Поздняя весна. Повести и рассказы

Я услышала шаги Милана в коридоре. Он явно прошёл в свою спальню. Настало время для моей активной деятельности. Я взяла аромалампу, набор масел, пару мягких полотенец и отправилась в комнату Милана.

На этот раз я постучала, прежде чем войти. Милан живо отозвался. Когда я вошла, он возлежал одетый на заправленной кровати. Спасибо, хоть ботинки снять соизволил!

Видимо, мы опять впали в задумчивость и рефлексировали, уставившись в потолок, на самые опасные темы. Этого следовало ожидать. Не могла одна несчастная вылазка в город излечить Милана от его хандры полностью. Нужны дополнительные меры.

– Я к вам! – Бодренько сообщила я. – Сейчас будем делать массаж, заниматься ароматерапией…

– Не надо, – отозвался Милан. – Вы устали с дороги, Яничка. Вам нужно одохнуть.

– А, вам не нужно? – Грустно поинтересовалась я. – Совсем, ведь, день с ночью перепутали!

– Я уже привык, – сообщил Милан. – И, вообще, я скоро буду жить в другом полушарии. Там сутки сдвинуты.

– Вы сами рискуете сдвинуться до того времени, Милан! – Горько заметила я. – Вы можете заболеть, и тогда ваш тур плакал горькими слезами.

– Что это за история с уходом в монастырь? – Задал Милан вопрос совсем на другую тему. – Тебе и впрямь настолько плохо в этой жизни сестрёнка?

– Вовсе нет! – Бодро отозвалась я. – Это была просто глупая шутка, а парни её восприняли слишком серьёзно.

– Знаю я тебя! – Милан погрозил мне пальцем. – Ты умеешь так шутить, что собеседник уверен в твоей полной серьёзности. Не пугай нас так больше.

Он сказал «нас», а не «их». Значит, и сам всерьёз испугался.

– …Ярека. Он хороший и добрый парень. Не надо с ним так! – Я упустила начало фразы, но поняла, что меня только что попросили не шутить так больше с Яромиром.

А, с Иваном, значит, можно! Или тоже нельзя?

Меня уже порядком достали все эти грустные разговоры, вдобавок, нервировал вид полностью одетого Милана, разлёгшегося на красивом, белом, шёлковом покрывале. Именно для того оно и предназначено, чтобы на нём валялись печальные мужики в уличной одежде!

– Раздевайтесь, Милан! – Скомандовала я.

– Что? – Не понял он.

– Снимайте рубашку, братец. Будем делать массаж воротниковой зоны и головы, – сказала я, как можно спокойнее, зажигая аромалампу, заправленную маслом лаванды.

– Не надо, – повторил упрямый музыкант. – Лучше поговорите со мной о чём-нибудь, если не хотите спать. Почитайте мне свои новые стихи.

– Обязательно почитаю, – обещала я, – но, только после того, как сделаю вам массаж, и вы примете ванну.

– Чёрт побери, Яничка! – Милан начинал заводиться. – Вы понимаете, что…

– Не понимаю! – Рявкнула я командирским басом. – Не понимаю и понимать не хочу! Живо встал с кровати, снял рубашку и сел на стул!

От неожиданности Милан подчинился, и я приступила к массажу, погасив бьющий по глазам яркий верхний свет. Комнату уже успел заполнить аромат лаванды, а ещё я включила индийскую музыку для релаксации. Постепенно пациент расслабился под моими руками, и мы лениво переговаривались на разные приятные темы.

После я отправила Милана в ванную, снабдив его успокаивающей пеной и чистой пижамой из его шкафа. Последнюю он, кажется, не надевал и даже не держал в руках очень давно.

Оставшись одна, я проветрила комнату, разобрала постель, взбила подушки. В общем, сделала всё, чтобы Милан, вернувшись, сразу же захотел погрузиться в сон, но, не тут-то было.

Вернувшись из ванной, Милан принялся показывать мне ту самую архивную справку, подтверждающую шестую степень нашего с ним родства. Он радовался этой информации, как ребёнок. Видимо, усмотрел в дальнем родстве некое оправдание нашего с ним дикого обряда братания.

После Милан захотел, чтобы я почитала ему вслух свои последние стихи. Я ответила, что почитаю, если он ляжет в кровать… Детский сад «Лошадка», честное слово!

После серии мягких препирательств Милан согласился лечь, и я принялась читать. Я старалась делать это как можно монотоннее, чтобы навеять сон, но Милан возмутился:

– Яничка! Это никуда не годится! Разве можно читать столь унылым голосом такой прекрасный стих!

Пришлось, как говорила руководительница нашего школьного драмкружка, «включить эмоции».

Во всех этих милых хлопотах и чудесных разговорах незаметно прошло два часа, и в дверях появился заспанный, едва держащийся на ногах Яромир. Бедняга! Я совсем забыла сказать ему, чтобы не ставил сегодня будильник на каждые два часа, потому что я совершенно спокойно могу сама в эту ночь присмотреть за Миланом. Надо бы нам установить дежурства.

Убедившись, что всё в порядке, и в петле никто не висит, Збогар удалился.

– Бедный Ярек! – Изрёк Милан после того, как за его другом закрылась дверь. – По всей ночи не спит, ходит туда-сюда! Ты бы осмотрела его, сестрёнка. Вдруг с ним не всё ладно?

«Ты это серьёзно? – Завертелся мелким бесом на языке каверзный вопрос. – Интересно, а из-за кого это Ярек у нас не спит?»

Мы пообщались ещё минут пятнадцать, и я собралась уходить, предварительно погасив свет, но Милан запротестовал:

– Не выключай, сестрёнка! Я ещё немного почитаю.

Нет, ну, что с ним прикажете делать?!

– Почитай, только недолго, – разрешила я, но при этом подумала, что утром кое-кто у меня попляшет, ибо пощады не будет.

Пожелав Милану спокойной ночи, я отправилась в свою комнату.

Только я закрыла за собой дверь и собралась двинуться по коридору налево, как мои ноги наткнулись в темноте на что-то мягкое, и я чуть было не перелетела через нечто большое и тёплое, доходившее мне почти до груди. Я так испугалась, что горло перехватил спазм, и я была не в силах даже закричать.

Глава 8

Раньше свет в коридоре второго этажа зажигался сразу же, как только кто-то туда заходил. Теперь система сломалась, лампочки перегорели, и никакого света в этом коридоре не было от слова «совсем», только далеко впереди светила слабенькая лампочка на лестнице. Видимо, дом Котников уже не первый месяц, а, возможно, и год, приходил в упадок, как и их брак.

Мои глаза постепенно привыкли к темноте, и я поняла, что куча непонятно чего, о которую я запнулась на полном скаку, это, на самом деле, Яромир. Он решил подождать меня возле комнаты Милана, присел на пол, да, и заснул, положив голову руки, а их, в свою очередь, на согнутые колени. Как он потом рассказывал, ему показалось, что его, спящего, огрели сверху мешком непонятно за какие грехи.

Яромир вскочил на ноги, увлекая меня за собой, и, мы, сцепившиеся руками и бормоча извинения, потащились на свет, к лестнице.

Спустившись в гостиную, мы оба уже немного пришли в себя, и Збогар заявил, что хочет со мной поговорить. Самое время, конечно!

Я ему так и сказала, но Яромир утверждал, что дело не терпит никаких отлагательств и принялся извиняться за давешнюю шутку про монастырь. Нашёл что вспомнить! Лично я уже начала забывать её. Ярек напомнил мне своими извинениями, что я обещала Милану не шутить с ним больше на тему монастырей.

Очень не вовремя я дала это обещание, потому что после извинений Яромир принялся называть меня ангелом и говорить, что сам Бог меня им послал и ещё какую-то белиберду в этом духе. Меня так и тянуло спросить, а не самое ли место ангелу в монастыре? Какая жалость, что нельзя! Вот, смеху-то было бы!

Я оборвала поток красноречия спортсмена-антифеминиста заявлением о том, что он может не вставать больше этой ночью. Через час с небольшим я сама навещу Милана, а с завтрашнего дня установим дежурства.

Однако Яромир не согласился уступить мне сегодняшнюю ночь, ни под каким предлогом.

– Вы устали с дороги, Яничка! – Упорно твердил он. – Вдобавок, вы столько сделали за сегодня! Нет. Этой ночью я сам прослежу за Миланом.