Поздняя весна. Повести и рассказы

Пришлось мне согласиться и взять на себя завтрашнюю ночь.

Ночь – это крайне интересное время суток. Вроде бы, темно, страшно, в голову лезет всякое. Тут бы поскорее заснуть или, по крайней мере, думать и говорить исключительно о чём-то светлом и добром, но, нет. Ночью всегда тянет на разговоры о чём-то страшном, о смерти, например. Видимо, поэтому я, после того, как мы с Яромиром установили график дежурств, спросила его, почему он решил, будто Милан может наложить на себя руки. Может быть, Милан обещал это сделать сгоряча? Или он много говорил о смерти, пока меня не было?

– Моя мать покончила с собой, – буднично сообщил Яромир. – Она повесилась ночью, ближе к утру. Перед этим её долго лечили в психоневрологической клинике, и лечение, вроде бы, дало результаты, а потом… Знаете, Яна, самоубийство – это самое ужасное, что есть в мире!

Я не могла не согласиться. Мне как фельдшеру «Скорой» приходится время от времени иметь дело с мёртвыми, но ни одна другая смерть не выглядит столь устрашающе, как самоубийство. Бедный Яромир! Пережить самоубийство самого близкого человека!.. Родной матери… Ужас!

Милан ничего подобного, оказывается, не обещал и не говорил о смерти, но мало ли что может прийти в голову человеку, потерявшему любовь всей жизни? Конечно, будет лучше, если мы станем за ним присматривать.

Я пожелала великолепному спортсмену и замечательному другу Яромиру Збогару спокойного остатка ночи и поднялась, чтобы идти к себе, но он догнал меня и удержал за руку.

– Янина… – Начал он. – Мне очень неловко об этом говорить… Эта моя утренняя ложь про химчистку!.. По правде сказать, я ляпнул первое, что пришло в голову. Не надо было…

– Вы взрослый человек, Яромир, и не должны ни перед кем обосновывать свои поступки, – оборвала я его излияния. – Захотели – уехали, не захотели – передумали. Кому какая разница?

Яромир обрадованно закивал и продолжил:

– Я не уехал, потому что…

– Потому что вы устали от выкрутасов Милана и насмешек Ивана. Вы не видели, чем можете помочь своему другу. Вы извелись, Яромир. Узнав, что приезжает сестра Милана, медик и психолог по образованию, вы почувствовали облегчение и решили, что спокойно сдадите его с рук на руки и отправитесь восвояси, – Яромир кивал моим словам, улыбаясь. – Однако, стоя в саду под цветущими деревьями, вы передумали уезжать, потому что… – напряжённый кивок, – устыдились своей слабости! – Лицо Яромира заметно вытянулось; он явно не ожидал такого заключения моей оправдательной речи. – Спокойной ночи, Яромир! – Пожелала я и чмокнула его в лоб с расчётом на то, что он отпустит, наконец, мою руку, которую до сих пор нервно сжимал в своей.

Так оно примерно и произошло. Яромир ослабил хватку, но при этом потянул меня на себя. В последние доли секунды я разгадала его манёвр и, вместо того, чтобы сопротивляться, подалась вперёд и вбок, пролетев мимо своего нового друга. При этом я вырвала свою кисть из его, сделала на прощанье книксен и быстро взбежала вверх по лестнице.

Поищите лёгкую добычу в другом месте, господин Збогар! Здесь вам ничего подобного не светит. Человек, который днём собирался идти в монастырь, ночью не… Впрочем, не будем об этом. Милан запретил.

Я вбежала в свою комнату, на всякий случай заперла дверь, поставила будильник на половину восьмого утра, переоделась в пижаму и скользнула под одеяло. В восемь часов утра все идут на пробежку. Кто не выспался, я не виновата!

Глава 9

Утром выяснилось, что его величество Иван Робертович Котник куда-то ночью (С утра?) подевались, поэтому в логово тигра по имени Милан Котник мы с Яромиром Збогаром отправились вдвоём, «подбадривая» друг друга смущёнными взглядами.

Как и следовало ожидать, Милан спал сном праведника. Интересно, во сколько он заснул? Это произошло явно позднее четырёх утра, потому что, когда Яромир заходил к нему в это время, Милан ещё не спал, хотя уже клевал носом над книгой.

Я включила «Имперский марш» из «Звёздных войн» на телефоне и сунула его прямо под ухо своему кровному брату и благодетелю. Яромир тем временем убрал с него одеяло. Не начал стягивать, а именно сложил и убрал подальше, дабы предотвратить никому не нужную борьбу за этот любимый всеми недоспавшими гражданами предмет.

От наших хлопот Милан недовольно сморщился, открыл глаза и резко сел на кровати.

– Что случилось? – Выпалил он. – Который час?

– Восемь утра, Милан, – буднично сообщила я. – Нам с вами пора на пробежку.

– Зачем? – Удивился Милан. – Я не хочу!

Он попытался откинуться обратно на подушки, но был заботливо удержан Яреком в сидячем положении. Я тем временем аккуратно извлекла подушки из-за его спины и отнесла их в другой конец комнаты, где пристроила на банкетку. Милан рассвирепел, но ещё как-то пытался держать себя в руках.

– Почему вы хотите идти на пробежку непременно со мной? – Зло поинтересовался он. – Неужели больше не с кем пойти? В конце концов, вы вполне себе самостоятельны и можете…

– Не могу! – Отрезала я. – Я одна стесняюсь.

– Так, идите с Яромиром!

– Яромир тоже стесняется, – сообщила я Милану под большим секретом.

Збогар тихонько прыснул, но сумел удержаться от смеха.

– Вставайте, Милан! Нам без вас никак не обойтись! – Серьёзно изрекла я и принялась выкидывать из шкафа Милана на его кровать всё, что хотя бы отдалённо напоминало спортивную одежду.

– Что вы себе позволяете, Янина?! – Взорвался Милан. – Вы постоянно командуете и манипулируете мной!

Я замерла с поднятой рукой, обернулась к Милану и радостно воскликнула:

– Милан, вы гений! От вас ничего не утаишь! Вы видели, как он раскусил меня, а? – Обратилась я к Яромиру, уже уставшему сдерживать смех. – Да, Милан, я командую и манипулирую вами! Но, согласитесь, я делаю это красиво…

Ярек сделался красным, как помидор, и отвернулся к окну, сами, мол, разбирайтесь, кто у вас тут кем манипулирует.

– Ну, знаете!.. – Злился Милан. – Я от вас такого не ожидал. Чтобы вы, мои так называемые лучшие друзья!.. В частности, вы, Янка!..

Я уставилась на Милана укоряющим взглядом и, неотрывно глядя в его глаза цвета разбушевавшейся морской пучины, тихо, но очень отчётливо поинтересовалась:

– Янка? Вы, Милан, только что назвали меня Янкой?!

Милан смутился и, кажется, даже испугался. Надо сказать, Яромир тоже выглядел немного испуганным. Милан, однако, быстро овладел собой и выпалил:

– Да! Я назвал вас Янкой! И, что?

Я продолжала гипнотизировать Милана взглядом кобры, готовящейся к прыжку, и добилась своего – он в смущении опустил глаза.

– Ничего, – ответила я, наконец, так же тихо. – Мне нравится. Всегда меня так называйте.

Тут моё внимание отвлекли какие-то странные хрюкающе-булькающие звуки. Это Яромир, корчась и заливаясь слезами от смеха, тихо сползал по стене.

– Вот, видите, что вы наделали? – Грозно спросила я Милана, указывая на Збогара. Всё это время я держала в руках какую-то вещь, то ли спортивные штаны, то ли толстовку. – Приводите в чувство вашего друга, и я жду вас обоих внизу. Одетых! – Внесла я ценное уточнение, швыряя эту вещь прямо в Милана.

Он поймал её на лету, всё так же сидя на кровати и ошалело моргая мне вслед. «Надеюсь, у него не начнёт дёргаться глаз от наших неусыпных забот», – подумалось мне.

Пробежка удалась на славу. Мы обежали квартал, потом сквер. После погоняли мячи Яромира по лужайке и вернулись в дом, необыкновенно довольные собой и друг другом. Я сказала, что приму душ и приготовлю завтрак для всех. Это свершится примерно через тридцать – сорок минут. Милан завёл песню, что он не ест так рано, но я опять взглянула на него взглядом василиска и повторила, что жду к завтраку всех, сделав на последнем слове особое ударение. Он устало махнул рукой и отправился в свою комнату. Яромир, идущий следом за ним, неожиданно обернулся и показал поднятый вверх большой палец, радостно улыбаясь при этом. Я улыбнулась в ответ и подумала, в который раз, какая у него хорошая, открытая улыбка.

Приняв душ и переодевшись, я взялась готовить завтрак: смешала два яйца с молоком и, обмакивая в эту смесь кусочки батона, жарила гренки. Ещё нарезала овощной салат, выставила паштет, джем, потёрла сыр, заварила чай и приготовила кофе. Милан спустился довольно скоро и принялся таскать гренки прямо из-под моей руки. В ответ я улыбалась ему доброй, сестринской улыбкой, но при этом очень хотелось спросить, кто это у нас там не ест в такую рань? Конечно, я не стала этого делать. Пусть кушает. Вон, он какой худой!

Завтрак обещал быть восхитительным, и он был таким до тех пор, пока мы, расположившись втроём за дубовым столом Милана, не спеша поглощали гренки с овощным салатиком, пили чай-кофе и вели неспешную беседу обо всём на свете. В самый её разгар явился вдруг Иван в сопровождении верного Марека. Он нёс в руках кипу каких-то бумаг.

Бумаги оказались жёлтыми газетами. Ванька эффектно швырнул их на стол и произнёс:

– Полюбуйтесь, что про вас пишут!

Вообще-то, в наш век высоких технологий он мог бы открыть нам пару ссылок на соответствующие сайты, но паренёк, видимо, решил, что так будет нагляднее. Как в старых фильмах!

Впрочем, он оказался прав: так нагляднее, потому как видно всё и сразу. Вся жадность журналюг до сенсаций, вся их богатая и не совсем чистая, а местами откровенно грязная фантазия, вся пестрота их представлений об отношениях мужчины и женщины… Читать это было одновременно смешно, грустно и гадко, а ещё поневоле охватывала жалость к потребителям подобных статеек.