Степь 2. Расцвет. Часть первая

То тут, то там замелькали странные фигуры чудовищ, излучающих тусклый свет и освещающих холм своими бесформенными телами. Двигались эти сияющие тени настолько быстро, что ярица не успевала их как следует рассматривать. К тому же при движении они расплывались, размазывались, теряя контуры и резкость собственных очертаний, но то, что мельтешащие сущности казались странными, Райс успевала улавливать. У одного рога разглядела, у второго лапы когтистые, у третьего морду с тусклым огнём, пылающим прямо в пасти.

Тут на девку кто-то навалился сверху, прижав к камню, да так, что чуть дух не выбил, и с грубой силой принялся раздвигать ей ноги. При этом у царской дочери сама собой вспыхнула перед распахнутыми глазами радуга, видимо со страха, и по телу пробежала вожделенная услада.

Она продолжала не дышать, впитывая тягучий воздух всем телом и в паху почувствовала острый вихревой смерч буравчиком, тыкающимся в районе её волосатой щёлки. Стало настолько приятно, что волосы под шапкой зашевелились и дыбом выстроились.

Но рыжая тут же опомнилась, и с негодованием осознала, что какая-то сволочь пытается её насиловать! Не отдавая тогда себе отчёт, что это Всемогущий Бог, девка просто не успела даже подумать о такой возможности, она кинулась вовсю сопротивляться и всячески пытаться избежать глумления над своей целомудренностью.

Шевельнуться не могла от прижавшей к камню силы, но бессознательно, сама того не понимая врубила меж ног судорогу до дикой боли в промежности. Из расслабленных рук, валяющихся плетьми вдоль тела, шибанула в предполагаемый отросток насильника нервные плети и при этом умудрилась запечатать своё девичье сокровище дрожью земли с мертвецким холодом, даже не формируя его в голове, а прямо там и сразу, и со всей дури на что сподобилась.

Раздался оглушающий рёв, враз оглушивший кутырку. Низкий, громкий. Такой, что камень под ней завибрировал и ощутимо забил трясучкой по спине. И в тот момент насильник с ужасающим небесным громом вошёл в неё разрывающим ураганом, сносящим все её защиты на своём пути. Боль прошила ярицу снизу доверху, разрывая тело в мелкие клочья. По крайней мере, так девице показалось.

Кутырка тоже попыталась завизжать, только у неё ничего не вышло, так как её пылающие жаром губы залепило нечто ледяное и склизкое, словно покойник вымоченный в колодце впился поцелуем, жадно присасываясь к живой плоти, и её визг захлебнулся в этом засосе, вымораживающим душу.

Дева зажмурилась, а закрыв глаза, потеряла всякие ощущения. Притом совсем перестала что-либо чувствовать, оттого и сделать ничего не могла, как ни пробовала. Тело будто вовсе пропало. Остались одни неприкаянные мысли. Райс принялась скороговоркой бубнить про себя заветные слова, хотя с потерей туловища и эмоции в раз улетучились, отчего рыжая и так прибывала в полном спокойствии, а терпеть вообще оказалось нечего.

Пролежав в таком странном состоянии какое-то время и решив посмотреть, что делается снаружи, резко распахнула лазоревые глаза. Ощущения тут же вернулись. Молодка сразу почувствовала, как безобидным на вид взмахом ресниц, с какой-то божественной силою сбросила с себя «надругателя»! Притом не только насильника отшвырнула ни пойми куда, но и сама, похоже, улетела в звёздное небо, закружившееся перед глазами в мертвенном спокойствии.

Пропал тягучий воздух, остался пустой, звенящий, скованный морозом. Райс тяжело и часто задышала, будто вынырнула из воды на последнем издыхании. Перед глазами в слезах плавали звёзды, и она ощущала себя парящей в космосе. Тело по-прежнему не слушалось хотя оков не чувствовала, но продолжало оставаться будто ватным и не её. Райс могла лишь хлопать ресницами и еле-еле шевелить губами. Ими-то и занялась царская дочь, шепча бессвязные мольбы, где самым главным словом шепталось «мамочки».

Наконец, слёзы стекли на виски, проясняя взор. Утереться-то не могла. Руки ноги не слушались. Сколько бы ни корячилась, ни согнуться, ни разогнуться. Тогда психанув на беспомощность, взяла и скрутила тело судорогой, пытаясь привести его в послушное состояние и с облегчением выдохнула. Ожило мясо с костями. И на том спасибо Троице. Попыталась сесть, но вместо этого, стала крутиться в воздухе, и перевернувшись через ноги вперёд, резко выпрямилась, замерев в ничего не понимающем ужасе.

Земля оказалась от неё далеко, и она действительно плыла по воздуху, вернее, не совсем плыла, а зависла на одном месте на высоте старой сосны над тем самым камнем, где до этого лежала. Камень слабо светился холодным серебристым светом, подсвечивая снег вокруг, потому Райс и сориентировалась. К тому же внизу под холмом разглядела костёр Матёрой и саму вековуху, валяющуюся рядом в сугробе тёмным пятном.

Рыжую накрыла паника. Как она сюда попала? И как теперь спуститься вниз, не разбившись в дребезги? А если колдовская сила, что её удерживает пропадёт, то падая с такой высоты на светящийся булыжник, она же в лепёшку расшибётся!

Царская дочь скуксилась, сморщивая личико и прикрывая мокрые веки в желании разреветься. И тут же поплыла медленно к земле, но лишь стоило ей распахнуть глаза, как опять тело откинуло на высоту.

Ярица, тут же сообразив сузила глазки, превратив их в крохотные щёлки, от чего камнем ринулась вниз. От испуга вновь распахнула глаза и в очередной раз взвилась вверх, устраивая качели. Аж дух захватило от аттракциона. Поняв принцип управления, но, не понимая почему подобное происходит, она лихорадочно принялась размышлять, как ей справиться с этой напастью?

Тут рыжую голову осенила догадка и дева с обеих рук запустила в разные стороны две мощные «нервные плети», достигнувшие некого невидимого пузыря и рассыпавшиеся мелкими молниями-трещинами по круглой поверхности, как бы прорисовывая границы кокона. Райс охватил восторг, оттого что поняла, где находится. Она парила в центре невидимого яйца, служившего ей непробиваемой защитой, и до боковых границ этого кокона было не менее пятнадцати шагов и управлялся пузырь одними веками.

Подумав недолгое время, что же ей эдакого сотворить в данной ситуации и как не покалечившись спуститься вниз, Райс первым делом постаралась поменять положение, выгибаясь и по-разному выкручиваясь, так чтобы ноги оказались снизу, а голова сверху. Пусть не сразу, но у неё получилось. Вот тут она несколько облегчённо выдохнула. Теперь, если даже колдовской пузырь лопнет, то, по крайней мере, падать будет на ноги, а не мордой об камень, размазывая по нему свою девичью красоту.

Установившись столбиком высоко в воздухе, дева начала медленно прикрывать глаза, наклонив вниз голову, чтобы видеть, как опускается. Лишь полностью их закрыв, почувствовала желанную опору под ногами, но стоило хоть чуть-чуть приоткрыть щёлочкой один глаз, как тут же тело начинало парить словно невесомое.

Билась она с этими полётами долго, даже взмокла, разодетая в меха. Пыталась вдавить пузырь в мёрзлую землю, пробовала сама передвинуться внутри, но все эти попытки не увенчались успехом.

Перебрав всё, что могла и до чего додумалась, раскрыла глаза, взлетев на изначальную высоту и расслабившись принялась думать, то и дело от нечего делать, постреливая «плетьми» в незримую сферу, что, рассыпаясь о прозрачную преграду, создавали причудливый фейерверк. Что не говори, было красиво и в какой-то степени, развлекало и успокаивало.

Запустив очередную плеть, она мысленно расширила от себя сферу и по росчерку светящихся трещинок одним глазком заметила, как невидимый шар дёрнулся, но тут же стал прежним, выровнялся. Царская дочь радостно встрепенулась, обнаружив хоть какое-то изменение. Подумала, как следует, ну или как смогла, и начала мысленно не выдавливать колдовской пузырь, а наоборот втягивать в себя, уменьшая его в размашистых размерах. И ей это удалось!

Некоторое время спустя Райс стояла на Валовом камне, а росчерки плетей, пускаемые с рук, растекались по этим же рукам по самые плечи, показывая, что защитный пузырь сдулся до минимума и как дополнительная одежда обволок всё девичье тело. Только вот обратно растянуть и подняться в высокое небо уже никак не получалось. Как прилипло к телу, так и не отлеплялось больше.

Но тогда дева занималась о другом. Оставался самый важный вопрос. Как вообще избавиться от этой прилипшей хрени? Не будет же она теперь ходить так пожизненно? Расхаживая по протоптанной тропке вокруг камня, рыжая напряжённо думала, вернее, пыталась вспомнить при каких обстоятельствах родилось это чудо дивное. И тут неожиданно пришла подсказка в виде ощущения мокрого холода на губах.

Вспомнив эту мерзость, Райс скинула варежки в снег и со злостью и каким-то отвращением утёрла губы и тут… всё пропало. И защита пропала, и свет от заветного камня. Рыжая оказалась в полной темноте, будто разом задули все факелы. Огляделась. Прислушалась. Никого не видать.

В царской дочери даже взыграло сомнение, а прошла ли она круг Вала Вседержителя? Матёрая наказывала, что уходить разрешается лишь после того, как Вал сам отпустит, а если она от него отбилась своими умениями? Будет ли это считаться за конец испытания или это всё же не считается?

Медленно отошла по натоптанной тропе в сторону склона. Остановилась в раздумье, оглядываясь и нащупывая глазами камень. Вернулась обратно, загрызенная сомненьем. Она почему-то посчитала, что испытание прервалось, а значит не пройдено до конца. Эта мысль мучила похлеще изощрённой пытки и заставляла колебаться, не понимая, что надлежит делать дальше.

Всё же вернулась, и на корячках, наощупь вновь вскарабкалась на камень и тут же угадила рукой во что-то липкое, холодное и влажное, словно вляпалась в сопли. Оторвав прилипшую руку от заледенелого камня, боязливо отпрянула от колдовского валуна и немного помедлив, решила всё же спуститься вниз и обо всём расспросить Матёрую. Благо, та ещё валялась у костра и никуда не собиралась до самого утра.

Но тут разразился гром среди ясного неба. Долгий, раскатистый. И рыжая тут же бухнувшись в сугроб, прикрывая по инерции голову руками. Лишь спустя какое-то время безмолвия неожиданно осознала, что гром вышел уж чересчур какой-то странный, а как об этом подумала, так эти раскаты в голове сами собой сложились в человеческие слова: «Молчи. Никому не сказывай».

Обалдевшая рыжая сидела в сугробе, покачиваясь как берёзка на ветру и очумелыми глазами зыркая по сторонам, постепенно приходя в себя от потрясения. Посидела, отдышалась и стала подниматься на дрожащие ноги. А затем, сама себя не помня, шатаясь из стороны в сторону, зашагала по склону к мерцающему костру, тут же ответив себе на все вопросы без сторонних подсказок и объяснений. Раз дар появился, значит круг прошла. Правда до сих пор не поняла, как он порождается, но зато освоила, как убирается, решив, что во всём будет разбираться позже и как можно дальше отсюда.

Вал Райс точно отпустил, иначе бы она не слышала бы то что услышала. Только вот почему так быстро и легко отделалась? Непонятно. Но убедив себя в правильности принятого решения, царская дочь в еле живом состоянии пришлёпала к костру. Всё ещё находясь в полной прострации, рыжая встала перед спящей вековухой словно полевой морок и замерла, твёрдо решив от чего-то так стоять пока Матёрая не проснётся и не наставит её на путь истинный.

Ждать пришлось недолго. Дикий вскрик вековухи и бросок спросонок в сторону, заодно и саму девку выдернул из колдовской дрёмы. Она тут же встрепенулась, как бы сбрасывая наваждение и в отличие от вскочившей на ноги бабы, грузно рухнула задницей в снег. Наступила гнетущая тишина

– Ты чё сбежала, дурёха? Струсила? – осторожно вопрошала Матёрая, обходя костерок и приближаясь к девке.

Та сидела с каменным лицом и не мигающим взглядом, словно ударенной чем по башке, ошарашено уставившись на вековуху будто впервые увидела, но тут почувствовала слипшуюся руку, неприятно стягивающую кожу и подняв к лицу вымазанную ладонь уставилась на неё дикими глазами.

Ладонь была вымазана в загустевшей крови. От чего деве тут же «поплохело». Матёрая тем временем подкралась в плотную, разглядывая испачканную руку и громко, с интонацией начинающейся истерики вскрикнула:

– Что случилось, дрянь? Ты чё с собой наделала?

На что девка, кажется, окончательно придя в себя тихо ответила, утирая руку о сугроб:

– Не ори, Любовь. Не велено сказывать. Да и просто так тоже не ори, башка разламывается.

Та накинулась на Райс как коршун, и схватив за ослабевшую руку, задрала рукав, выворачивая оголённое предплечье к свету не яркого костра и сдавленно выдавила из себя что-то нецензурное. Дева тоже взглянула и устало возрадовалась. В голубые линии воды и маслянистые чёрные разводы земли, ажурным плетением влилась нить с металлическим отливом, блестя в свете костра живыми, но холодными искрами, отражая пламя как зеркало.

– Но, – недоумённо осеклась не верящая вековуха, – я ж только что уснула.

Матёрая задрала голову к небу, завертела разглядывая звёзды и что-то прикидывая в уме.

– Ночь-то только началась, – никак не успокаивалась ошеломлённая баба.

– Да, долго ли умеючи, – оборвала её метания царская дочь, – это дело не хитрое. Раз, два и готова молодуха, давай следующую.

Любовь вновь плюхнулась на пятую точку и восхищённо разглядывая счастливую девку, непонятно чему улыбающуюся.

– А кровь откель? – не унималась Матёрая.

Райс, уже отчистив руку о снег, спокойно ответила правду:

– С камня, естественно.

Немного посидев в скрюченной позе, вековуха вдруг соскочила, будто кто под зад поддал и что было духу пустилась бежать по тропе наверх. Райс только усмехнулась, понимая бабу как себя родимую. Любопытство – дрянь мучительная. Она б сама не удержалась, сбегала бы и проверила.

Долго ль, коротко ль вернулась вековуха, но уже спокойным шагом, вразвалочку. Плюхнулась в сугроб на прежнее место и кинула Райс её потерянные рукавицы. Осмотрела ладони, что измазала обе. Усмехнулась, оттирая кровь слежавшимся снегом, косясь взглядом девке на пах. Райс тоже улыбалась. Смекнула она, что Любовь как опытная баба и без её рассказов поняла, всё что нужно.

– Да, – протянула чем-то довольная вековуха, – дела, – и немного помолчав, подвела итог своим размышлениям, – значит, ты у нас теперь из яриц вроде как в молодухи перепрыгнула. А крови то на камне, как с порося хорошего, хотя штаны на тебе я смотрю чистые. На моей памяти, ты уж третья будешь после него не девочка. Вот только чтоб так быстро и с такой обильной кровью, впервые сталкиваюсь. Будто ждал, аж невтерпёж стало. Заценил знать тебя – красну девицу.

Она зачем-то посучила ногами снег, перемалывая, и опять протянула: