Алаид

А я видела в маленьком отражении свое привычно бледное лицо с может чуть более впалыми щеками и обычными серыми глазами, и не понимала, о чем он говорит. Но потом немного отодвинула зеркало дальше и заметила толстую, слегка вьющуюся прядь седых волос над правым виском. Я провела по ней рукой. Среди черных как вороньи перья волос, эта прядь была похожа на густой, стелющийся туман над рекой, убегающей вдаль.

– Как? – спросила я, касаясь ее рукой.

– Гуди говорит, что это последствия… пережитого горя. Прядь появилась в первую ночь, пока ты спала.

Первым моим порывом было убрать прядь за ухо, спрятав под волосами. Так будет меньше заметно. Но видя печаль на лицах родителей, я только выдавила для них ободряющую улыбку, будто ничего особого не произошло и резко поднялась с постели. Хватит валяться! И, кажется, даже услышала тихий вздох облегчения. Наверное, отца. Да и на самом деле, разве одна серебряная прядь может сравниться в той болью, что им уже пришлось пережить, подумала я, стоя на нетвердых ногах.

Знала бы я тогда, что эта прядь совсем не последствие горя, а мое личное предупреждение.

А тот день ознаменовал, что мое детство навсегда закончилось.

Позже я узнала, как именно умер Вал. Дома по прежнему при мне об этом молчали, но когда становишься своей бестелесной тенью, то невольно можешь услышать больше, чем следовало. Помню, как закусила до боли кулак, чтобы не взвыть в голос, пока ужасные подробности долетали до меня и прожигали дыры на коже. Лучше бы я не вмешивалась, тогда его страдания были бы мимолетными.

Я вынырнула из этого воспоминания, что вязкой патиной тоски окутало меня и сразу окунулась в другое.

Смерть Вала было последним видением, что я себе позволила по глупости увидеть.

Следующее настигло меня вскоре дома. Вернее попыталось.

Я помогала маме готовить ужин. Она отлучилась в кладовую за специями для жаркого. На огне тихонько булькал мясной бульон, а я уже почти дорезала овощи. Оставалось только все это соединить вместе и потомить на огне. Как раз все успеет приготовиться к возвращению отца, подумала я, как снизу вверх по позвоночнику прошла такая знакомая волна мурашек, всегда предвещающая видение. Судорожный вздох. Горло перехватило тисками, а перед глазами поплыли сначала размытые картинки. Мгновение и они обретут четкость и я в них увижу кого-то дорогого и близкого. Я оцепенела от паники. Но рука уже был за занесена для очередного движения, чтобы нашинковать мелко капусту. Нож дрогнул и вместо овоща прошелся острым лезвием по указательному пальцу. Это мгновенно привело меня в чувство. Морок видения спал. Я даже не вскрикнула, так была потрясена. Только мама, когда вернулась, спросила, как я себя чувствую. Ей показалось, что я побледнела. С момента моего срыва и обморока, я часто ловила на себе ее встревоженные взгляды, когда она думала, что я не вижу. Она беспокоилась, а мне не нравилось ее расстраивать.

– Просто порезалась, – подняла, показывая палец с тонкой струйкой крови. – Ничего страшного, сейчас перевяжу.

Пока заматывала палец тряпицей, лихорадочно обдумывала то, что произошло несколько минут назад.

Боль.

Боль короткой яркой вспышкой прогнала видение. Вот так просто? Значит я могу с этим бороться. И буду! Обязательно буду! Не хочу всю жизнь быть заложницей этого проклятия. Только не это! Я подышала успокаиваясь. И уже знала, что мне делать дальше.

На следующий же день я пошла в кузницу к Рэму. Высокий и широкоплечий, как скала, кузнец с тотемом зубра спокойно выслушал мою странную просьбу, но лишних вопросов задавать не стал. За что я была ему неимоверно благодарна. Просто сказал приходить через два дня. Их я провела в нетерпении, словно сидя на раскаленных углях. Пару раз я возвращалась к видению, что прервалось порезом, но была рада, что никогда не узнаю, что в нем было сокрыто. С меня достаточно.

– Я выполнил твою просьбу, Мирра, – протянул мне холщовый мешочек Рэм, когда я спозаранку третьего дня прибежала в кузницу, где уже кипела работа. – Примерь сразу, если не подойдет, я переделаю.

Я вытряхнула на ладонь содержимое мешочка и полюбовалась на тонкое черное кольцо. Простое, ничем не примечательное, немного даже грубоватое, но красота тут совсем не важна. Важен только небольшой выступающий шип, заточенный, как жало шершня. Мое спасение!

Примерила. Оно идеально село на средний палец, мягко поигрывая при свете солнца.

– Спасибо, Рэм, оно прекрасно! – Кузнец довольно улыбнулся, а я поторопилась расплатиться и уйти, пока он все-таки не стал меня расспрашивать о том, зачем мне понадобилась эта вещь. Платы он брать не хотел, но у меня была заработанная монета с прошлогодней ярмарки и я с радостью оставила её на наковальне.

Вместо дома я отправилась в противоположную сторону. Оказавшись у кромки леса, я опустилась на упавшее дерево и перевернула кольцо острием внутрь. Слегка сжала кулак. Шип впился мне в ладонь и легкая боль прокатилась освежающей волной. На коже остался едва заметный след.

То, что нужно. Когда видения снова захотят залезть мне в голову, нужно просто сжать покрепче кулак и боль сделает свое дело. Я больше не буду видеть того, что случится. Это мысль меня окрылила.

Возможно, кто-то бы возжелал мой дар. Кто-то бы счел его силой. Но мне он был не нужен. Я не хотела однажды видеть то, что случится с моими близкими. Знать, что потеряю кого-то из них, но смогу только бессильно стоять в стороне и наблюдать. Потому что за любое вмешательство придется платить. И платить дорогую цену.

На это я была не готова.

???? ·?· ????

После разговора с Бруном про поездку в Варгард, я решила выяснить, что об этом думают родители.

Как я и предполагала, у отца были другие намерения. Он готовился в этом году отправится с мужчинами на большую охоту, чтобы заготовить оленьего мяса для всего клана, пока не выпало слишком много снега, да и олени еще не обзавелись детенышами.

Каждый год примерно в одно и тоже время, до глубокого снега, стада перебираются с севера через перевал немного южнее, чтобы пережить зиму и родить свое потомство – там у них больше шансов добыть пропитание. В это время они проходят всего в двух-трех днях пути от Долины. В этом году снег лег на горы раньше обычного и старая Ика сказала, что олени не будут ждать и скоро отправятся к месту зимовки. Поэтому сезон большой охоты начнется раньше. По традиции охотники уходит на добычу мяса на несколько недель, чтобы выследить, добыть, освежевать и принести все в Долину.

Жизнь в Долине размеренная и понятная. Мы всегда точно знали, в какой сезон чем следует заниматься. Летом – собирать ягоды, сушить травы, коренья и грибы. Осенью – готовить луки и стрелы, чинить сани, утеплять жилища, прясть шерсть и шить теплую одежду. Зимой – добывать мясо и шкуры. Весной главная задача – сберегать последние силы, чтобы дождаться прихода лета и начать все заново. Все своим чередом, никакой спешки или суеты. Так из года в год. И ничто не могло нарушить ход этих вещей, установленных самой Праматерью, поделившей круг года словно пирог на сезоны.

Меня и Бланку родители все-таки отпустили на праздник Самой Длинной Ночи. Хотя мама наотрез отказалась ехать с нами. Молодая Крита ожидала первого ребенка и очень переживала, что несмотря на возраст, здоровье ее было слабым и мама обещала ей быть рядом и помочь появиться малышу на свет. Поэтому сестру поручили полностью под мою опеку. Что ж, путешествие обещало быть интересным.

Бланка как узнала, что можно поехать, так с тех пор дом стоял на ушах. Только и разговоров, что о предстоящем путешествии. Как будто в ней взыграла давно спящая кровь кочевников. Но это была ее первая дальняя поездка и ее можно было понять. Родители, кажется, успели уже сотню раз в тайне пожалеть о своем решении. Пережить день или два её слез и обид было бы легче, чем справиться с её неуемным энтузиазмом. Целыми днями ее мысли были заняты поездкой, она бесконечное множество раз просила описать Варгард, как выглядят его улочки и жители, хотя знала эти истории наизусть.

Глава 2

В путь мы отправились с семьей Бруна, которая кроме него состояла из его отца и младшего брата Грана. Жена Шиппа – Илая, умерла сразу после рождения Грана и он еле пережил уход любимой. Несколько недель он пропадал в лесу в обличии тотема, но любовь к своим детям взяла вверх над горем и он вернулся. Истощенный, израненный, но вернулся.

Как-то отец обмолвился, что всерьез тогда переживал, а не предпочтет ли Шипп остаться рысью и уйти в горы, ведь облик зверя притуплял человеческие страдания и давал такое сладкое забытье. Конечно, о Бруне и Гране тогда бы позаботился клан. Они бы выросли не обделенные любовью и заботой, но с родным отцом все же как-то лучше, тем более с таким, который на все старался смотреть с легкой иронией, хотя он и растерял часть своей живости, после ухода жены. Брун на него похож, а вот Гран, мама говорит, унаследовал больше от Илаи. Вообще, внешне они очень похожи, только у Грана в отличии от брата короткие, еле прикрывающие уши, каштановые волосы. Их видимо и имеют ввиду, говоря, что младший пошел в мать.

Конечно, нас не могли отпустить просто беспечно веселиться на празднике. Нам надавали кучу заданий и поручений, которые нужно будет непременно выполнить. А еще Гуди снарядила нам целый ящик мазей и снадобий собственного приготовления, чтобы мы ими поторговали на ярмарке. Она каждое лето и осень заготавливает травы, как безумная, что я иногда пугаюсь ее рвения. Особенно, когда она еще и разговаривать начинает со своими пучками и скрутками или напевать им, пока перетирает в порошок. Но на самом деле она просто любит свое дело, от того и поет ее сердце. Вот так, не зная меры у нее обычно к началу холодов образуются огромные запасы скляночек, что хватило бы на десять зим вперед. И нам теперь предстояло взять излишек на ярмарку. Мы выручим немного денег для клана, а люди получат лучшие во всем Севере лекарства.

Кроме нас в столицу отправилось еще пять семей. Мы выехали с рассветом, чтобы почаще делать привалы и давать лошадям отдыхать. Мама проводила нас, снарядив теплыми меховыми одеялами и едой. Обняла по очереди на прощание и велела мне не спускать глаз с Бланки и Грана. За него мама всегда волновалась, как за сына, да и любила не меньше, поэтому и я на него смотрела, как на младшего брата.

Путь до Варгарда занимает пять дней пути на лошадях запряженных санями или девять пеших. Мы всегда за пределами Долины передвигаемся только в обличии людей, соблюдаем дополнительную осторожность, чтобы не привлекать излишнего внимания. Если все пойдет по плану, то мы доберемся до столицы как раз в день празднования. Но сначала нам нужно преодолеть длинное узкое ущелье, такое узкое, что с трудом проходила телега или сани, но зато оно защищало деревню от ветров и посторонних глаз. Если смотреть на наши высокие холмы, их еще называют Ломанными, издали, то невозможно догадаться, что там есть проход. Потом нужно перейти небольшой перевал и дальше все время дорога пойдет через хвойный лес, который изредка будет сменятся небольшими открытыми участками. Хотя и дороги-то там как таковой не было. От Долины до ближайшего поселения было почти девять лиг.

Погода стояла морозная и полозья легко скользили по хрустящему снегу. Для поездки Шипп соорудил на санях деревянные дуги, так что в непогоду можно было натянуть полотно из шкур, чтобы защититься от ветра и метели. Правил лошадью в основном тоже он, но иногда Брун сменял его, а я подсаживалась рядом и было так хорошо просто молчать, сидя плечом к плечу, и смотреть по сторонам, как меняется вокруг пейзаж. Бруна никогда не тяготила тишина, как и меня, мы знали ей цену.

Чего не скажешь о наших младших. Те уж вечно дурачились или препирались, то вообще устраивали снежные баталии, так что и нам периодически прилетало по снаряду то лоб, то в затылок. Мы пытались делать строгие лица старших и более ответственных людей, но надолго нас тоже не хватало и мы все подключались к их игре и первым сдавался обычно Шипп. А иногда уже в сумерках Бланка и Гран убегали в лес и возвращались оттуда в глазами полными счастья. Я знала, что они оборачивались и резвились в обличии своих тотемов. Я как наяву видела их – рыжая лисица с черным хвостом и заяц со светло серой шерстью бегают по пушистому снегу под луной. Играют, видя и ощущая этот мир своей звериной сущностью совсем по другому. Я сотни раз просила их не прятаться от меня, убеждала, что мне все равно, но видимо что-то на дне моих глаз говорило об обратном и они продолжали сбегать. Брун в такие моменты всегда садился ближе ко мне, накидывал теплое покрывало на плечи и делил со мной горячий отвар из трав. Он все понимал без слов.

В один из вечеров, когда все укладывались на ночлег, я стояла поодаль, глядя на мирные перемигивания звезд, и поймала себя на мысли, что кажется впервые почувствовала себя… почти целой. Не раздробленной и кое-как собранной из кусочков, а целой. Я осмотрелась вокруг, но не нашла ничего, чтобы могло вызвать такие чувства. Разве, что дорога, что петляла впереди. Я много раз собиралась покинуть Долину, знала, что мне надо уйти из клана, чтобы он вновь зажил той жизнью, что была раньше. Чтобы перестать быть немым укором для его жителей в их счастье. Но я боялась. Только от мысли остаться одной в груди все сжималось. Я и так-то ничто, пустышка, а без близких людей перестану быть даже воспоминанием. Хотя, может оно и к лучшему? Я замотала головой, стряхивая с себя наваждение. Брун никогда не покинет семью и свою землю, а я не вижу своей жизни вдали от него, так что кроме страха меня держало еще и это.

Пять дней в пути пролетели незаметно, я чувствовала себя так беззаботно и легко. Не хотелось думать, что это оттого, что я вдали от Долины. Но вот впереди показался город и Бланка завизжала от восторга, так что я чуть не свалилась с саней от неожиданности. Хотя сестру можно было понять, впервые этот вид меня тоже поразил.

Варгард – самый большой город Севера, его столица. Основная его часть стояла на равнинной местности, а венчал её дворец короля, стоящий на единственном возвышении. Сложенный из редкого светло-серого камня, с четырьмя высокими башнями и острыми крышами, он был прекрасен. Если смотреть на замок издали, то создавалось впечатление, что он как будто парит над остальной частью.

Сам же город отстроен из темного камня, что добывали у берегов Теплого моря. Узкие улочки, похожие одна на другую, петляли в беспорядке, что совсем неудивительно для городов, которые хаотично строились не одну сотню лет. Здания стояли почти вплотную, с выходом на проходную улицу. Почти у всех домов был крохотный надел земли позади – пятнадцать шагов вдоль, пятнадцать поперек, на котором обычно располагалась небольшая подсобная постройка, огородик на несколько грядок или загон, где держали козу или кур. Камнем вымощены всего несколько главных дорог, которые вели либо к рыночной площади, либо ко дворцу, остальные дороги земляные, которые по весне развозило так, что болотные топи могли показаться тропой, устланной лепестками благоухающих роз. Но сейчас зима и мерзлая земля лишь немного с хрустом прогибалась под колесами повозок и санями.

Город поделен на ярусы, которые словно кольца опоясывали дворец. И чем ближе дома находились к королевскому замку, тем более зажиточно жила семья или имела более высокий титул. Такое разделение мне никогда не было понятно. Природа не зря создала нас равными и одинаковыми, а тут люди только и искали повод, чем бы показать свое превосходство. При этом они совсем не умели принимать тех, кто хоть немного отличался от них. По этой же причине нам приходилось скрывать существование Источника.

Мы вошли в город через главные ворота, по таком случаю они были открыты для всех желающих, но у входа нас встретила городская стража. Охрана в синих плащах осматривала повозки и забирала в хранилище оружие, если таковое имелось. Мой лук тоже пришлось сдать. Видя, как на него навешивают кожаную бирку и такую же отдают мне, а затем уносят в темные недра склада, напоминающие мне пасть оскалившегося животного, я ругала себя на чем свет стоит. И зачем я только его взяла с собой, не на охоту ведь собиралась? Думала придется от дорожных разбойников защищаться или хотела покрасоваться? Скорее второе. Если только с ним что-то случится, не прощу себе свою же глупость. Это же подарок Вала и самое ценное, что у меня есть. Хорошо, хоть колчан мне оставили, решив что без лука он бесполезен. Так мне стало чуточку спокойнее.

К воротам мы с теми, кто тоже отправился из клана на праздник, подошли одновременно, но за высокими каменными стенами разделились. Кто-то пошел на постоялый двор, кто-то к друзьям или родственникам, которые жили в городе. Мы с Бланкой, Бруном, Граном и Шипом направились в западную его часть – район ремесленников, там жили Тауна и Идун. Тауна – девушка из нашего клана и племянница Шиппа. Несколько весен назад во время осенней торговой недели в городе, она встретила Идуна, местного кузнеца и рассудительного парня с добрым сердцем. Не прошло много времени, как всем стало понятно, что эти двое крепко полюбили друг друга. Старейшины приняли его в Долине и пара поженилась по обряду клана, но жить они все равно решили в городе, где у Идуна своя кузница и престарелые родители, о которых нужно заботиться. Ему известно про Источник, но от его дара он отказался, сказав, что в его жизни есть все для счастья, а с появлением Тауны с лихвой больше. Я тогда так на него злилась и завидовала – как он мог добровольно отказаться от тотема, когда я бы все на свете отдала за этот дар? Хотя я уже давно знала, что жизнь не так справедлива, как нам внушали с детства.

Да, клан иногда принимал пришлых и делился тайной Источника, но для этого нужно пройти обряд крови и дать священную клятву, что тайна будет сохранена. Только так нам удавалось защищать Источник столько лет.

Пока мы добирались до дома Тауны и Идуна, я не переставала разглядывать дома по обеим сторонам улицы, беспрестанно вертя головой, отчего моя шея начала нещадно болеть еще на половине пути. Хотя разглядывала я не сами дома, они были довольно однообразны и не примечательны, а вот деревянные двери приковывали взгляд. По традиции Севера их украшали узорами из переплетения множества линий, которые вились будто клубок змей одна на другой, прорисовываются изображения лесных зверей и растений. Все разные, замысловатые, как живые. Эта традиция украшать двери сохранилась еще с давних пор. Этим люди хотели показать, что они часть природы, а дом – продолжение леса. Сейчас связь с первозданным почти потеряна, но красивый обычай остался. Вот дверь с изображением куницы, дальше орел с расправленными крыльями, за ней цветы горечавки, что словно покачивали свои ультрамариновые головы на ветру, а дальше – лисица с богатым хвостом. Загляденье! Надо признать, что-что, а резчики в Варгарде прекрасно знали свое ремесло.

Мы дошли до красивых дверей, в узоре которых отчетливо проглядывал еж. Идун смастерил их сразу после свадьбы. Все потому, что тотем Тауны – еж. Это было удивительно, потому что мне иногда казалось, что иголки ежа это то, чего ей порой не хватало в повседневной жизни. Человека с более мягким и терпеливым характером трудно себе представить.

Прямо с порога нас встречали Ман и Уна, дети Тауны и Идуна. Ман старший, ему шесть весен, у него прямые соломенные волосы, закрывающие уши и большие вечно удивленные глаза, он как старший брат более серьезный и молчаливый. Уне четыре, у нее мамины темные кудряшки и слегка вздёрнутый носик, ну и поболтать она любила со всеми, кто соглашается слушать, а таких всегда была толпа, потому что она просто очаровашка.