Поздняя весна. Повести и рассказы

Конечно, у Яромира должны быть сильные обезболивающие, но, видимо, боль скрутила его неожиданно, уложив лицом к стене, и он не в силах взять препарат и вколоть его себе.

– Ярек, – начала я, как можно мягче, – где лежат ваши обезболивающие?

– В комоде… в верхнем ящике… справа… – Прохрипел Яромир, задыхаясь.

Он даже положил лекарства так, чтобы они в случае надобности были под рукой, но это не помогло. Такие вещи непредсказуемы.

Я легко нашла коробочки с ампулами, вколола Яромиру две инъекции, но любому препарату требуется время, чтобы подействовать, и боль не уйдёт в один миг.

Я принесла и зажгла аромалампу, заправив её маслом эвкалипта, запах которого снижает болевые ощущения. После достала массажное масло и принялась тихонько разминать поясницу Яромира. Это отвлекает от болей в нижней половине тела.

– Ярек у нас добрый, хороший, сильный, – тихонько повторяла я. – Ярек надёжный, смелый. Ярек прекрасный друг.

Я убеждена в том, что человек – это не просто мыслящий и передвигающийся кусок мяса. Человек обладает сложнейшей психикой, и от того, как она настроена, зависит его способность к преодолению невзгод, трудностей, болезней. Лечит человек себя сам, а когда не справляется, зовёт на помощь лекаря, и тот вытаскивает его из ямы недуга. Лекарства, физиотерапия и прочие меры – это только средства. Главное – настрой пациента. Если человек сам не желает выбираться или не верит в саму возможность спасения, никакие средства не помогут.

Через пятнадцать минут, показавшихся мне сутками, а Яромиру, должно быть, вечностью, боль его отпустила. Мышцы расслабились, распрямились, и Ярек снова стал добрым, красивым гигантом, каким он был всегда.

Я отёрла салфеткой пот, градом катившийся по его лицу, и погладила Ярека по волосам. Я так давно об этом мечтала, только не хотела признаться даже себе самой! Оказалось, что волосы Яромира сказочно приятны на ощупь и пахнут Солнцем, ветром и степными травами. Хотелось гладить и гладить их до бесконечности, но он поймал мою руку и принялся целовать её своими горячими, немного потрескавшимися губами, приговаривая:

– Яничка… добрая моя… милая… нежная…

Да, Яничка у нас очень добрая и нежная! Сначала обидела Ярека, потом отваляла дяденьку в пыли, после отматерила защитников… Это ещё не вспоминая о том, что Яничка наговорила с утреца Светусику!

Спорить я с ним, однако, не стала. Пусть говорит, что хочет, главное, чтобы не болел.

С последним дела у нас обстояли, как вскоре выяснилось, неважно.

Осматривая красное, распухшее колено Яромира, я заметила на нём не то чтобы очень свежие, но недавние послеоперационные рубцы. Два месяца назад Ярек перенёс сложнейшую операцию на колене, и сейчас находился в стадии реабилитации. Доктора строжайше запретили ему участие в матчах, только лёгкие нагрузки на уровне любительского спорта. Яромир Збогар выпал из своей команды примерно на год, и буквально не знал, куда себя деть.

Матч на вытоптанном пустыре и последующая длительная пробежка по асфальту… Какой ужас!

Я сказала Яромиру, что днём он обязательно должен наведаться в клинику. Он нехотя согласился после того, как я пообещала поехать с ним.

– Вам надо хорошо выспаться, Ярек, – сказала я, поглаживая его по руке.

– Почему ты до сих пор говоришь мне «вы», Яничка? – Спросил Яромир, глядя мне прямо в глаза.

В его глазах светились сейчас тёплые, золотистые огоньки. Не было никакой возможности сопротивляться его обаянию, да, и желания, в общем-то, не было никакого.

– Я боюсь сказать лишнего при Милане. Боюсь при нём обратиться к тебе на «ты». Боюсь показать своё чувство к тебе при нём или Ваньке…

– Ты испытываешь ко мне чувство? – Спросил Яромир обрадованно. – Это правда?

В ответ я смогла только кивнуть, потому что спазм перехватил моё горло.

Я легонько поцеловала Яромира в губы. Он выпустил мою руку от неожиданности, и я встала, сходила, несмотря на его активный протест, за своим медицинским чемоданчиком и начала накладывать на его больное колено повязку с компрессом.

Лаской и уговорами мне удалось уложить Яромира и упросить, чтобы он перестал, наконец, сопротивляться сонливости, которую даёт усталость и его обезболивающий препарат. Я немного помассировала ступни Ярека, и он заснул.

Посидев у его кровати какое-то время, я услышала мелодию будильника, напоминающего, что пора бы проведать Милана.

Милан тоже спал. Видимо, вымотался за день, что немудрено.

После я навестила спящего Ивана и ещё раз осмотрела его во сне. Всё в порядке.

Весь мой лазарет крепко спал.

Я вернулась в комнату Ярека, собрала свои массажные принадлежности, ещё раз осторожно, чтобы не разбудить, погладила его по волосам и отправилась к себе. По дороге в свою комнату я почувствовала, как сердце моё заколотилось буквально на ровном месте, а в голове сами собой начали складываться строки:

Разжигают пожар в моём сердце

Золотые огни твоих глаз

И вечернего города скерцо…

Я поспешила в свою комнату, торопливо распихала всё, что несла в руках, по местам, схватила блокнот и ручку и записала:

Разжигают пожар в моём сердце

Золотистые отблески глаз

И вечернего города скерцо,

Баритон, что срывается в бас…

Учащается резко дыханье,

И звенит напряжённо в ушах.

Песня города нам отвечает

Рваным ритмом мелодии в такт.

Снова руку сжимаешь до боли,

И в глазах полыхают огни.

Я не стану расписывать роли.

Будь, что будет, мы в мире одни!

Если хочешь, прижми меня тесно

К своей крепкой, надёжной груди.

Расскажи о проделках из детства,

О высотах, что ждут впереди…