Ничей

Андрей Шубин, моя правая рука по юридической части, был невесел. Еще на его лице читались признаки недосыпания и крайней усталости. Ему в эти дни выпала такая работа, какой и врагу не пожелаешь. А если точнее, принимал он и проверял подписные листы в пользу нашего кандидата. Вообще, Андрея подтянул в команду я. Мы с ним давным-давно учились на одном факультете, таскали рояль на студенческом концерте и вместе ездили на археологические раскопки. Потом меня занесло в журналистику, а он получил второе высшее и сменил великое множество мест, включая территориальную избирательную комиссию. Оттуда Андрей ушел после прошлогодних президентских выборов, по его собственному выражению, наглотавшись дерьма до отвала. Заодно от него ушла жена, забрав дочку и буквально всё движимое имущество. С тех пор мой однокурсник много курил и еще больше кашлял.

– Что, полная жопа? – спросил я, практически не сомневаясь в ответе.

– Хуже, – хмуро ответил Андрей. – Не знаю, как еще надо этому спецконтингенту объяснять, чтобы поняли. Есть четкий образец заполнения, я его делал сам, заранее. Копировали и каждому лично раздали. И бес-по-лез-но! Дорогие избиратели рисуют, кто во что горазд, а наши молодцы стоят рядом и смотрят. Сейчас доказывали мне, что они трудились и надо бы оплатить. А что мы будем оплачивать? Туфту полную?

– Сколько нормальных подписей?

– Четыреста две, за которые могу ручаться, – сообщил Андрей и резко закашлялся в платок. – Чёрт, не свалиться бы совсем…

– При такой динамике на что можем рассчитывать? – поинтересовался я.

– На чудо разве что. На всё, включая проверку и подшивку листов, у нас меньше двух суток. Сдать надо, с учетом допустимого брака, пятьсот девяносто. Те, которые уже есть, мы собирали и проверяли пять дней.

– А если поднажать?

– Кому и на что? Вернулось обратно почти восемьдесят процентов розданных листов, и наши сборщики больше не берут. Каждая вторая подпись – коту под хвост. Да, я знаю, они все живые, но ты пойди, докажи это избиркому! Посудись, ага, – и Андрея буквально скрутило от кашля.

– Ты, может, ехал бы домой, а? Отдохнул бы?

– Пока побуду. Иначе не успеем точно.

Я плавно сменил тему.

– Слушай, кандидат уверен, что у нас нехороший человек завелся.

– Тайнус агентус?

– Он.

– При нашем бардаке и агентов не надо, и резидентов – усмехнулся Андрей. – О наших делах все, кому надо, давно знают. Один этот полевой штаб чего стоит.

Я скривился. Коллега попал в больное место. Наш полевой штаб состоял из двух его теневых начальников – Игоря и Татьяны – и сети агитаторов. Агитировать им только предстояло, а пока занимались они сбором подписей за Макеева. Начальники были теневыми, потому что официально состояли в областном штабе «Ядрёной России» в роли консультантов. Ситуация на первый взгляд, и на второй тоже, выглядела диковатой, ибо нашим главным соперником в округе был как раз член правящей партии. Но Георгий Александрович с его живым и парадоксальным умом прислушался в данном случае к совету своего младшего брата – Василия Александровича. Тот по темпераменту был его полной противоположностью, тоже занимался бизнесом и норовил всегда со всеми договориться, не вступая в перепалку и тем более в настоящий конфликт. Фирма его (впрочем, не единственная) специализировалась на краткосрочных инвестициях и оптимизации налогообложения. Так вот, ему кто-то из его друзей-приятелей и подогнал эту ушлую парочку.

Оба кормились с предвыборных кампаний хрен знает с каких пор. Игорь еще преподавал в паре вузов, и, в связи с этим, его образу вполне шли бородка клинышком и очки в тонкой оправе. Что поделывала Татьяна в периоды между выборами, я точно не знал. Возможно, продолжала ездить по ушам каким-нибудь избранным депутатам или жаждавшим власти маньякам. Когда нас впервые свели в присутствии Макеева-старшего, она долго и пристально смотрела на меня, чего я откровенно не выношу, а потом сказала прокуренным голосом: «А мне ваше лицо знакомо». Я захотел ответить, что мое лицо было неплохо знакомо всему городу и доброй половине области, но вместо этого лаконично заметил: «Всё возможно». Обсуждение довольно скользкой темы на этом прекратилось.

Парочка сходу взяла дорогого Георгия Александровича в оборот. Игорь не расставался с ноутбуком, Татьяна обходилась без технических средств, уповая на свой ораторский дар. Непременным условием, которое поставили перед нами полевые начальники, была строжайшая конспирация. Нам давалось понять, что трудятся оба в первую очередь потому, что испытывают глубочайшее уважение к Василию Александровичу и, само собой, Георгию Александровичу лично. Тем не менее, гонорар каждого из них, как я случайно узнал, заметно превышал мой. При этом кандидат не уставал повторять, что всей кампанией руковожу я.

В агитаторах и сборщиках у Игоря и Татьяны состояли в основном средних лет тетки. Многие из них, по-моему, вышли из розничной торговли. А некоторые до конца и не выходили. Начальники-конспираторы напирали на то, что доверие населения к таким кадрам будет выше. Как выяснялось теперь, с доверием дело обстояло не столь однозначно. Кадры по своим квадратам вроде разбежались бойко, бригадиры поначалу докладывали уверенно. Однако на проверку нам, как уже было сказано, волокли массу брака, а потом забуксовали. Пошли разговоры, что нашего кандидата, мол, народ не знает. Или знает, но недостаточно. А вот если бы речь шла об агитации, тогда точно горы бы свернули. Я выслушивал эти откровения молча, Игорь и Татьяна по ходу бригадирских докладов маялись и мялись. Было это не далее, как сегодня с утра, после чего все убыли по боевым постам.

– Насчет агента всё-таки стоит подумать, – сказал я.

– Как минимум двоих я уже знаю, – тут же отреагировал Андрей. – Утром сидели у нас на планерке.

– Слишком простое объяснение.

– Простые решения обычно самые верные, – парировал наш юрист.

– Андрей Владимирович, вы заняты сейчас? – раздалось из-за вновь приоткрывшейся двери. – Ой, Алексей Николаевич, простите. Не знала, что вы тут, я перекусить ходила, – секретарь полевого штаба Ирина, тоже входившая в команду Игоря и Татьяны, попятилась обратно в общую залу.

– Срочное что-нибудь? – спросил я.

– Там еще листы принесли, – ответила она.

– Ладно, поговорим потом, – сказал Андрей и поднялся, пряча платок в карман. – Урфин Джюс и его деревянные солдаты, – усмехнулся он, кивая в ту сторону, где слышались возбужденные голоса.

– Наталия, вот ответь мне: ты всё-таки Наталия или Наталья? Как правильно?

– Валерий Сергеевич, вы вроде взрослый мужчина, а ведете себя как ребенок.

– Нет, ну ответь: Наталья и Наталия – одно и то же или нет?

Этот диалог я слышал уже раз пятьдесят. Или семьдесят. Мой помощник по вопросам безопасности Валерий Фурсов покачивался на стуле и улыбался буквально до ушей. Глаза его были как щелочки. Человек снова получал мелкое удовольствие. Офис-менеджер Наталия капризно оттопырила губу. С Фурсовым они были не то, чтобы как кошка с собакой, но как-то не очень ладили. Он, не скрываясь, смотрел на нее как на маленькую девочку с соответствующим уровнем развития. Она же была твердо уверена, что ему элементарно не хватает воспитания.

– Алексей Николаевич, меня опять обижают.

– Эх, Наталия, никто тебя не обижает. Просто в тебе пока юношеского максимализма очень много, – вынес оценку Фурсов, перестав покачиваться.

Наталия фыркнула, как кошка.

– Алексей Николаевич, пусть Валерий Сергеевич прекратит безобразие.

Фурсов прямо таял от счастья.

– Ладно, братцы-кролики, не ругайтесь, – миролюбиво сказал я, бросая пиджак на диван.

Как обычно, взгляд мой невольно упал на картину. Висела она как раз над диванной спинкой. На полотне была изображена пышнотелая блондинка в позе лежа, из одежды на ней имелись только бусы. Произведение искусства было неотъемлемой частью офиса, под который Георгий Александрович щедро выделил одну из своих квартир в тихом центре. Судя по первоначальному ее состоянию, жить в ней никто не жил, а лишь от случая к случаю культурно проводили досуг. Наводя порядок в ящиках стола, Наталия выгребла оттуда кучу презервативов и несколько упаковок чудодейственного африканского средства для повышения потенции. В холодильнике кто-то оставил початые бутылки виски, настойки с перцем и красного вина.

В такой волнующей обстановке и базировалось ключевое звено штаба. Кроме нас троих, постоянное рабочее место здесь было у Андрея, временно перебравшегося в «поле», а также у Володи Паньшина, журналиста на все руки. Когда-то он прославился тем, что сумел полностью записать на диктофон закрытое заседание областного парламента. Всю прессу выставили из зала вон, один Паньшин не растерялся и пролез в бывшую кинобудку. Благодаря ему читатели узнали, как господа депутаты проиндексировали свои оклады и пенсии.

Володю кандидат услал сегодня в пригородный район, дав ему машину с водителем. Задачу поставил предельно конкретную – собрав кое-какой недостающий материал, обосрать нынешнего главу муниципалитета. Под обличительную статью уже была ангажирована полоса в массовой газете «Факты и комментарии». Кстати, моим персональным водителем числился Фурсов, об истинных обязанностях которого никто из штабистов не должен был знать.

– Валерий Сергеевич, пошли на кухне посидим, – предложил я.

На кухне, подождав, пока он закроет за собой дверь и врубит магнитолу на подоконнике, я продолжил.

– Новости неважные.

– С полей? – мотнул головой Фурсов.

– С них тоже. Но я не об этом сейчас хотел. Шеф говорит, что у нас шпион работает.

Валерий Сергеевич внимательно, без улыбки, посмотрел на меня.

– А что еще говорит?

– В смысле подробностей? Нет их.

– Георгий Александрович вообще много чего говорит, – невозмутимо прокомментировал мой собеседник.