Выучиться на Бога

– Любовница, дружище, нужна не только богатая, но и щедрая – а такие достоинства сочетаются редко. И наследство… Откуда? Надеешься, кто-нибудь из старших братьев аккурат теперь вдруг отправится в край высокой травы? Наивно. Опять же детей-сыновей они успели наплодить пропасть, найдется, кому принять вотчину помимо нас.

– Что же тогда?

– Выкрутимся. Напрячься придется, но выкрутимся. Вон, турнир созывается шумный – можно призов поискать.

– Увечий бы там не сыскать, – проворчал Айнар.

– …Затем в походе, если таковой случится, шустрей побегаем. Пусть меньше славных поединков, зато перстенек к перстеньку, монета к монете…

Айнар поморщился – сам неоднократно одергивал подобных охотников за ценностями. Разумеется, благородный воин кормился не только господской щедростью, ему причиталась законная доля в добыче. Но опускаться как некоторые до срывания серег и отсекания пальцев с кольцами?.. Точно грязные разбойники?!..

– Однако не забудь: снаряжаться-то предстоит до похода. А в долг нам больше ни кузнецы, ни шорники не дадут.

– Это верно, – согласился Гои нехотя. – Имеется закавыка. Но все равно глупо унывать, не пропадем… Если иного толкового в ближайшее время не придумается… есть у меня, кимиты, мыслишка…

Айнар покосился на запнувшегося тигона с подозрением.

– Что-то противозаконное?

– А у нас богатый выбор вариантов?

Возразить оказалось нечего.

Договор о вечном мире и военном союзе между княжествами Илдок и Гайафа подписали тем же вечером. Дзиргем расстарался на славу – по пышности церемония затмила все прежние. В не такой уж громадной тронной зале дворца было не протолкнуться. Чудилось, знать обеих стран собралась здесь, чтобы, затаив дыхание и обливаясь потом, наблюдать за историческим событием.

Именно историческим, эпохальным называли сегодняшний день ораторы. И им беспрекословно верили. Кто-то уповал на конец многолетней вражды, истощавшей соседей; кто-то шепотом вспоминал прошлые войны, сражения и обиды. В любом случае творилось неслыханное, едва укладывавшееся в голове.

Для Ближних церемония послужила нелегким испытанием. Сотни людей, заполнившие залу и подступы к ней, пестрые праздничные платья, благовония, рокот голосов. Двое старших аннинов строго следовали за князем, одетым почти в тигонские цвета – светло-голубые, сиреневые, васильковые; остальные расположились у знамен позади трона. Отторо довелось потрудиться больше – двенадцать воинов вытянулись редкими цепочками вдоль центрального прохода. На них беззастенчиво напирали, вдобавок среди дворян затесалось немало слуг, музыкантов, прочего любопытствующего простонародья. Как здесь сохранить порядок?

В результате для Айнара с товарищами торжество обернулось хаосом толчков, глухой ругани и угроз. Кинуть взгляд на ритуал удавалось изредка: вот жрецы проводят совместную молитву, призывая к затее милость Богов; вот Сидзиро дружелюбно улыбается посланцу тигонов, рассыпается в приветственном славословии; вот понесли огромные свитки договора…

Лишь тут первый из отторо замер, забыв про ярящуюся толпу – в числе прочих свитки сопровождал и давешний дворянин, любитель темных закоулков. Одет он был еще блистательнее, чем утром – не иначе получил от своего господина солидные деньги на поддержание вида. Или уже имел собственную землю? Мерзавец…

За недругом Айнар наблюдал достаточно пристально, чтобы осознать: того пышная церемония тоже не особо интересует. Назвавшийся Ксуамом не столько участвовал в ритуале, сколько озирался вокруг. Аккуратно производил нужные поклоны с перемещениями, но то и дело окидывал залу цепким взором. Ни сидевшие неподалеку, ни даже персона правителя Илдока внимания не привлекли. Неужели ищет его, Айнара? Так запомнился случайный обидчик?

В иное время отторо, конечно, шагнул бы вперед, но тут на спину наседало сразу с полдюжины рвущихся ближе к трону дворян. А среди их ярких платьев и воина было трудно углядеть. По крайней мере, не найдя никого, Ксуам вскоре куда-то запропал.

Потом состоялись праздничная служба в Большом храме – главном городском святилище Великих Братьев и пир. Пиршественная зала занимала почти весь остаток дворца, кроме нее имелась еще только пара комнатушек для переговоров в узком кругу. Да лестница наверх, в покои князя, куда, впрочем, допускались лишь избранные.

Сам пир удался – и на юбилее Сидзиро не доводилось видеть подобного изобилия блюд. Уже по этому чувствовалось, какое значение придается новорожденному союзу. Увы, многочисленные гости тоже, вероятно, ощущали важность момента, оттого вели себя крайне сдержанно. Никто не буянил как обычно, не орал песни, не лез с кулаками или поцелуями к соседям – огромная толпа разодетых дворян сидела степенно, чинно, ровно примерные детишки в присутствии строгих учителей. Короче, Оминас оказался прав: было безумно скучно. Ни изысканные кушанья, ни превосходные вина, ни надрывавшиеся музыканты не могли ничего изменить. Устроившийся в стороне Айнар то и дело улавливал тоску во взглядах как товарищей, так и приглашенной знати. Довольство проявлял, пожалуй, только Сидзиро с его иноземными гостями. Но и здесь корни добродушия крылись скорее в политике, а не в чревоугодии.

Единственное капельку скрасило Айнару унылый вечер – его наконец-то заметил Ксуам. Приезжий щеголь разместился рядом и чуть позади посланника Гайафы. Ел мало, говорил и пил еще меньше, зато не забывал прощупывать глазами залу. Дождавшись, пока такое прочесывание приблизится, отторо улыбнулся навстречу.

Тигон замер. Нет, на его лице не отразилась какая-то особо пылкая ненависть, губы не свела судорога злобы – воины просто смотрели друг на друга. Неотрывно, твердо, холодно. Долго. Силы опять, как в памятном проулке, оказались равны. Оба одновременно отвели взоры и вернулись к трапезе. Каждому хватило минуты, чтобы оценить стойкость противника и лишний раз уязвить его: Айнар ненавязчиво продемонстрировал свое нынешнее положение среди Ближних; Ксуам, явившийся в очередном шикарном наряде – свое богатство. Взаимной симпатии беззвучная стычка явно не прибавила.

А тут еще пиршество затянулось. Полный ликования от достигнутого, Сидзиро, похоже, не желал замечать царившей в зале тоски. Он длил и длил торжество, требовал новых перемен блюд, новых выступлений от актеров и музыкантов. В конце концов, даже самые почтительные из гостей принялись потихоньку откланиваться. Кто-то ссылался на недомогание, кто-то – на срочные дела, иные сочиняли поводы курьезнее. Сложнее было Ближним – они, при всех угощениях и вине, продолжали находиться на службе. Лишь когда князь соизволил-таки подать знак к завершению пира, воины разделились: дежурная смена устремилась за господином, остальные же поспешили покинуть помпезное здание дворца.

Вечер, однако, на том не закончился. Хотя, встав на ноги, Айнар и ощутил приличную тяжесть вкупе с хмельным гулом в голове, настроение требовалось исправлять. Трое друзей с привязавшимся Киенео двинулись по знакомым дворянам, сперва в кордегардию, после – в казарму дворцовой стражи. Там, с ратниками, себя уже не сдерживали, хватило и песен и хохота. Вместо изысканного вина – незамысловатое пиво, вместо очищенной от костей белой рыбы под соусом – пригорелый бараний окорок… Зато веселье развернулось искреннее. Сложно судить, насколько охранялся той ночью дворец, но люди почувствовали праздник по-настоящему. Даже ссор почти не случилось. Наоборот, далеко за полночь Оминас выманил Айнара куда-то в помещения для слуг, где в тесной комнатенке гуляние продолжилось в обществе пары смешливых кухарок. Не слишком молодых, не слишком симпатичных… Впрочем, назавтра воины едва ли вспомнили бы своих нечаянных подружек. Достаточно, что кроме смешливости, те оказались еще и вполне уступчивыми…

Домой Айнар возвратился в предрассветных сумерках. Еле вошел – так плясали и вертелись кругом улицы. К пущей досаде, настроение хмельного веселья выветрилось гораздо быстрее самого хмеля. Освободившееся же место заняло уныние. А заодно мерзкий вкус во рту и яростная головная боль. Оставалось догадываться, какую бурду они выпили на радостях, если получили подобный букет удовольствий столь скоро.

И список бед тем не исчерпывался. Хозяйка трактира не проронила ни слова, помогала дотаскивать припозднившегося гуляку до его комнаты, однако взгляда ее хватило, чтобы испытать в придачу к головной колючую боль стыда. Благородный воин прятал глаза точно мальчишка. Злился на себя, на безответную Сорико, снова на себя, затем на проклятого тигона в его изукрашенном золотым шитьем наряде… Спасение принес лишь мутный водоворот забытья.

Состояние наутро обнаружилось чудовищное. Имевший за плечами богатый опыт попоек отторо понял, что по-настоящему заболел. В ход пошли все мыслимые и немыслимые средства, снадобья, заговоры и амулеты, но подняться на ноги удалось только за полдень. Истинный подвиг: цепляясь за стены, шатающийся Айнар тяжело сполз по лестнице в трапезный зал. Хоть посетителей на тот момент не случилось – давно вывернувший себя желудок не перенес бы запаха съестного.

Воин приткнулся в углу, где и попытался окончательно опамятоваться. Собственно, по здравому размышлению вылезать из постели вообще не следовало. В дополнение к похмелью он явно отравился какой-то дрянью, чем усугубил муки многократно. Однако на завтрашний день назначен большой турнир… Хвала Небесам, не на сегодня! Вряд ли он добрался бы к полю за городом, где обычно проводили подобные состязания. А требовалось не просто прийти. Айнар понимал – дворцовая элита и сам князь теперь, после повышения с оговорками, возьмутся наблюдать за ним особо пристально. От свежеиспеченного первого среди отторо будут ждать подвигов, немедленных и громких. Либо воин подтвердит свое право на высокое место, либо… рискует повторить судьбу Оминаса. Тем более когда подоспеют разные плакальщики по невинно убиенным отшельникам…

– Что-нибудь принести, господин? – рядом осторожно подкрался Окоши.

Взгляд Айнара ответил, вероятно, настолько красноречиво, что мальчишка-слуга пискнул и опрометью кинулся прочь.

Зато вскоре явилась Сорико. Как всегда ухоженная, безукоризненно причесанная нидиарка приблизилась вплотную и поклонилась. Скромно села перед столом – новый поклон. Каждое движение выполнялось подчеркнуто сдержанно, чинно, словно для высокого, но стороннего гостя.

– Чего желает господин на… завтрак?

Похоже, все-таки обиделась. Глупо и смешно было видеть подобную обиду на дворянина от простолюдинки, однако смеяться почему-то не тянуло. Напротив, Айнар сам смутился. Опустил глаза:

– Благодарю, ничего не надо. Нездоровится сегодня.

– Тогда вина? Вишневого, разбавленного?

Воин покосился на подругу: тот же печальный взгляд, смесь жалости с терпеливой, почти материнской заботой. Ну как тут реагировать? То ли разразиться грубостью, то ли заплакать… Меньше всего Айнару хотелось бы сейчас ощущать себя шаловливым, но беззащитным ребенком. Хватит, и так целая жизнь прошла под покровительством отца, а затем старшего брата! Чтобы теперь еще познать опеку любовницы?! Глупости! Он взрослый мужчина, прославленный воин, первый из отторо, наконец!.. А женщинам нерастраченную нежность подобает употреблять на собственных детей… Хотя нет, здесь он опять виноват: случилось как-то с год назад неизбежное. Той ночью Сорико вдруг принялась отчаянно каяться и просить прощения. Он долго не мог понять, в чем причина, а поняв… Вообще-то никакого прямого запрета тогда не прозвучало – Айнар лишь с прохладцей отнесся к перспективе рождения на свет очередного бастарда и все. А уж Сорико самолично сделала выводы. Верные, надо заметить, выводы, однако печали в ее взоре с тех пор прибавилось…

Как ни странно, вино желудок не отверг. Очень осторожно, глоток за глотком, воин пробовал кисловато-душистый напиток, пока не убедился, что вреда нет. Наоборот, проявилась польза, по крайней мере, шум в голове малость стих. Пришлось просить у хозяйки еще кружку – не только для поправки, но и для избавления от нестерпимо заботливого взгляда.

Примерно через час Айнар почувствовал себя достаточно хорошо, чтобы покинуть трактир. Остановился на крыльце, озирая затопленную солнцем и народом улицу. Все-таки впрямь лучше было бы отлежаться в постели – ноги держали нетвердо, а на жаре опять подкатила тошнота. Но куда деваться? Пожалей он себя сегодня – завтра наверняка опозорится под веселый вой злопыхателей. А затем князь, ближнее окружение… Смахнув со лба капли холодного пота, воин шагнул со ступеней. Земля моментально ринулась в сторону, выскальзывая из-под ног.

– Вам помочь, господин? – к вцепившемуся в перила лестницы дворянину подскочил Окоши.

Айнар тщательно оглядел его, но никаких признаков насмешки не обнаружил. Это позволило опереться на услужливо подставленное плечо мальчугана.

– Нездоровится…

– Конечно, нынешняя погода не для прогулок. Обратно в комнату?

– Пожалуй… Хотя стой! – замер отторо. – Хлев какой-нибудь пустующий есть?

– Хлев? Зачем вам, господин?

– Мое дело. Хлев, овин, сарай – что угодно. Пустое пространство, где можно развернуться и не попасть… на глаза зевакам.

Не то чтобы Айнар боялся любопытства слуг, просто не был уверен, достойно ли покажет себя. Лучше не рисковать. По той же причине он и от поездки во дворец легко отказался – не хватало еще свалиться с седла на потеху толпе. И ведь помочь-то некому, друзья наверняка мучались сейчас не меньше!

Помещение сыскалось – пыльный закуток в сарае, ограниченный горами мешков с зерном и мукой. Не площадка в княжеском дворце, но для крайнего случая сгодится. Айнар, дождавшись пока слуга оттащит прочь какой-то хлам, кивнул: «Иди, погуляй». За выскальзывавшим Окоши воин не следил – все равно притаится где-нибудь у порога. Разве устоит кто из мальчишек перед искусом наблюдать подлинные ратные занятия?

В голове по-прежнему гудело, колени дрожали, но отторо постарался не думать об этом. Сосредоточился на дыхании: вдох, выдох, вдох. Выдох напряженнее и продолжительнее. Элементарная техника времен школы Эду действовала – скоро в груди затеплилась какая-то энергия. С ее помощью Айнар заставил шевельнуться руки, медленно скрутил торс, затем чуть присел. Ощутимо полегчало. Тело хотя бы начало подчиняться, а значит, можно было выдирать его из болезни.

Размяв пальцы, воин плавно извлек меч. Секунду любовался отблесками на поверхности стали. Протер ее рукавом халата, и оружие откликнулось еле слышным, ровным гулом. Нет, он не прогадал, отсчитав некогда за клинок почти месячное свое жалование – это дурень-купец продешевил, не понял, какое сокровище выложил на прилавок. «Поющий» – так назвал Айнар приобретение. Сперва это имя знали только друзья, потом все Ближние, а теперь и многие враги запомнили накрепко…