Ведьма поневоле

– Э, да что тут понимать? Урусы с ума сошли от страха, бешеные стали, убивать их надо!

– Да, чего на них смотреть? За такую наглость надо наказывать!

Бахыт нахмурился, хотел почесать лысину, но ткнулся рукой в шлем. Расстроился, но шлем снимать не стал.

– Октай! Поезжай к ним, скажи, чтобы сдавались немедленно или мы их всех убьём.

Октай съездил, внимательно выслушал русичей и вернулся помрачневший.

– Ну?

– Даже не знаю, как сказать, ополоумели совсем…

– Говори, как есть.

– Требуют двадцать монгол для работ в поле до осени, сто коней, шапку золота и обещание больше сюда не приходить. Сказали, если не выполним их требования, они всех высекут розгами с солью, а тебя, Бахыт, подарят их воеводе.

Мгновенно рассвирепев, монгольский сотник выхватил саблю из ножен и тронул коня.

– Я лично отрежу голову их командиру! В бой! Втоптать их в землю.

14

– Ну наконец-то, – улыбнулся Стоян, – к бою!

Два десятка безумцев подняли щиты, готовые встретить вражескую сотню. Катю прикрывали сразу шестеро, соорудив перед ней настоящую стену из щитов. Через узкую щёлочку между ними она смотрела на приближающегося врага. Просвистела первая стрела, за ней ещё одна, а через несколько мгновений на них обрушился настоящий град стрел.

Три стрелы, с резким, неприятным звуком, пробили щиты прямо перед ней, уставившись на Катю своими хищными калёными жалами. По спине пробежал холодок, в горле внезапно пересохло. Она не ожидала, что это будет так, так страшно. Её хотели убить. Их всех хотели убить. И это было не кино, не компьютерная игра и не сон. Смерть стучалась к ней через доски щитов.

На глазах у Кати, одному из дружинников стрела пробила ногу, второму впилась в плечо. Никто из них не начал стонать, жаловаться, требовать врача и валяться по земле. Только дёрнулись, а глаза стали злее.

«Они не отступят. Будут стоять до последнего, пока могут. Эти люди сдаваться не намерены, даже если я вообще ничего не сделаю».

Всадники были уже совсем близко, сверкнули на солнце сабли и мечи. Ещё несколько секунд и их просто раздавят.

Дружинники почувствовали вздох холодного ветра, что-то придавило к земле, потянуло, разворачивая в стороны, люди инстинктивно отошли от Кати, прикрывая щитами уже только себя.

Воздух вокруг девушки подёрнулся рябью, пошёл прозрачными скручивающимися волнами, вокруг обеих разведённых рук заплясали чёрные молнии, неизвестная сила подняла её в воздух метра на полтора.

Бахыт уже готовился вдохнуть запах свежей крови врага, когда перед его сотней русичи расступились, а в воздух взлетела девушка. Её волосы словно плыли вокруг головы, глаза горели ярким голубым светом, по рукам бегали страшные чёрные молнии. Всё это он увидел в долю секунды и сразу понял, почему этот маленький отряд был такой храбрый и наглый.

– Ведьма…, – только и успел прошептать монгольский сотник.

Яркий, словно от миллиона молний, свет не только ослепил всадников, но и прожарил их на пару сантиметров, мгновенно лишив глаз и превратив в скачущие факелы. Загорелась одежда. Чёрные, обугленные тела, ещё продолжая двигаться трескались и рвались, фонтанируя кровью, но боль ощущалась ровно мгновение. Скрученное тысячами стальных узлов пространство ударило следом, вздымая волну земли, разрывая тела, забрасывая в небо камни, куски земли, части тел, оружие.

Всё было кончено. Катя рухнула на землю совершенно без сил. Она не могла пошевелить ни рукой, ни ногой, тело онемело, в голове гудели сотни труб, а ещё подступила тошнота.

«Вот только заблевать всё вокруг и осталось. Соберись, тряпка! Ты победила.»

Её подхватили сильные руки и удобно усадили на землю, подперев спину могучей грудью в кольчуге и стальных пластинах.

– Ты как? – Сом видел в каком она состоянии и готов был сделать всё что угодно, лишь бы эта чрезвычайно полезная ведьма не отбросила копыта прямо в чистом поле.

– Не очень. Дай воды.

– Держи, хоть всю выпей, я тебе её весь день носить готов! Ты, ты просто…

– Чудовище?

– Ты самое чудовищное чудовище! Ты королева чудовищ!

– Сом, что ты несёшь, – Стоян присел рядом, – она наше спасение! Наше маленькое синеглазое чудо!

– Ну вы ещё поцелуйтесь. На тогда, сам своё чудо держи. Пойду на монголов посмотрю. Такого кабздеца я ещё в жизни не видел.

Только вот смотреть особо не на что было. На что можно смотреть на месте ядерного взрыва? Огромная по протяжённости, конусообразная яма, словно от направленного взрыва, обугленная земля, обугленные куски людей и лошадей. Ни живых, ни раненых.

Сому, равно как и остальным дружинникам стало как-то не по себе. Жутко и страшно. Что-то неправильное было в этой картине мира. Чуждое и мёртвое.

– Ну его к гадам, на такое смотреть. Теперь месяц спать не смогу.

Чеслав отвернулся от побоища и подошёл к Кате.

– Ты молодец, девочка. – Он положил ей руку на плечо. – Ты нас спасла и врага одолела. Можешь считать себя дружинником, а меня братом.

Подтянулись остальные, тоже нахваливая и поздравляя. Скупо, без восхищённых криков и воплей, зато искренне, по-настоящему. Похвала за жуткую смерть сотни человек. Катя понимала, или они, или мы, но от вида дела её рук её всё равно стошнило.

15. Крепость «Белая»

На следующий день подошли к крепости. Там о приходе врага уже знали, как и то, что кто-то этого врага провёл, в обход острогов и дозоров. Проходя мимо Екимовки Катя обратила внимание на нарядные дома, ворота с рисунками, красивые наличники, резьбу и тишину. Деревня была пуста, все ушли в крепость. То здесь, то там, на дорогах появлялись люди, обозы. Пришла война, деревни пустели, в крепости собиралась ударная сила.

Туда же шла и могущественная ведьма. Защищать свой новый дом.

16

Стоян заранее отправил в крепость всадника с докладом, так что встретили их маленький отряд как героев. Воевода снизошёл до личного приветствия. Конечно же из-за Кати, перед которой необходимо было проявить внимание и дружелюбие.

Воевода был крупным и очень шумным мужчиной, изрядно нахватавший лишних кило на своё могучее тело. Как знатному боярину, ему следовало вести себя чинно и с достоинством. Ходить медленно и только в сопровождении слуг, говорить мало, но значимо, в общем, быть образцом величавости, родовитости и всяческих достоинств. Плевать на всё это воевода хотел с высокой колокольни! Он считал, что одна только его стать и грозный взгляд, вкупе с богатыми одеждами, говорит обо всём. Остальное – правила поведения при княжеском дворе. Там, да, там важно ходить с видом человека, который на завтрак ел лимоны, а теперь страдает диареей и потому ходит, словно у него затычка в одном месте, и она вот-вот вылетит.

Здесь – граница. Здесь – опасно. Здесь нельзя медленно ходить, думать, действовать. Здесь даже в озеро надо заходить либо уже голым, либо с оружием – иначе рыбы разденут, а раки, так и на органы разобрать могут, с них станется.

За эти несколько дней Иван Никонович почти оправился. Из серьёзного – сотрясение, пара трещин в рёбрах. Остальное, так, синяки да ссадины. Не сказать, что движения не создавали болевых ощущений, но не тот он был человек, чтобы на месте сидеть, да ещё в такое тревожное время.

Кате, за подвиг с монгольской сотней были торжественно подарены золотые колты с птичками, в красивой деревянной коробочке. Судя по реакции окружающих – украшение дорогое, не для всех и каждого.

После официальных поздравлений и похвал все были отправлены восвояси, а Катю воевода пригласил в соседнюю комнату, с огромным мозаичным окном и небольшим балкончиком, с которого открывался красивый вид на крепость и земли за ней. Сам воевода уселся в кресло с высокой спинкой, усадив Катю на лавочку у стены.

– Ходить вокруг да около не стану. Не люблю я этого. Твоим отношением к делу доволен. Суть понимаешь правильно. Дружине ты по нраву, приняли тебя. Служить будешь при мне. Так надо. Как там дальше всё повернётся я не знаю, не служили у нас ещё ведьмы. В высоких княжеских теремах бывает опаснее чем в поле с мечом. Кроме меня у тебя сейчас защиты нет. Ты понимаешь мои слова?