Роза – стервоза. Повесть

– Куда мы идём? – Вежливо поинтересовалась я, подходя вслед за Вадимом к подъезду кирпичной девятиэтажки, расположенной почти в самом центре.

– Ко мне, – ответил Вадим буднично.

Я растерялась. По правде сказать, я думала, что он устроит меня на ночлег к Оле, Ире или Свете. После того, что они для нас сделали, им, думаю, ничего не стоило приютить меня на ночь.

– А это удобно? – Засомневалась я. – У тебя, ведь, наверняка есть девушка да, и родители…

Горький смех Вадима прервал моё «выступление».

– Больше всего мне понравилось слово «наверняка», – объяснил он свою реакцию спустя примерно минуту. – Наверняка ударил однажды снаряд в походный палаточный госпиталь…

Он замолчал, уставившись своими огромными глазами куда-то в темноту около подъездного палисадника.

– И, что? – Спросила я с нетерпением, за которое ругала себя потом последними словами очень долго.

– Ничего, – выдохнул Вадим устало. – Ничего, кроме того, что там в это время трудились мои родители. Они оба были военными медиками. Дело было в Чечне.

Надолго воцарилось молчание, изредка нарушаемое шумами соседних улиц и домов.

– Вадюша… – Позвала я его, в конце концов, решившись. Вадим резко повернул голову в мою сторону. Вид его был настолько несчастным и усталым, что я едва не бросилась парню на шею с сопливыми утешениями; с трудом сдержалась. – Прости меня, Вадим, – произнесла я отчётливо, ловя взглядом его чёрные с фиолетовыми отблесками глаза. – Я ничего не знала о твоей семейной ситуации. Ты не рассказывал.

– Мы, саратовцы, не трепливы! – Бросил он с гордостью.

– Да, это правда, – согласилась я.

Действительно, ни Вадим, ни девочки, ни Сергей Борисович со своими медбратьями ничего о себе не рассказывали. Они в основном либо говорили по делу, либо задавали вопросы. Бесчисленное множество вопросов.

– Я живу с бабушкой, – выдал вдруг Вадим.

– А как она отнесётся к тому, что ты привёл девицу, на ночь глядя?

– Нормально отнесётся. У меня нередко кто-то из друзей ночует. Бабушка переживает, что у меня кукуха съедет от горя и переутомления, и никогда мне ничего не говорит, что бы я ни сделал. Впрочем, ничего дурного я не делаю. Я же не скотина. Пойдём.

Бабушка Вадима – стройная, пожилая дама с кипенно-белым каре – встретила нас в прихожей так, словно ночной визит молодой девушки в их дом – самое обычное дело.

– Валентина Петровна, – представилась она.

– Илона, – ответила я, сжавшись внутренне.

Слишком свежи ещё были воспоминания о реакции её внука на моё имя.

– Эстонка? – Невозмутимо поинтересовалась Валентина Петровна.

– Нет, русская, – ответила я, краснея. – Папа был латыш. Наполовину…

– Был? – Переспросила пожилая дама сочувственно.

– Да, – ответила я. – Недавно умер. В Краснодаре. У меня и справка имеется… Показать?

– Нет, ну, что вы, деточка! – Замахала на меня руками бабушка нового друга. – Очень сочувствую вам, но зачем мне ваша справка? Вадим, покажи гостье квартиру, мойте руки и идите ужинать. Там всё на плите. Я смотрю «Клон»… Извините, очень уж интересный сериал! – Завершила она с улыбкой, похожей на отблеск ноябрьского Солнца, и отправилась в свою комнату.

Я обратила внимание, что одета Валентина Петровна в длинный, до пола, велюровый тёмно-бордовый халат с поясом. Он очень красиво подчёркивал её осиную талию. Это выглядело живописно и аристократично. В Саратове женщины одеваются хорошо и со вкусом, многие даже дома.

Мы с Вадимом обошли всю просторную четырёхкомнатную квартиру. Он показал гостевую комнату, в которой мне предстояло провести ночь. Она была похожа на кабинет учёного или писателя. Ещё Вадим ознакомил меня с расположением санузлов и кухни, спросил, удобно ли мне будет спать на диване, а не на кровати. Конечно, я ответила утвердительно. Не хватало ещё капризничать в гостях у этих замечательных людей!

– Зря ты так с этой справкой! – Неожиданно выдал Вадим, когда мы уселись ужинать картофельным пюре с восхитительными домашними котлетами и соленьями.

– Прости! – Я опустила голову, уткнувшись взглядом в чистую светло-зелёную клеёнку с цветочками. – Я не знала, что говорить, вот, и ляпнула первое, что пришло в голову.

– Когда у тебя умирает близкий родственник, последнее, что хочется делать, это получать какие-то справки, а тем более демонстрировать их всем и каждому! – Резко произнёс Вадим, но тут же сам себя одёрнул. – Извини, Илонка. Я сегодня очень устал.

– Понимаю, – протянула я. – Ты забегался: учёба, работа, криминальные… Тут ещё я накачалась тебе на шею…

– Ты не накачалась, – ответил вдруг Вадим с жаром. – Благодаря тебе я понял сегодня многие вещи. Они свербели в мозгу, не давали покоя, а ты появилась, и всё стало на свои места. Давай ужинать. Приятного тебе аппетита.

Два раза упрашивать меня не пришлось. Я и сама не подозревала, насколько была голодна.

Глава 11

Вкусный домашний ужин, как ни странно, не нагнал сна, а, напротив, пробил нас на разговоры. Я вызвалась помыть посуду, а Вадим рассказывал мне о своих родителях и других родственниках, в основном, тоже покойных. Он говорил о них обо всех без боли, так, словно они уехали куда-то на время, и скоро должны вернуться.

Оказалось, Вадик рос в семье потомственной интеллигенции. Он медик в пятом поколении. Ещё в их роду были архитекторы, музыканты, поэты. Все они многое сделали для родного города на Волге.

Вадим признался, что тоже иногда пишет стихи.

– Почитаешь? – Спросила я зачарованно.

Парень смутился.

– Они вряд ли тебе понравятся.

– Почему ты так думаешь?

– Ну, девушки обычно любят стихи о чувствах, о природе, о голубках каких-нибудь. В общем, что-то красивое.

– А твои стихи о чём?

– О жизни.

– Мне кажется, что это гораздо интереснее, чем о сердечках с голубками и о любви с цветочками, – возразила я.

– Хорошо. Тогда я прочитаю тебе своё стихотворение, но только одно. Идёт?

Я согласилась, и Вадим около часа читал мне свои стихи. Одним, конечно, дело не ограничилось, целый творческий вечер получился.

Я слушала стихи своего двадцатилетнего друга, и мне казалось, что писал их очень зрелый человек. Вадиму пришлось рано повзрослеть.

Одно стихотворение особенно запало в душу: