Тексты

– Хорошо, – кивнул я.

– Тебе нужно остановиться, – сообщила она еще минут через десять. – Ну, как бы сходить в кусты.

– Здесь вдоль обочины ограждение. Остановишься – снесут.

– Хорошо, остановись, когда оно кончится.

Как бы не так, подумал я и как на зло понял, что остановиться все-таки придется. Во-первых, в бачке машины кончился омыватель, во-вторых, я перед отъездом из дома все-таки не посетил туалет. В ментовке он наверняка только для ментов, а в морге… для персонала. Так что остановиться все-таки нужно. И, как нелепо это ни выглядит, когда заграждение кончилось, я все-таки затормозил. По всем правилам, включив поворотник и свернув на какую-то то ли стоянку, то ли пустырь.

Конечно, то, что наш с сестрой крючок кто-то заглотит, казалось мне тогда полным бредом. Вероятность такого развития событий была ничтожно малой, да и мой снобистский «Сааб» малопривлекателен для угонщиков. Поэтому я был спокоен, и, когда сестра тихо сказала откуда-то из-под пассажирского сиденья:

– Саш, прости, что я тебя впутала в такую историю, – я просто легкомысленно поморщился и сказал:

– Да ладно.

– Да нет, это мне теперь все равно, а ты-то тут совсем ни при чем.

– Хорошо, прощаю. Бди, – сказал я и вышел из машины.

Темный, таинственно шумевший верхушками лес, мокрая трава, холод. Как вы догадываетесь, я не стал отходить далеко от машины. Я просто сделал пару шагов к ближайшей канаве и начал увеличивать, находящееся в ней количество жидкости за счет содержимого моего мочевого пузыря. И тут…

На одном из не очень высоких уровней обучения восточным единоборствам учат отражать невидимые удары. Сзади становятся два или больше новичков и начинают отрабатывать на вас то, что им только что показал мастер. А вы должны ставить блоки, не видя, кто и как бьет. С тех веселых времен я хорошо чувствую, когда на меня кто-то замахивается сзади или даже просто смотрит, и без проблем могу, не оглядываясь, отразить удар в спину. Но ни один сэнсей не учил меня писать и отражать удары одновременно. Поэтому я только сместил центр тяжести и пригнулся. К тому же одной рукой я держал пенис и мог осмысленно действовать только второй. Но, как бы то ни было, тот гопник, который хотел трахнуть меня ногой, скользнув пяткой по моей куртке, облитый мочой полетел в канаву. Однако трава была скользкой, а мои ботинки – с гладкой подошвой, поэтому я тоже не удержался и как был, с вынутым пенисом, заскользил в канаву за ним. Что и предопределило драматичность дальнейших событий.

Во-первых, у любителя драться ногами был сообщник, который, воспользовавшись моим неловким положением, стрельнул в меня из газового пистолета каким-то ядреным газом; во-вторых, еще кто-то попытался заехать мне металлическим носком ботинка под коленную чашечку. Короче, до боли знакомая ситуация, меня снова мочили какие-то придурки.

Было темно. Помню, я хотел отвести их подальше от машины, но из-за ошпаренного газом лица и боли в ноге перестал ориентироваться. У меня была информация, что их трое и что одному я, кажется, сломал руку, отнимая пистолет. Но оказалось, что и тут я ошибся. Их было больше. Потому что после нескольких секунд возни я услышал крик моей маленькой сестренки. Там наверху остался кто-то еще. Внутри у меня что-то лопнуло, и тут началось.

Кажется, я вспомнил все, что умел. И даже придумал что-то свое. Во всяком случае, трое нападавших куда-то пропали, а те двое, которые в свете фар подъезжающей машины куда-то поволокли сестренку, здорово пожалели, что сделали это. Если, конечно, успели, поскольку лишились сознания неожиданно быстро. И те уроды из подъезжавшей «девятки» (не помню, сколько из оттуда повыскакивало), видимо, рады бы были уехать, но моя сестренка все-таки подобрала выбитый у нее из рук электрошокер, и к одному из них я так и не успел приложить своих усилий. Но машины все подъезжали и подъезжали. Меня стали крутить какие-то идиоты в форме и бронежилетах – тогда я еще подумал, а вдруг это правда менты, и просто как следует приложил их о «девятку». Кто-то выстрелил, я отскочил за эту гребаную машину, а сестренка, которая ни разу в жизни не участвовала в грубой мужской драке, выхватила из кобуры одного из псевдоментов пистолет и спокойно, как агент из голливудского фильма, залегла за колесом моего «Сааба».

– Не стрелять, это потерпевший, – закричал кто-то высоким, почти визгливым голосом. На что я заметил, что потерпевшим сейчас будет он сам. И только тут понял, что синие всполохи – это не рябь в моих пострадавших глазах, а милицейские мигалки.

Я вытер лицо подкладкой куртки и начал немного видеть. На освещенную фарами площадку около дороги выходили все новые и новые люди. Какие-то орлы в бронежилетах и с автоматами, озабоченный мужик в мятом плаще. Сестренка, отряхивая куртку одной рукой и не выпуская пистолет из другой, буднично появилась из кювета. Я тоже вышел и начал некрасиво материться, пока один из ментов не указал куда-то вниз и я не понял, что до сих пор хожу с вынутым из брюк пенисом.

В милиции было тепло, пахло ДСП, грязной верхней одеждой и чем-то тухлым. Мы сидели в кабинете с несколькими письменными столами еще советских времен, молодой парень в углу заполнял какие-то бумаги. Сестренка иногда улыбалась мне с соседнего стула грустно и одновременно подбадривающе; из-под волос около уха у нее торчала полоска пластыря, а оторванный рукав пальто был приколот английскими булавками. Сам я пил пятую или шестую чашку кофе, немного болела нога и саднило щеку, подвергшуюся газовой атаке. А где-то в соседнем кабинете играло что-то типа «Русского радио». Которое я ненавидел.

Возможно, кому-то после драки и бывает хорошо, но только не мне. Я чувствую себя словно окунувшимся в некую грязь, не удержавшимся, нарушившим какое-то важное правило. Особенно если навешал кому-нибудь чересчур сильно. А я, судя по всему, снова навешал.

Вошел усталый майор с худым лицом и грустными глазами.

– Все нормально, радуйся, – кинул он мне. – Череп цел, просто сильное сотрясение, уже очухался.

– Угу, – кивнул я.

– В общем, спи спокойно, все спишем на сопротивление при задержании. Инвалидностей не будет.

– А если бы были?

– Что «если бы были»? Ну, были… Ты давай не умничай! А что вы тут говорили? Ну, про цель поездки. Какое-то опознание.

– У нас тут эти сволочи друга убили. Приехали проститься. – Отношения моей сестры с покойным Витей не поддавались короткому объяснению, но я попытался сделать его, как мог.

– Что ж, понятно, – почесал затылок майор. – Значит, хотите, чтобы вам опознание сделали. Ну, чтоб проститься, значит, без жены. Понятно. Хотя и не очень. В морге проститься? В холодильнике? Вообще охренели. А какой номер дела, как фамилия потерпевшего?

Сестра назвала фамилию.

– Так, – сказал майор и сосредоточенно посмотрел куда-то в сторону. А сидевший в углу парень прекратил писать. – Так! Следователь по вашему делу в задержании участвовал. Должен быть еще здесь, – озабоченно проговорил он и быстро вышел.

Парень в углу начал писать еще усерднее, и мне все это как-то не понравилось. Возникло чувство, что нечто изменилось, и, видимо, не в нашу пользу, но в голове было пусто. Точнее, густо. То есть стоял густой-густой туман, в котором было крайне сложно распознавать мысли. Какая-то часть сознания зачем-то просчитывала, как быстрее всего отключить пишущего сотрудника – получалось, что самый спокойный и тихий вариант – проткнуть ему горло авторучкой, которая у него в руке, – другая часть сознания осуждала это занятие, полагая, что мысли на эту тему вредны и бессмысленны, в то время как еще какая-то часть уже просто спала.

Зазвонил телефон.

– Да! – напряженно ответил боец ручки и протокола и, быстро выпроводив нас из кабинета, скрылся где-то в недрах коридора.

– Вообще… как в каком-то кошмарном сне, – помотала головой сестра.

– М-м-да. Зато мы их сделали, – попытался понять ее настроение я.

– Да. Зато… Прости, что я тебя во все это втянула. Я на самом деле совсем не хотела, чтобы так…

– Да ладно, это же все какая-то чудовищная случайность.

– Нет, совсем, увы, не случайность. Если жить так, как все это время жила я, это закономерность. Словно кто-то заставлял, тянул меня по жизни таким идиотским образом. Ну вот, я опять себя оправдываю. – Сестра вздохнула и с ненавистью уставилась куда-то на зеленую стену.

– Брось, у тебя правда были причины, – слабо возразил я.

– Да! Когда причины сильнее тебя, все так и кончается. Скажи – только скажи правду, – тебе за меня очень стыдно?

Я напрягся и приготовился возразить более масштабно, но в это время снова возник майор и раздельно, внятно и официально назвал меня по имени и отчеству.

– Зайдите в двести шестую комнату, там майор Сергеев, у него к вам несколько вопросов, – докончил он свое обращение.

– Как? – встрепенулась сестра.

– А я пока переговорю с вами. Только, – наклонился он ко мне, – только повежливей с ним, хорошо? Он пострадал при задержании. Но кто знает, мы же эту банду который раз с поличкой пытались взять. Если бы не это, он бы мог и табельное оружие применить.

Двести шестая комната была почти точной копией той, где мы с сестрой пили кофе. А майор Сергеев – увеличенным первым майором, причем увеличенным преимущественно по горизонтали. Только немного бледный и с пластырем на лбу.

– Так. Скажите ваши фамилию, имя и отчество, – тускло попросил он, и я уже в третий или в четвертый раз за вечер произнес свои анкетные данные.

– Так. Значит, где и когда вы познакомились с Терещенко Виктором Анатольевичем?

– С кем познакомился? – не сразу понял я и около секунды смотрел на ручку второго майора. Это, конечно, тоже не табельное оружие. Ручка выглядела слабой, слабее, чем у того первого парня, но, если вложить в нее хороший толчок энергии, она должна спокойно пробить ткани. В принципе, это можно сделать даже травинкой. Нужен только какой-то ложный отвлекающий жест, и потом, когда я одновременно возьму этот пластиковый стержень с обгрызенным кончиком, выдвину правую ногу назад и возникший импульс направлю вместе с ним майору в грудь, табельное оружие ему уже не понадобится. Никогда.

– Господи, да я-то с этим парнем практически не знаком! – в отчаянии вырвалось у меня.

– Так… – Наступила небольшая пауза. – Значит, вы не знаете гражданина Виктора Терещенко? Я вас правильно понял?

– Да.