Роза – стервоза. Повесть

– Вы ищете труп, – догадался Харон, и я торопливо кивнула. – Труп вашего знакомого, надо полагать.

Снова кивок, отозвавшийся резкой болью в шее, потому что она затекла от бесконечных манипуляций с бирками.

– Как его зовут?

– Юра, – выдавила я из себя. – Юрий Бердников… Я не уверена, что он опознан.

Слёзы подкатывали к горлу, но я запретила себе плакать. Да, и сама обстановка не располагала к проявлению бурных эмоций.

– Он идентифицирован, – буднично сообщил Сергей Борисович. Я, наконец, вспомнила его имя-отчество. – Паспорт был при нём. Правда, я не уверен, стоит ли вам смотреть на это… Сколько вам лет?

– Восемнадцать, – соврала я, не моргнув глазом.

– Странно, – констатировал доктор. – Выглядите лет на пятнадцать не больше… Впрочем, это неважно. Кем вам приходится этот молодой человек? Вы в курсе, что он москвич?

– В курсе, – кивнула я. – Сергей Борисович, что с ним случилось? Скажите ради Бога!

– У вашего знакомого отстрелена почти вся левая половина головы и лица. Пуля, видимо попала в затылок. Калибр был достаточно крупным, чтобы превратить его лицо… Сами понимаете. Вы, ведь, будущий медик. Правда, смотреть на трупы в анатомическом театре – это одно, а видеть в подобном состоянии дорогих нам людей – совсем другое.

Патологоанатом упорно принимал меня за практикантку медколледжа, и я не собиралась с этим спорить. Я вообще не собиралась с ним спорить ни по каким вопросам, кроме одного.

– Я хочу проститься с ним! – Упрямо заявила я.

– Да, понимаю, – легко согласился Сергей Борисович. – Его родные, скорее всего, захотят похоронить парня дома, в Москве. Вряд ли вы поедете туда на похороны. Родители могут не отпустить… Давайте договоримся так. Я покажу вам его не полностью. Без лица. Идёт?

Я напряжённо кивнула. Голова моя сделалась внезапно чугунной. Кажется, в тот момент я согласилась бы на что угодно вплоть до смертной казни для себя любимой. Недосыпание и стресс периодически вырывали меня из действительности и уносили неведомо куда.

Сергей Борисович велел мне ждать, отвернувшись к двери в коридор, а сам ушёл к дальнему стеллажу в углу помещения. Он довольно долго возился там, но я не испытывала нетерпения. Напротив, меня охватил страх от предстоящей встречи с мёртвым телом любимого. «Пусть он возится подольше!» – Подумала я о долговязом докторе.

– Всё готово, идёмте, – негромко позвал он, и я подошла на подгибающихся ногах к стеллажу с выдвинутыми носилками.

На них покоилось обычное мужское тело. Сергей Борисович закрыл простыней его голову и деликатно прикрыл какой-то тканью в мелкую звёздочку интимную зону. Мог бы и не делать этого, но откуда ему было знать, в каких отношениях я состояла с этим парнем при его жизни? Деликатность видавшего виды медика, судя по всему, была воистину безграничной.

Если бы не восковая бледность кожи и не та каменная неподвижность, о которой я уже писала, можно было бы принять лежащего на носилках человека за спящего. Это так и было с той лишь разницей, что от такого сна не просыпаются. Интересно, мёртвые видят сны? Может быть, то, что привиделось мне накануне в медсестринской, и было сном Юры, который каким-то непостижимым образом передался мне?

– Юра… Юрочка… – Сдавленно прошептала я, беря его за руку.

Рука на ощупь была похожа на кусок пельменного теста, положенного зачем-то в холодильник. До меня дошёл весь смысл жутких слов Вадима о том, что тело, лежащее на столе в прозекторской, уже не человек, которого ты знал, а просто труп. О том, что случится с ним через неделю, месяц, год, думать совсем не хотелось, но эти мысли сами закружились в голове стаей наглого, изголодавшегося воронья.

– Сергей Борисович! – Позвал из коридора простуженный мужской голос. – Можно вас на минутку?

– Побудьте с ним немного, если хотите, – бросил мне на бегу доктор. – Только без глупостей, ладно?

– Без глупостей… – Повторила я эхом в удаляющуюся длинную спину, задрапированную поношенной тканью не совсем белого халата.

Я стояла, сжимая руку, принадлежавшую когда-то любимому мужчине, а из коридора доносились голоса медиков, совещавшихся о чём-то непонятном. Немного помедлив, я решилась.

Отпустив правую руку Юры, на безымянный палец которой мне никогда не надеть уже рифлёного обручального кольца, я двинулась в сторону изголовья носилок. «Каким же он был огромным!» – Мелькнула нелепая мысль. На самом деле рост любимого равнялся ста восьмидесяти сантиметрам. Чуть выше мужского среднего. Тогда же мне показалось, что его тело длиной метра три, не меньше.

Ноги подгибались и не слушались. Моё тело отчаянно бунтовало против того, что я задумала, но ему некуда деваться, покуда я в нём хозяйка. Приблизившись вплотную, я ухватилась двумя руками за простыню, прикрывавшую лицо Юры, и начала медленно отворачивать её вверх.

Обнажилась шея с острым юношеским кадыком, усыпанная тёмными точками пробивающихся щетинок. Мягкий, широкий подбородок с выраженной подгубной ямкой. Красиво очерченные губы, превратившиеся из гранатовых по цвету в синевато-белые. Они были сложены в самую горькую на свете складку. Видимо, на лице любимого застыло выражение скорби от того, что происходило в квартире на момент его страшной, нелепой смерти. Цвет и вид хорошо знакомых губ ввёл меня в ступор, и я замерла, перестав поднимать ткань старой, застиранной простынки.

«А что ты здесь ожидала увидеть, дура? – Спросила я себя со злостью. – Персиковый румянец? Радостную улыбку?»

Наплевав на душивший меня запах мертвецкой, я вдохнула, выдохнула и тихонько потянула края простынки дальше. Показалась резкая носогубная складка. Она не была такой при жизни. Напротив, эта складочка была очень мягкой и едва заметной. Я слышала, что смерть обостряет черты лица, но чтобы до такой степени!..

Кончик небольшого, аккуратного носа Юры стал похож на остриё птичьего клюва, но я запретила себе удивляться и возмущаться этому. Я уже поняла, что любимого лица больше нет. Я не увижу его… Никогда… Нигде…

«Так надо ли смотреть, что там дальше? – Спросил напряжённый внутренний голос. – Доктор сказал, ведь, что половина лица…»

Тут я чуть не упала в обморок от охватившего меня животного ужаса. Хорошо, что посетила дамскую комнату перед тем, как отправляться сюда, иначе лужа на полу была бы обеспечена. Дело в том, что посреди моих страшных манипуляций и скорбных раздумий кто-то тихо подошёл сзади и обхватил меня со спины твёрдыми, тёплыми руками.

– Отпусти простынку! – Тихо скомандовал мягкий голос над ухом. – Вот… Правильно… Умница… А теперь поворачивайся ко мне лицом… Вот, так. Пойдём отсюда.

Глава 10

Минут через двадцать, вдоволь наревевшись под мягкие, ненавязчивые нотации Сергея Борисовича, я сидела за столиком в уголке отдыха для сотрудников морга и сжимала в руках чашку горячего чая. Её жар был приятен, как никогда.

Напротив расположились двое медбратьев, молоденький Артур и пожилой, как мне тогда показалось, Виктор. Думаю, ему было в то время слегка за тридцать. Сергей Борисович тоже присоединился к нам, и мы пили чай с конфетами вчетвером. То есть, по-настоящему пили чай медики, а я только делала вид, что пью, а на самом деле наслаждалась немного обжигающим теплом чашки и обществом живых людей.

До этого момента своей жизни я не представляла, насколько все живые красивы и грациозны! Даже пухленькие, как Виктор, даже угловатые, как Артур, даже длинные и нескладные, как Сергей Борисович!.. Вот, что делает с человеком экскурсия в царство мёртвых тел!

Мы говорили на отвлечённые темы, и я была благодарна за это доктору и медбратьям. Ещё я была невыразимо благодарна Сергею Борисовичу за то, что удержал меня от крайне неумного шага.

– Там почти нет человеческого лица, – мягко увещевал доктор, когда я начала постепенно отходить от шока, который сама же себе и устроила. – Как будущий медик и как разумный человек ты должна понимать это. Сейчас ты удовлетворишь своё глупое любопытство, а потом… Ты знаешь, что будет потом?

– Что будет… ых.. ых… п-п-потом? – Прохлюпала я, заикаясь.

– Потом нечто, в которое превратился после смерти твой добрый знакомый, будет являться тебе в кошмарных снах до конца жизни! Люди покрепче нас с тобой сходят с ума от подобных вещей! Тебя посадят на снотворное, антидепры, амфетамины!.. Тебе это надо?

– Н-н-нет! – Покачала я сквозь слёзы головой.

– Вот, и выброси свои фантазии из головы! Просто запомни его нормальным, живым человеком. Продолжай относиться к нему так же, как и при жизни, только помни, что вы теперь в разлуке. Если верующая, поставь за него свечку в храме, помяни в годовщину. Всё. Больше ничего не надо, иначе умом тронешься!..

Он ещё немного поговорил на эту тему и, видя, что я успокоилась, повёл пить чай. Вскоре к нам присоединился вернувшийся из института Вадим. Увидев мои заплаканные глаза, он так на меня зыркнул, что я чуть снова не разревелась. С трудом взяла себя в руки, приняв необходимость рассказать потом ему всё, как данность. Он, ведь, не отвяжется, пока не расскажу.

Около девяти вечера мы с Вадимом покинули гостеприимную саратовскую больницу и отправились на остановку.

– Ваша больница единственная в городе? – Спросила я, втайне надеясь на отрицательный ответ, который не заставил себя ждать.

– Ты что? – Спросил Вадим обиженно. – У нас в городе населения почти миллион! Как здесь может быть одна больница на весь город?

– А какие ещё есть? – Начала я откровенно морочить Вадиму голову, чтобы он как можно дольше не приставал ко мне с расспросами о том, что я делала в его отсутствие.

Пусть Сергей Борисович завтра сам ему расскажет. Я буду уже далеко, и это избавит меня от поучений Вадима.

Увлекательнейшего рассказа о больницах родного города моему другу хватило почти до дома. Я внимательно слушала и время от времени задавала наводящие вопросы, чтобы он говорил как можно дольше.