Фарватер

Странная скала не давала отвести взгляд. Я все больше начал замечать, как точны были волны, когда точили этот камень. Ни одна мельчайшая деталь не была ими упущена. Ни один изгиб, ни одна линия изящного и такого грациозного женского тела, ни один локон волнистых волос не был ими забыт. Вот она стояла, положив одну руку на бедро, слегка повернувшись к нам спиной, приподняв пятку, словно сейчас отвернется окончательно и уйдет. Мне не хотелось, чтобы она так поступила.

Вдруг странный звук начал мне что-то напоминать. Это стало похоже на песню, которые я часто слышал. И очень знакомый голос. Я обнаружил, что и сама скала очень на кого-то похожа. Я представил, как бы выглядела та скала, если бы перестала быть камнем. Если бы приобрела смуглую кожу, блестящие черные глаза, мягкие волосы…

Вдруг она шевельнулась. И в ту же секунду я перемахнул через планширь и поплыл, смутно осознавая, что я не один такой. Я плохо помню, что было дальше. Знаю только, что я все-таки добрался до берега.

Очнулся я на борту, вместе с остальными запертый в трюме корабля, удаляющегося от проклятого острова. До сих пор не знаю, как наш ко… капитан справился с наваждением, и, что важнее, с нами.

Через несколько лет, сам уже будучи капитаном, я вернулся сюда. Но я был осторожен и подошел с другого берега. Встав на якорь и яшку, я засунул своих оболтусов – не вас, но и вы не лучше, – на нижнюю палубу. Сам же, на шлюпке, я отправился на берег. Я вышел к скалам, на которые чуть не напоролись в прошлый раз. И – да, все было так же. Я долго бродил, но ничего не происходило, пока не подул свежий зюйд. Сначала я даже не придал этому значения, пока не услышал те завывания. Я насторожился. И все снова произошло. Звук приобрел знакомый голос, скала опять ожила. С трудом стряхнув с себя наваждение, я прислушался. Все стихло до нового порыва. На этот раз я уловил тонкий свист, с которым ветер налетел на причудливо стоящие камни. Я закрыл просвет между скалами и стал ждать. Ветер все еще царил, но теперь никакого звука не было. Я снова и снова повторял этот маневр и все больше подтверждался в своей догадке.

Как оказалось, я с самого начала был прав. Не что иное, как ветер, этот лучший друг всех моряков, создавал этот звук, соприкасаясь с причудливыми скалами. А тот, в свою очередь, видимо как-то влиял на мозг и превращал обычную груду камней в дорогой и любимый образ.

Как бы то ни было, я удовольствовался тем, что закрыл все отверстия лежащими кусками гранита и вернулся к раздраженным матросам.

Довольный результатом своего рассказа, я хотел уже взяться за еду, но внезапно девушка снова спросила:

– Вы рассказали о своем открытии Научному сообществу?

Я засмеялся.

– Ох, мадемуазель, если бы каждый раз, как я встречал что-нибудь странное, я бегал к ученым, то об этом можно было бы написать какой-нибудь букварь.

– То есть, нет? – изумленно переспросила она.

Я покачал головой.

– Пусть открытия делают и дырки вертят другие. Не мне, брезенту, заниматься таким.

Она смутилась и замолчала. Все снова сгорбились над тарелками, кроме Тима, который словно увидел свой “дорогой и любимый образ” в сидящей против Розет.

К концу недели на горизонте показалась туча. Я понял, к чему все ведет и обратил свой невыспанный взор к зюйд-вест-весту. Так и есть – ветер идет и с той стороны тоже, так что мы мало того что убежать от шквала не сумеем, но к тому же попадем в самую настоящую бурю. Я разбойно свистнул.

– Народ! Вынужден сообщить, что не успеет пробить и склянки, как нас заштормит. Поэтому, если вы не хотите чтобы наша красавица перевернулась, советую расписанным на мачтах поднять свои задницы и занять рабочие места!

Подождав, пока это будет исполнено, я крикнул:

– Бизань долой! Крюйса-марса и брамса-горденя выбрать! Грота и фока на гитовы! На гика-шкоты и завал-тали! Увалимся под ветер, ничего страшного.

Приказы начали исполняться и скоро шхуна приготовилась к столкновению с непогодой. Только пробило три склянки, как налетел сильный ветер. Корабль качнулся сильнее.

– Реви, реви, дружок! – смеялся я с азартом. – Спасательные тросы закрепить! Живо!

Волны вспенились и поддали в борта.

– Лево на борт! Реи через фордевинд! Кливера и стакселя перенести!

“Ла Либре” плавно легла в фордевинд и подставила корму бушующему Морю. Мы развили скорость узлов в 19. Вдруг хлопнула дверь. Я обернулся.

– Розет! В каюту живо! – страшным голосом крикнул я.

– Но я не… – попыталась возразить девушка, цепляясь за фордуны.

– Это приказ, делай что велено!

Издалека было видно, как она сверкнула отцовскими глазками, все же как будто собираясь отступить, но вдруг мое внимание привлекла возня по левому борту от нее. Там Тим и Джок перебрасапливали грот-марса-рей. На палубу нахлынула огромная волна. Джок поскользнулся и полетел под ноги Тиму. Тот, видимо, оттого, что у него заложило уши, не был принайтовлен леером к кофель-нагелю. Ничего не напоминает? Вот и я о том же. Конечно, он полетел за борт. Я, осознавая, что не успею, таки подался вперед, оказался сбитым неопытным матросом, в страхе обернулся и увидел, что у фальшборта стоит Розет, изо всех сил удерживая выпавшего матроса. Она даже хотела попробовать вытащить его, но корабль снова накрыла новая четырехметровая волна, сбила с ног еле поднявшегося Джока и хотела уже выкинуть в воду обоих ребят, но тут уже (наконец-то) подошел я. Я взял по одному человеку в каждую руку и вытянул обоих на борт. Тим оказался без сознания – должно быть, ударился головой, когда ласточкой вылетел за фальшборт. Из его ноги сочилась кровь – споткнулся где-то о натянутый леер. Розет была в порядке. Она хотела что-то сказать, но вместо этого у нее из горла вырвался невнятный хрип с бульканьем. Я взял парня на руки, и не церемонясь повел девушку и Джока в лазарет.

Нас мотало целый день, но больше жертв не было. Я пошел в лазарет проведать нашего мистера Ходячее Несчастье. Когда я вошел, Хаким как раз складывал свое барахло.

– Ну, как у нас дела?

– Голова не повреждена. Насчет ноги – мышечные волокна рассечены полностью, костная оболочка задета, но сухожилия не…

– А человеческим языком говоря? – нетерпеливо перебил я.

– Ходить будет, но недельку ему надо дать.

Я отправил его посмотреть Джока и посмотрел на лежащего на койке парня, а точнее на его перевязанную щиколотку. Он лучезарно мне улыбнулся и кивнул в знак приветствия.

– Ничего, ничего, – утешил его я, добрый человек, тыкая ему пальцем в ногу. – Мне так палец оторвало, а у тебя вон, царапинка.

Тим засмеялся сквозь боль и аккуратно пошевелил ногой. Когда я сел рядом, он коротко сказал:

– Спасибо, Дюк.

Я хмыкнул и возразил:

– Не меня тебе стоит благодарить. Если б не юная мадемуазель, тонуть тебе в воде.

– Розет? – недоуменно переспросил он. Тут в дверь кто-то робко постучал. Я улыбнулся, узнав маленькие девичьи кулачки.

– Легка на помине, однако.

Дверь открылась, я встал и отошел, дабы дать парню поздороваться со своей спасительницей.

– Почему вы не спите?

– Я столько тут валяюсь, что, если честно, уже устал спать, – рассмеялся Тим. Я подошел к стойке и взял ром, которым Хаким иногда поливал раны.

– Вы спасли меня, – донесся до меня приглушенный голос Тима. Розет тихо усмехнулась и неспешно подошла к его койке.

– Нас обоих спас капитан. Моя единственная заслуга состоит в том, что я чуть не вывалилась вместе с вами.

Это был чужой разговор и я не хотел встревать. Вдруг раздался смешок.

– Вы только посмотрите на себя! Ваше платье!.. Надеюсь, оно было недорогое.

– У меня сотни таких, мне все равно, – быстро ответила Розет. – Вы живы, это главное.

– Вы очень храбрая девушка.