В объятиях греха

– Мужчины любят говорить о себе, – объясняла она. – Твоя задача – слушать с интересом, задавать правильные вопросы и создавать впечатление, что ты полностью поглощена его словами.

Я практиковалась при каждой возможности. Когда Тристан заходил в библиотеку, я старалась завязать разговор, используя новые навыки.

– Брат Тристан, – как-то начала я, стараясь придать своему голосу заинтересованный тон, – я вижу, вы очень любите книги. Какая из них произвела на вас наибольшее впечатление?

Тристан оживился и начал увлеченно рассказывать о своем любимом трактате. Я слушала, задавая уточняющие вопросы и поддерживая беседу. Между нами постепенно возникало взаимопонимание.

Однажды вечером мы в очередной раз засиделись допоздна. Я решила использовать уроки Изабеллы и попытаться узнать о Тристане больше.

– Брат Тристан, – начала я, стараясь, чтобы мой голос звучал заинтересованно, но не навязчиво, – вы никогда не рассказывали о своей жизни до монастыря. Каким был ваш путь к Богу?

Тристан посмотрел на меня, слегка удивленный моим вопросом. Он помолчал мгновение, будто решая, стоит ли делиться этой информацией.

– Мой путь сюда был не совсем обычным, – наконец произнес он. – Видите ли, я третий сын графа де… впрочем, это не важно.

Мои глаза расширились от удивления. Это многое объясняло – его благородную осанку, безупречные манеры и намек на силу, которую не могла полностью скрыть монашеская ряса.

– Правда? – произнесла я. – Но почему вы выбрали жизнь в монастыре, а не путь аристократа?

Тристан слегка улыбнулся, но в его глазах мелькнула тень.

– Как третий сын, я не имел прав на наследство. Мой отец хотел, чтобы я выбрал военную карьеру. Но я жаждал другого – покоя, знаний, возможности служить Богу. И я выбрал церковь.

Он отвел взгляд, явно погруженный в воспоминания.

– Я думал, что здесь смогу найти покой и предназначение. Но иногда я задаюсь вопросом, правильный ли выбор я сделал.

Не задумываясь, я накрыла его руку своей в жесте поддержки. Тристан вздрогнул и быстро отдернул руку, будто обжегшись.

– Простите, – пробормотал он, вставая. – Мне пора идти.

И прежде чем я успела что-либо сказать, он быстрым шагом покинул библиотеку.

Я осталась сидеть, глядя ему вслед и пытаясь осознать то, что только что узнала. Тристан был не просто монахом, а человеком с прошлым, с историей, которая привела его сюда.

Это знание лишь усилило мое влечение к нему. Тристан больше не был для меня просто монахом, он стал человеком со своей уникальной историей, человеком, которого я жаждала понять и к которому меня тянуло с непреодолимой силой.

Но его реакция на мое прикосновение ясно давала понять, что, несмотря на нашу растущую близость, он все еще боролся со своими чувствами, считая их неправильными, грешными.

Покидая библиотеку той ночью, я чувствовала смятение. Мы с Тристаном становились все ближе, но в то же время казалось, что между нами стоит невидимая стена, которую он не желал или боялся преодолеть.

***

На следующее утро монастырь пришел в движение с прибытием графа де Морне. Я наблюдала из окна библиотеки, как его карета, запряженная четверкой вороных коней, въезжала во двор. Граф, высокий мужчина с суровым лицом и пронзительным взглядом, выглядел властным и неприступным. Его холодные глаза скользнули по фасаду монастыря, словно оценивая крепость.

Изабелла встретила мужа с безупречной грацией, склонившись в почтительном реверансе. Но даже с расстояния я заметила напряжение в ее плечах и то, как она слегка сжала кулаки, когда граф заговорил с ней. Их разговор был коротким и, казалось, натянутым. Граф резкими жестами отдавал распоряжения слугам, а Изабелла стояла рядом, опустив глаза.

Позже Изабелла нашла меня в саду. Ее лицо было бледным, а в глазах читалась тревога.

– Все готово, – прошептала она, оглянувшись по сторонам, чтобы убедиться, что нас никто не подслушивает. – Сегодня вечером, после вечерни, иди к старой часовне на краю монастырских земель. Тристан будет там, чтобы проверить состояние здания. У вас будет время поговорить наедине.

Мое сердце забилось быстрее, а во рту вдруг пересохло.

– А как же… другие монахини? – спросила я, пытаясь унять дрожь в голосе.

Изабелла загадочно улыбнулась, но улыбка не коснулась ее глаз.

– Не беспокойся об этом. Я устроила небольшое отвлечение. Никто не заметит вашего отсутствия.

Весь день я была как на иголках. Время, казалось, тянулось бесконечно. Я механически выполняла свои обязанности, но мысли мои были далеко. Наконец, когда последние звуки вечерней службы стихли, я незаметно выскользнула из монастыря и поспешила к старой часовне.

Когда я подошла, Тристан уже был там. Его высокая фигура вырисовывалась в лунном свете, падающем сквозь ветви старых деревьев. Услышав мои шаги, он повернулся ко мне, и я увидела удивление в его глазах.

– Сестра Мариель? – произнес он тихо, его голос прозвучал громче в ночной тишине. – Что вы здесь делаете?

Я сделала глубокий вдох, вспоминая все уроки Изабеллы, и шагнула ближе.

– Я… я хотела поговорить с вами, брат Тристан. Наедине.

Он нахмурился, но кивнул, приглашая меня войти в часовню. Внутри было темно и прохладно, лунный свет едва проникал через узкие окна, создавая причудливые тени на каменных стенах. Пахло старым деревом и пылью.

– О чем вы хотели поговорить? – спросил Тристан, его голос звучал спокойно и ровно, но в нем чувствовалась настороженность.

Я посмотрела в его светлые, голубые глаза, чувствуя, как мое сердце бьется все быстрее. В тусклом свете его лицо казалось высеченным из мрамора – прекрасным и неприступным одновременно.

– О нас, – сказала я тихо, делая еще один шаг к нему. – О том, что происходит между нами.

Тристан на мгновение замер, его плечи напряглись. А затем его лицо приобрело серьезное, почти суровое выражение.

– Сестра Мариель, – начал он мягко, но твердо. – Я думаю, вы неправильно истолковали наши отношения.

Я сделала еще один шаг вперед, пытаясь сократить расстояние между нами, но Тристан тут же отступил, будто боясь моей близости.

– Разве вы не чувствуете это? – прошептала я, протягивая к нему руку. – То, что между нами?

Тристан покачал головой и перехватил мою руку, не давая коснуться его лица. Его пальцы были твердыми и прохладными.

– Я чувствую к вам симпатию и уважение, сестра Мариель. Но ничего больше. Мое сердце и душа принадлежат Богу и моему служению.

Слова Тристана были подобны ледяной воде, окатившей меня с головы до ног. Я почувствовала, как краска стыда заливает мои щеки, а в груди разрастается болезненный ком. Его отказ был столь же решителен, сколь и вежлив.

– Но я думала… – начала я, мой голос дрожал от сдерживаемых эмоций.

Тристан мягко прервал меня, покачав головой:

– Послушайте, сестра Мариель. Я понимаю, что жизнь в монастыре может быть трудной, особенно для молодой женщины, как вы. Но наш путь – это путь служения и самоотречения.

Его слова, хоть и произнесенные с добротой, разрывали мое сердце на части. Я чувствовала, как рушатся все мои надежды и мечты, которые я лелеяла последние недели. Внутри меня бушевала буря эмоций: стыд за свою наивность, гнев на Изабеллу за ее уроки, которые привели меня к этому унижению, отчаяние от осознания своего положения.