Алаид

– Мне пора, Вал, спасибо, – уже почти в дверях поблагодарила я, накидывая набегу плащ.

– Мирра, подожди, я тут кое-что для тебя сделал же и совсем забыл! Дырявая моя голова! – бормотал Вал, доставая что-то обернутое в мешковину из сундука. Я нетерпеливо переминалась с ноги на ногу, но в конце-концов решила задержаться, не хотелось его обижать. Да и что скрывать – было жутко любопытно.

Вал протянул мне сверток, который оказался на удивление легким, не смотря на то, что вещь выглядела не маленькой. Я аккуратно положила его на колени и стала разворачивать, откидывая одну за другой полы ткани. Оставалось снять еще кусок материи, но я уже начала догадываться, что там внутри. Бросила удивленный взгляд на Вала, но он лишь ободряюще мне кивнул, чтобы я продолжила. На секунду мои пальцы замерли в нерешительности. Неужели это мне? Прикоснулась самыми кончиками к своему подарку и вздох восхищения вырвался из груди.

Изящный, гладкий из легкого, но крепкого тиса, с узорами по торцам и упругой тетивой. На коленях у меня лежал лук. Мой собственный лук! Я бережно взяла его в руки, как будто могла испортить своими неловкими движениями.

– Вал это же… Какой красивый, – только и вымолвила я, не в силах оторвать от него глаз.

Вал улыбался довольной и немного гордой улыбкой с сеточкой морщин вокруг глаз.

– Рад, что тебе понравилось. Я помню, что ты не любишь мечи и клинки, но лук пусть будет при тебе всегда. Не чтобы навредить, но чтобы защититься и защитить в случае необходимости, Мирра.

– Спасибо, спасибо огромное, Вал! Ты его сделал специально для меня?

– А для кого же еще?! Кто еще в свои восемь зим так метко стрелял, словно родился с луком в руках? – спросил он.

И это было правдой. Это было единственное в чем я была хороша и чем могла гордиться. Прицеливалась меньше мгновения и всегда била в цель.

– Я и стрел тебе изготовил впрок.

Только после его слов я с силой отвела взгляд от лука и увидела кожаный колчан, что остался у меня на коленях. Толстая кожа с тиснением, аккуратно обшитая по краю суровыми нитками, широкая перевязь, чтобы было удобно носить его за спиной и около пятнадцати стрел с иссиня-черными блестящими перьями. Колчан не уступал по красоте луку и я просто не находила слов. Порывисто обняла Вала, отчего он смутился. Такого подарка у меня еще не было и вряд ли будет, —подумала я.

– Ну, полно тебе, Мирра, полно Что смущаешь старика! Примерь-ка колчан, сразу затянем его по тебе.

Я надела его поверх легкого шерстяного плаща подбитого мехом, он идеально лег между лопаток и совсем не чувствовался. Даже не пришлось ничего подгонять.

Домой я, кажется, летела, а не шла. Даже грядущий нагоняй от мамы больше не страшил меня, хотя мне было стыдно, ведь ей скорее всего пришлось сделать эту работу за меня. Я даже почти забыла про свое пугающее видение. Главное, что я успела, остальное не важно, счастливо улыбалась я своим мыслям.

Я на всякий случай по пути проверила дровник. Сетки для переноса поленьев ожидаемо там не оказалось. Но я все равно набрала побольше дров в охапку, чтобы хоть как-то загладить свою вину.

Мама встретила меня таким недовольным взглядом, что я невольно поежилась, но она не спешила ругаться, выжидая моих объяснений. Если от отца мне достались черные как смоль волосы, то от мамы серые штормовые глаза, только в отличии от нее, я не умела так выразительно смотреть, что слова становились лишними.

– Мам, прости, Валу нужна была помощь, – забормотала я, пока несла дрова к печи. Румянец на щеках с мороза немного скрывал мой стыд, что пришлось врать Йоре, но и правды сказать я ей не решалась. Я вообще никому не рассказывала о своих видениях. Ни одной живой душе.

Сначала, когда я была совсем маленькой, я смекнула, что это дает мне преимущество. Я знала наперед то, что другим неизвестно. Это было моей забавой, видеть как исполняется в реальности видение. Но потом я поняла, что никогда не слышала, чтобы с кем-то из клана случалось что-то похожее. Никто об этом никогда не говорил и не хвастал. И я всерьез испугалась. А вдруг это что-то плохое – видеть будущее? Вдруг я больная головой или проклята?

Так я рассудила уже позже и с тех пор хранила свою тайну ото всех. Даже от Бруна. А ведь он мой единственный близкий друг.

– Но ты только посмотри, что он для меня сделал, – переводя тему, я стянула с себя лук и колчан, чтобы маме было лучше видно.

– Мирра, это, конечно, очень похвально, что ты помогаешь другим, но впредь не забывай хотя бы поставить меня в известность! – кажется мое искреннее раскаяние на лице, немного охладило ее гнев и она добавила уже мягче. – Ну хорошо, дай-ка его как следует рассмотреть. Ох, какой красивый, Мирра!

Тут же подскочила Бланка и тоже старалась разглядеть мой подарок поближе и даже утянуть незаметно колчан, чтобы как следует его пощупать.

– А дашь мне пустить стрелу, Мирра? Ну, пожалуйста! А мне он может такой же сделать? А? Я тоже хочу! – Бланка это просто шквальный ветер в нашем доме, мама всегда про нее так говорит. Что у нее просто пчелиное жало в одном месте. Но мне кажется, что их там как минимум дюжина!

– Ты же еще стрелять даже не умеешь, зачем тебе лук? – удивилась мама, ероша ее светлые волосы.

– Чтобы все боялись, а то обзывают меня мелкой и не считаются со мной! – Собрав брови на переносице возразила сестра. Это она, конечно, перегнула палку. Мы с мамой понимающе переглянулись.

– Ты и так дубасишь мальчишек во время игр, что они тебя скоро сторониться начнут! – пожурила младшую дочь Йора.

Это отчасти правда, хотя «отчасти» – это еще слишком мягко. Бланка – гроза мальчишек всей Долины. Вал обычно про нее говорит, что у нее просто повышенное чувство справедливости, а справедливым быть сложнее, чем добрым. Но мне кажется, что он приукрашивает, потому что не смотря на ее несносный характер, все в ней души не чают.

Бланке скоро семь, у нее длинные соломенные волосы, которые мама заплетает в две косы над ушами, широко распахнутые голубые глаза, которые умеют принимать такое невинное выражение, что сложно поверить, что она может не моргнув глазом наставить синяков любому обидчику. В общем, это настоящая оса в обличии милой бабочки, но от этого я, кажется, люблю ее только больше.

А через два дня, когда мы с мамой толкли сочные ягоды клюквы для компота, в дом вошел отец. Плечи опущены, глаза как будто остекленели. Я замерла, почуяв неладное. Даже воздух в доме казалось в миг похолодел, как и все у меня внутри. Мысленно я уже просила, чтобы отец не произносил ни слова, чтобы молчал. Ведь пока горестные вести не сказаны вслух, можно сделать вид, что ничего не случилось.

– Гинтар? – осторожно начала мама. – Что случилось?

– Вал… Он…

Нет! Нет! Нет! – мысленно закричала я, – не продолжай! Прошу тебя! Но отец не слышал моих немых просьб и, как топором, одной фразой разрубил что-то у меня внутри.

– Его больше нет. Вала больше нет.

Мама начала оседать на скамью у стола, отец на негнущихся ногах бросился ее поддержать. А я таращилась в одну точку, не желая воспринимать эти слова. Я ведь все сделала, чтобы спасти его. Все сделала! Он не должен был умереть!

– Как это произошло? – шёпотом произнесла мама, но этот шепот разнесся барабанным стуком.

Я уже не могла разглядеть ни ее ни отца из-за пелены слез. И ничего не хотела больше слышать.Это не могло быть правдой! Выбежала на улицу как была в юбке и шерстяной тунике и понеслась к дому Вала, чтобы увидеть его, как всегда выходящего на крыльцо. Он обычно так и делал, выходил нас встречать, заприметив в окне еще издали.

Я срезала все углы и игнорировала расчищенные дорожки, утопая в глубоких сугробах, как в безнадежности своих надежд. Кто-то схватил меня сзади, развернул и крепко прижал к себе. А я продолжала биться птицей. Сквозь слезы до меня пробился голос Бруна.

– Мирра, постой, – шептал он мне на ухо. Его голос тоже надломлен от боли. – Тебе не нужно туда ходить. Мирра, тебе не нужно…

Я продолжала молотить руками грудь друга и что-то кричать. Что это неправда, что я спасу его. Но силы постепенно оставляли меня и понимание необратимости случившегося уносило в темную бездну отчаяния. Я потеряла сознание.

Бланка потом сказала, что я провалялась в бреду три дня. Очнулась на своей постели дома. В ногах свернувшись калачиком спала сестра, а мама сидела рядом и гладила меня по голове. Глубокие тени, что залегли под ее глазами, говорили, что она провела без сна не одни сутки, но все же она улыбнулась, когда я открыла глаза.

– Дочка, милая! Ох, спасибо Праматери, ты очнулась! – мамина рука такая нежная и мягкая, что я снова прикрыла веки, чтобы раствориться в этом чувстве защищенности еще на пару мгновений. Но обрывки последних воспоминаний безжалостно вытеснили все в моей голове, снова наполняя рот горечью. Никого я не спасла. Я просто отсрочила неизбежное. Никчемная Мирра!

– Мы так волновались за тебя, – отец встал с резного кресла, а я с тоской отметила, что это кресло тоже из-под рук Вала. Отец заказал его в подарок для мамы пару лет назад, чтобы ей было удобно сидеть у очага, занятой вязанием. От наших разговоров встрепенулась сестра и с криками кинулась мне на шею, чуть не душа в объятиях, а затем спрыгнула и бросилась к дверям.

– Пойду скажу Бруну, что ты очнулась! – уже выбегая на улицу сообщила она.

Я попыталась ее остановить, но тело от долгого лежания перестало меня слушаться и голос осип. Мама только махнула ей вслед.

– Пусть бежит. Брун и правда места себе не находил, как принес тебя без сознания. Не отходил ни на шаг. Пришлось Шиппу волоком его утащить домой, а не то и спать бы остался тут же на коврике у твоей кровати, – с улыбкой рассказала Йора.

Я представила, как выволакивали из дома упирающего Бруна, и тоже улыбнулась. Уж я то знала, каким настырным он мог быть порой. Возможно, так проявлялись черты его тотема. Что бы там ни говорили, но мне казалось, что со временем человек перенимал некоторые повадки своего зверя. У кого-то сходства были более явные, у кого-то, как легкие тени. Хотя как я могла рассуждать об этом, если меня дар Источника обошел стороной?

Незаданные вопросы повисли в воздухе, но я решила не расстраивать и без того переволновавшихся из-за меня родителей и попросила просто принести мне гребень и зеркало, чтобы причесать растрепанные волосы, перед приходом друга. Отец с плохо скрываемой тревогой посмотрела на маму, но она решительно встала и подала мне свое небольшое зеркальце.

– Мирра, ты только не расстраивайся, – начал тихо отец.

Что я в нем должна увидеть, раз мой отец так взволнован?