Формула

Профессор помотал коротко стриженой головой.

– Я думал об этом. Я искал – и ничего не нашёл. Мы только видим эти образы, господа. В данном случае, я очень хотел бы ошибиться.

Очень маловероятно. Собственно говоря, совсем невероятно. Мы знакомы почти пять лет, и за это время профессор Бергауз не ошибся ни разу. Иногда следовать его рекомендациям казалось полным безумием – но результат неизменно сходился. Конечно, в особо сложных случаях мы сверялись с другими… специалистами. В нашем распоряжении их было немало; впрочем, это не тот случай, когда количество имеет значение. Даже если профессор оказывался в меньшинстве – а то и в полном одиночестве, прав был он. Изредка его не слушали, что приводило к самым печальным последствиям. В последний раз – к этому неожиданному поражению на Волге.

Зато два года назад никто, кроме профессора и фюрера не считал, что время настало. Само собой, план «Барбаросса» существовал, – но высший генералитет воспринимал его как-то теоретически. Скажем, как некие большие учения. По-моему, многие до последнего момента оставались в уверенности, что вся операция ограничится перемещением флажков на картах.

Надо признать, что со штабной точки зрения, насколько она мне доступна, мы действительно не были готовы. К тому же, разведка сообщала о численном превосходстве русских в авиации и о скоплении у границы каких-то новых непробиваемых танков. …Тем не менее, в назначенный час всё это началось, – и вермахт попёр вперёд по сто километров в день, словно не замечая противника. Танки, самолёты, огромные массы солдат, – всё, о чём предупреждали фюрера, действительно существовало. Но каким-то непостижимым образом, буквально рассыпалось в пыль при нашем приближении.

К сожалению, вскоре ситуация изменилась.

Фюрер торопился закончить дело. Ему внушали, что наши ресурсы вот-вот иссякнут. Он хотел добить врага, пока тот не опомнился.

Профессору в те времена виделись сплошные неприятности. Возможно, правильным решением было бы сделать паузу. Обустроить приобретённые территории. Провести переговоры, возможно, даже заключить перемирие. Демаркировать новые границы, через которые на нашу сторону потянулись бы миллионы жителей.

В конце концов, на черта нам сдалась эта Москва? Тем более, Сибирь?

Особенно если учесть, что они, так или иначе, стали бы нашими через некоторое время?

Тем не менее, получилось то, что получилось.

И если сейчас выйдет то же самое, последствия можно предсказать, не обладая никакими талантами.

– …Хорошо, – может быть, тогда что-то более конкретное? Пригодное для принятия практических решений? Согласитесь: «смертельный огонь с неба» – это как-то слишком по Нострадамусу.

Достаточно бесполезное дело – задавать вопросы, ответы на которые тебе, в сущности, известны. Точнее говоря, ты их каким-то образом предчувствуешь. Рано или поздно это начинает происходить – общение с моей публикой не проходит даром.

– Герр полковник, мне не дано выйти за свои пределы. С вашей помощью я научился разбираться в современном оружии, но… представьте, как мог бы Нострадамус описывать эти новые танки? «Разящие огнём железные колесницы без коней, неуязвимые и никому неизвестные доселе»?

– Это довольно точное описание.

– Но что бы оно могло сказать его современникам?

Борман тронул меня за рукав.

– Пойдёмте, Отто. Благодарю вас, профессор.

Мы обменялись рукопожатиями.

Насколько я помню, никто и никогда не называл меня в присутствии Бергауза полковником.

Девушка Дана уверенно шла по тёмному коридору. Меня она вела за руку. Наверно, со стороны это выглядело ожившей картиной Валледжо.

Беззвучно отпихнула дверь босой ногой, приглашающе подтолкнула.

Роман Ильич сидел в кресле, одетый в обломовский халат, и помешивал в руке бокал. Вид у него был ровно как у человека, разбуженного в самое неподходящее время, но по крайне неотложному делу.

В отличие от меня.

Надеюсь, я выглядел, как рекламный парень, который выныривает из бассейна со стаканом свежевыжатого сока в зубах. В чём-то он прав. Тратим свой дар по мелочам. Собственно говоря, почему тратим? Используем…

Некоторое время мы сидели, посматривая друг на друга и попивая. Девушка Дана пристроилась на нижнем этаже, поглаживая мне коленку.

Интересно – у него что – нет от неё секретов?

Или он собирается расчленить её на пятьдесят восемь кусков сразу по окончании разговора?

– Так нечестно, Роман Ильич. Я уже минут десять ожидаю услышать от вас что-нибудь вроде: «И что?»

Самсонов посмотрел на меня поверх очков.

– И что?

Мыслей он читать не умеет – но перемену в моём настроении уловил. Что ж, вот такой я парень. Люблю выпить и потрахаться. От чего прихожу в совершено благодушное расположение духа.

Плана у меня пока не было – так, какие-то неясные контуры. Зато была довольная улыбка на блудливой физиономии.

Планы я вообще недолюбливаю – предпочитаю плыть по течению. В конце концов, это течение может оказаться твоим. Или не твоим – тогда, по крайней мере, меньше устанешь.

– Вы меня убедили. Или она. …Не знаю, кто больше. Во всяком случае, нам стоит попытаться. В смысле – нам с вами. Хотя и не в том смысле…

Роман Ильич кивнул, улыбнулся куда-то в сторону и вылил в себя содержимое стакана – чем бы оно ни было.

– Не продолжайте, Аркадий Сергеевич… Вы – лингвист, знаю.

– В смысле, могу договориться до…

– …чего угодно.

Самсонов наполнил бокалы, не сводя с меня заинтересованного взгляда.

– Не могу понять. Это ваше опьянение…

– Да, могу его изгнать. В любой момент. Но какой в этом смысл?

Надеюсь, я веселился от души. Для верности, опрокинул ещё.

– Когда мне писать заявление?

Самсонов пожал плечами.

– Завтра… через неделю. Главное, что вы согласны. Сроками нас никто не лимитирует.

– Если можно – дня через два. Я хотел бы хорошо выглядеть. Всё-таки, момент ответственный.

Я погладил девушку Дану по голове. Похоже, этой голове уже ничто не угрожало. Или… ничего? Мы живём в непростые времена – поди пойми, каков этот современный русский язык. В школе меня ловили на этом несколько раз. Не отличницы, что характерно. …Или те просто продавали им свои секреты?

Ни в коем случае не собираюсь плохо отзываться об отличницах. С каждым годом среди них всё меньше очкастых зубрил и всё больше привлекательных отвязанных девчонок. Просто такие уж они продвинутые. Наверно, даже трахаться начинают раньше остальных.