, чтобы прикрыться ей и создать иллюзию своей в миг растворившейся силы. Тело больше не верило, что я выдержу ещё что-то: раны на спине щипали, голова кружилась, от запаха железа мутило. Мне хотелось разрыдаться, но я даже виду не подала, что мне страшно и больно.

На моих глазах палач завязывал петлю, скалясь и думая о том, как будет снимать моё бездыханное тело оттуда.

Вот он, мой последний шаг. Всё внутри меня сжалось, боль пробежала по спине тёплыми дорожками крови.

– Тебе помочь или сама справишься? – Улыбка на толстых губах палача растянулась шире, он дёрнул прочный узел, показывая, что петля готова, подошёл ко мне и схватил за плечо.

Я сама направилась к петле, стряхнув его руку. А когда-то весь город трепетно уважал свою госпожу. Теперь же даже человек из низов позволяет себе грубость и неуважение, обращаясь на «ты». Но меня это не оскорбляло, а лишь забавляло.

Одно останется неизменным в любом воплощении – стадный инстинкт: все, кто думают иначе и выбиваются из общей серой массы, будут сломлены. Морально или физически.

Собрав последние крошки гордости в кулаки, я встала под петлю и сама просунула в неё голову.

Последний момент глаза в глаза. Герман первый отвёл взгляд. Агата стояла перед ним на коленях и трясла его руку. Я едва улавливала обрывки её мыслей: она умоляла его прекратить…

Но Герман был справедливым господином своего народа – какой пример он подаст, если нарушит свой же приказ? Он больше не смог поднять глаза и посмотреть на меня. Я же не отводила свои, ожидая его слов. Но Герман молчал.

Агата продолжала о чём-то упрашивать его, я слышала её крик и плач. Слышала её несвязные мысли, но не до конца могла разобрать смысл.

Народ замер в молчаливом ожидании, их мысли слились в общий гул: «Умри!»

Моя голова уже была в петле. Одно движение руки палача отделяло меня от той желанной бездны. Почему он медлил, я не понимала.

Закрыла глаза и сглотнула подступивший ком.

Но в следующий миг всё прекратилось. Смерть не наступила…

Пронзительный вопль Германа отдалил её от меня.