Судьба – тени прошлого

– Думаю, отправиться на службу. Закончить начатое моим отцом и учителем. Но для начала… Я хотел бы дослушать историю о том, кто убил мою семью.

– Думаю, ты бы хотел узнать это из уст твоего отца.

– В каком смысле?

– Не хочешь пройтись до лагеря Эверарда Медбера?

Адияль вопросительно посмотрел на собеседника.

– Во всяком случае, отсюда это, стало быть, не так далеко, как до столицы, – спустя время ответил Леонель.

По дороге Адияль размышлял о своей жизни. В частности, он вспоминал отца. Адияль провел непростительно мало времени со своим родителем, чем старший брат. И гораздо чаще грубил, ослушивался, делал всё наперекор его советам. И несмотря на всё это, отец продолжал любить Адияля, заботился о нем, переживал. Тогда Адияль этого не замечал, а сейчас по этой причине он ненавидит себя настолько сильно, насколько это возможно. На самом деле причин было больше, но осознание этой пришло позже остальных, что и задевало его. Подумать только, за столько лет он так редко говорил, что любит отца. А сейчас его нет. Ныне уже не так просто простить себя, учитывая, что клятвы его не выполнены. Последнее, что просили от него самые близкие люди, он не в состоянии сделать. Остаётся лишь одно, чтобы удостоиться возможности прибыть на ту сторону: взять весь остаток силы в кулак и броситься на лезвие судьбы в последний раз. Вызвать её на дуэль и пасть смертью храбрых. Если своя жизнь кончена, то сделай хоть что-то, что ты можешь ради других. И это что-то – спасение Родины.

После обильных дождей, бесконечных туч и гроз земля стала другой… Так свежо, так красиво! Всё блестит, всё сверкает! Мир будто другой, будто очистился от всего плохого, что в нем было. Но это лишь иллюзия… Изменить жизнь способны лишь сами люди. Верно, дело не в других, дело в себе: каждый из нас способен изменить всё! Абсолютно всё! Как я не понимал этого раньше! Ведь и природа – она не зависит от нас, она сама решает, что ей нужно, что ей необходимо. Сама очищает себя, сама принимает решение о смене своих тонов, о смене своего вида. Может, в этом вся суть? Может, и мне стоило попробовать… Или… Наверное, уже поздно. Всё кончено и ничего не вернуть. Не вернуть мертвых к жизни. И не вернуть угасшим лучам былой свет. Луч – он появится, он и угаснет во мгновение. Я – угасший луч, – заключил в своих размышлениях Адияль.

Тем временем они приехали. Лагерь пустовал. Все те юные солдаты, что числились здесь, давно ушли на фронт и сейчас, наверное, выполняют какие-то спецзадания по разведке вражеских земель.

– Нам чуть дальше. Туда, где последний раз вздохнул твой учитель, Адияль, – с оттенком печали сказал Эйдэнс.

Леонель последовал за ним. Протаптывая все те дорожки, где когда-то он, будучи ещё ребёнком, радовался и искренне любил, непроизвольно останавливался, касаясь рукой объектов его прошлого. Эти деревья, тренировочные манекены, сооружения для оттачивания боевых навыков, родные бревна, на которых он сидел со своими друзьями, собираясь вокруг костра и травя байки, – всё было пропитано теплом и неосязаемым запахом горечи.

– Это мой дом… – вырвалось из уст Леонеля.

Леонардо Эйдэнс, сам не понимая почему, сочувственно взглянул на него. Он мысленно чувствовал всю боль, перенесенную этим юнцом, и знал, как многое это место значит для него и насколько многое оно хранит.

Зайдя в комнату, где в свой конечный путь отправился легендарный разведчик Эверард Медбер, Адияль не совладал с собой и рухнул на колени, закрыв глаза рукой. Именно здесь, где ещё витал дух учителя, Адияль дошёл до точки, когда невозможно стало сдерживать эмоции.

Леонардо Эйдэнс взял со стола, покрытого многослойной пылью, письмо, уже пожелтевшее с течением лет, и передал его Леонелю. И вышел, посчитав это наиболее верным поступком в данной ситуации.

Сыну, которого я бросил,

Здравствуй, Адияль. Я не знаю, когда ты прочтёшь это письмо. Я передал его твоему учителю в надежде на то, что он поймёт, когда это будет нужно сделать.

Возможно, что когда ты его прочтёшь, меня уже не будет в живых. Вернее, я хотел бы, чтобы это было так. Просто я не знаю, смогу ли я когда-то решиться отдать тебе его лично. Здесь я напишу всё, что я хотел бы сказать, но, возможно, так и не сказал. Из меня вышел плохой отец и плохой муж. Не буду искать себе оправданий. Потому лишь попрошу прощения. Возможно, будь другое время и другие обстоятельства, всё сложилось бы иначе. Но всё так, как есть.

Я связался с плохими людьми, Адияль. Очень могущественными людьми. Правда в том, что, кажется, я принял решение, забыв о тебе, о Зендее… Я выбрал тот путь, к которому меня готовили с детства. Я поступил верно, если смотреть на вопрос с ракурса солдата. Я, впрочем, и есть солдат. Но я об этом жалею. Выбор, который был очень сложным, стал решающим не только в моей жизни, но и в жизни моих детей. Пытаясь быть рыцарем со знаменем в руках, который в то же время держит в другой руке свое дитя, я вынес приговор всем. Я знаю, что меня когда-то не станет. И знаю, чьей рукой это будет сделано. Знаю и то, что дядя Фирдес, дядя Дориан, дядя Эверард, если будут целы, позаботятся о тебе. Но мы живём в такое время… Никто не избежит платы за свой выбор. Дориан Нильфад будет биться за свою семью, Фирдес Отсенберд – за свой дом, Эверард Медбер – за всех тех, кого принял под свое крыло, за кого взял ответственность. Я знаю о том, что дядя болен. Возможно, он вам и не скажет… Но я хочу поведать одно: где бы ты ни был на своём пути, когда бы ты ни читал это, что бы ни пережил, как бы сложно ни было, сколько бы сил ни ушло, помни, что я тебя любил, люблю и буду любить всегда. Я не успел тебя воспитать, не успел посмотреть на твоих детей, на твою жену (надеюсь все же, пока). Я во многом перед тобой виноват и знаю, что прощения не заслуживаю. Я знаю что-то гораздо более ценное и важное: ты сильный мальчик, ты воин с пелёнок, потому готов биться за себя, за свой мир, за свое счастье. Это черты твоей матери. И она тебя любила куда сильнее меня. Она отдала жизнь ради тебя, чтобы ты стал когда-то счастлив. А значит, ты будешь счастлив. Будь счастлив, Эди. Судьба – сложная штука, но мы куем из неё то, что хотим увидеть. И если ты куешь её достаточно долго и усердно, то результат будет соответствующий, такой, который ты и ждал.

Я многое сказал, но сказал отнюдь не всё. Я бы хотел передать в этом письме вообще всё. И то, как ты впервые пошёл, как ты впервые заговорил, как ты хвастался передо мной своими успехами в обучении, как я рад, что ты жив… Но я не буду этого делать. Не хочу причинять больше боли, чем уже причинил. Я люблю тебя, сынок. Люблю сильнее всего на свете. Вы с Зендеем для меня то, что заставляет жить каждый день. И биться за вас, за ваше будущее. Я уверен, что моё сердце остановится только если я выплачу долг перед вами, либо если в этот момент я буду выплачивать его.

В заключение этой исповеди грешника я скажу: мы с матерью смотрим за тобой. Исполни нашу мечту. Не ради нас. Ради себя.

От любящего грешного отца.

Дочитал это письмо Леонель уже весь в слезах.

– Да, папа. Я сделаю это. Я обещаю! – громко произнёс Адияль. – На сей раз я не подведу.

Эйдэнс, услышав этот возглас, улыбнулся.

Затем Леонель прошёлся до могилы воспитанников учителя, отдавших жизни во благо Вечной цели.

Он не произнёс ни слова, стоя у этих могил. Адияль Леонель лишь встал на колено, вынул из ножен меч с гравировкой на лезвии «Воин бьётся не за себя», который взял из комнаты Эверарда Медбера, и засунул острием в землю. Простояв так полчаса, мысленно вновь принимая рыцарский обет, он направился вместе с десницей в столицу.

– Не хотел бы сейчас возвращаться к этой теме, но и обходить её стороной, будто ничего не случилось, неверно, – произнёс внезапно Леонардо, обращаясь к Адиялю, чьё лицо на сей момент выражало искреннюю и крепкую уверенность в своих предстоящих намерениях.

– О чем вы?

– Мне нравится ваш тон. Определенно, он стал живее. Впрочем, в том и вопрос: почему ты желал расстаться с жизнью?

– Она стала мне в тягость. Чересчур непомерно ранили меня потери, а приобретений не было и вовсе.

– Жизнь вообще вещь непонятная. Бывает, она отнимает, а бывает – и дает взамен большее. Ты пока молод и многого не знаешь. Сейчас, прочтя последнее письмо твоего отца к тебе, ты познал лишь маленькую толику всех тайн и секретов, что таит в себе судьба человека. Я многое знаю, гораздо больше твоего. Но и я порой удивляюсь некоторым вещам. Суть в том, что, потеряв всех своих родных, ты приобрел большее. А именно – уверенность и стойкость. А ведь как раз нехватка одного из этих важнейших компонентов привела к тому, что твой отец признал в письме. Прости, если слова эти показались тебе сложными, со временем ты поймешь…

Адияль молчал. Он все более погружался в свои думы.

VI.

Войска Невервилля, Лерилина, Объединённого Альянса Северных Княжеств и Ибиз общей численностью в сто пятьдесят тысяч солдат были готовы к массированному наступлению на земли южного королевства. За три года с момента грандиозной победы в «Битве трех зверей» армия Зельмана Златогривого и его союзников укрепилась, возросла и восстановилась. Так и Игъвар, претерпев позорное поражение, принялся за усиление армии. Итоговая мощь армии Юга исчислялась ста восемьюдесятью тысячами единиц воинов. А значит, обе стороны были готовы, и пришёл момент финала. Сейчас решится судьба всего континента, его истории и его жителей. Столкнутся две стихии. Молния и гром бросят вызов океану.

– Ваше Высочество, все батальоны в полной боевой готовности! Прикажете начинать?

– Разошлите голубей, – дал добро Зельман Златогривый.

– Выше Высочество, Вам послание! Печать Совета!

– Дай сюда.

Быстро пробежавшись глазами по письму десницы, он спросил у военного советника:

– В чьём распоряжении находится батальон Вэйрада Леонеля?

– Полагаю, что у Норберта Изельгаама. Вы сами велели.

– С какой это радости я велел?

Советник опешил.

– Не важно… – продолжил король. – Отправь от моего имени приказ о задержке наступления по третьему сектору Юго-Восточного направления. Хочу, чтобы Изельгаам не шёл в бой.

– Но ведь тогда будет задержано всё наступление…

– Я прекрасно это понимаю. И это приказ.

Добравшись до стен королевского дворца в Сноудэрхелле, Эйдэнс поспешил кратко изложить все те пробелы информации, что могли возникнуть в голове Адияля. И их было отнюдь не мало.

– То есть… Всё это время было два короля? – задался вопросом ошалевший Адияль.

– Да. Мы приняли такие меры с точки зрения безопасности Его Величества, – ответил Эйдэнс. – К тому же, гораздо проще иметь четыре руки, способные находиться на разных уголках страны одновременно. Причём сообщение было мгновенного характера… благодаря специально обученным голубям.