Нечто большее

Мужчины походили не только на варёных раков, на сошедших с ума римских политиков в цветастых туниках из простыней, но и на гигантских детей, которые с улюлюканьем проводили проверку Барсовых башмаков-скороходов на деле.

Когда мимо меня на скорости бешеного московского самокатчика пролетел очередной римский консул, я со злостью кинула криво сплетённый на ходу венок. К моему удивлению и всеобщему хохоту, он приземлился прямо на благословенное чело Барса. Тот быстро скинул разноцветье с головы и показал мне кулак.

Намывшись до скрипа и напарившись до лёгкой слабости, мы прибрали за собой и выползли на свет божий.

Солнце скрылось за тучами, но дождя пока не предвиделось. Утомлённые, мы валялись в траве, просто впитывая природу, красоту и гармонию. Домовой подкинул сушёного мяса и грибов в предстоящую дорогу – жевать это было почти невозможно, но мужчины были довольны. Оказывается, и в нашем мире в древности такое брали с собой в походы.

За поздним обедом мы, уже не боясь, предполагали всякие варианты действий; говорили о реквизите, который предстоит собрать взамен шашек, чтобы вернуться обратно; старались побольше разузнать о здешних местах и обычаях.

– Наш идеальный выходной скоро закончится, – вздохнул Барс, осторожно поглядывая на приближающегося со стороны двора домового. – Дом становится прежним.

Резная изба и впрямь постепенно «сдувалась» и дряхлела.

– Куда всё-таки идти? Что делать? Где подобие шашек брать? – снова посыпались вопросы. Домовой жестом показал, что ведать не ведает, о чём мы.

– «Поди туда, не знаю куда, найди то, не знаю что». А ты что скажешь? – надавила на меня всегда собранная Рысь.

– Типичное техническое задание, – ответила я с раздражающим спокойствием. – Пойдём и найдём. И с предметами нашими разберёмся, они от нас всё равно почему-то никуда не деваются.

– Вам нужно к князю этих земель Карипупу. Он коллекционирует всякие диковины. Это всё, что я могу предположить, – беззвучно прошелестел домовой.

– Как? Карипуп? Земли пуп? Ха-ха! – Мышка согнулась пополам от смеха.

– Ну, как бы ни звали, а надо войну глупую остановить. Головы бы сохранить свои, – Сват пригладил разметавшуюся на ветру казачью причёску. – Разберёмся.

– Нужны ему наши головы… В крайнем случае, на Каше-поле отправит, а там мы уже были, – пожал плечами Барс.

– И мне не понравилось, – заметил Шура.

– Конечно, девчонкам такое не нравится, – ухмыльнулся бывший спецназовец. Шура размахнулся периной, но она не успела долететь до Барса, так как он с лёгкостью захватил в замок из рук длинное Шурино туловище. Туловище сопротивлялось, извивалось, пытаясь не уронить честь перед Рысью, которая, подставив ладонь под щёку, скучающе смотрела на эту возню.

Мы веселили домового до вечера, примеряя старинные вещицы из сундуков. И так нам полюбился скелет этот чудовищно-ужасный, и паук его, укором разящий, и домик старинный с окошками тусклыми и половицами затёртыми, что уходить не хотелось. Светлая грусть заразила всех, и оттого казалась пронзительной, как это небо.

Шелестели кроны деревьев, собирался дождь, а вдали уже сверкали молнии. Движение воздуха было таким свободным, таким пахнущим юностью, что мы залюбовались завихрениями гигантских туч на небе. Обрушилась стена дождя. И так уютно было под ним – крупным, холодным. Я радостно спрыгнула со ступеньки и, не рассчитав траекторию, квакнулась в мокрую траву.

– М-да, стиль бешеной лягухи, – подытожила Рысь.

– От злой щитоспинки слышу, – я схватила её за ногу, и изящной мадемуазель пришлось принимать со мной природные ванны.

– Ну и зачем мы мылись? – закричала блондинка. Я подумала, что это резонный вопрос, и выпрыгнула обратно, на подметённые и уже сильно усохшие доски крыльца.

– Вот-вот, щитоспинка так же пищит, когда злится, и ещё на лапки встаёт! – захихикал Шура и прыгнул под холодный ливень спасать свою принцессу-лягушку.

– Не одним русалкам веселиться! – я многозначительно посмотрела на Михаила. Он посмотрел исподлобья своими пустыми глазницами и показал костлявый указательный палец у челюсти.

Гроза разыгрывалась не на шутку, становилось всё темнее. Стихия поражала силой, серое, бурлящее тучами небо казалось близким – вот-вот задавит. Словно голоса невообразимых великанов с сизо-белыми бородами, звучали мощные раскаты грома.

– Что ж, братья и сёстры, ляжем спать пораньше – раньше встанем, – подытожил Ален.

После уборки, баньки и всех впечатлений мы были согласны с нашим богатырём.

Наступили сумерки, избушка стала старой, чернеющей, с щелями – едва заметным в траве подобием землянки, каким и виделась в первый день. Но уже не было страшно спать, когда за нами приглядывал во все глаза огромный вечно недовольный паук.

– Могу кочергой и половником приласкать! И носком нестиранным, – шипение промокшей и завёрнутой Шурой в покрывало Рыси грозило нам вторым приступом смеха.

– Химическое оружие применять нельзя. Конвенция, – Шура осмелел и за ответами в карман уже не лез.

– О-ох, опять словами иноземными матюгаются! – вслух нараспев простонал из-за печи домовой, отчего Рысь нервно икнула.

«Ну, да, не каждый день чемпионки по фитнесу с домовыми спят. Странно звучит, ну да ладно», – подумала я, прежде чем Чернобог швырнул меня в тёмные чертоги забытья.

Глава 6. Больше, чем ничего

Мы вышли из дома,

Когда во всех окнах

Погасли огни,

Один за одним…

Группа «Кино»

Это утро сильно отличалось от предыдущего. Туман заволок лес до самого неба, а ручья вовсе не было видно. Если вчера был познавательный выходной на красивой природе, то сегодня даже радость окружающим красотам не перекрыла сожаления о том, что этот домик уже не будет таким гостеприимным. Но нужно отправляться в путь и во что бы то не стало попасть домой.

Я вздохнула, завязывая шнурки на своих разношенных кедах. Смешно – коромысло, прялка, ветхое кружево и режущие глаз иноземные черевички.

«Стиль моды, куда деваться!»

За спиной послышался едва различимый шорох, и рядом с нами на сундук присел домовой. Одежды его, как положено, плавно колыхнулись и присели следом за ним. Плечо Михаила украшало злобное существо-биомеханизм. Оно двигало мандибулами, мол, уходите быстрее уже.

– Заходите в гости, коль доведётся, – костлявые руки Михаила легли на прикрытые подолом лохмотьев коленные суставы без чашечек. – И дом снова раздобреет, и я чем-нибудь разговеюсь. Оно ведь как – на что обращаем внимание, то цветёт, разрастается. Провианту и огниво с собой вам на крыльце оставил…

– Огонь с собой? Это как? Волшебный? – мы наперебой засыпали вопросами.

Оказалось, что волшебством и не пахло: поначалу нас будут спасать тлеющие угли, хорошо упакованные в листья и глину. Брать с собой огонь являлось обычной практикой идущих в поход в древности. Затем нас будет спасать огниво с кресалом.

– Практично, – покачал головой Ален.

– А ты думал, в сказку попал? – весело рявкнуло огромное чёрное пятно за его спиной.

– Вообще-то да. И чуть не описался… – проворчал тот и отошёл в сторонку проверять, всё ли взял с собой.

Ко всему прочему гостеприимству Михаил нас немного прибарахлил: кому рубахи, кому торбы дал, кому плат от солнца, кому онучи – обмотки для натёртых ног в пути. Нечто вроде мини-аптечки тоже удалось подсобрать с травками-перевязками.

Провожал он нас долго. То Сват чуть не забыл свой брелок-топорик, то Шура не так подпоясался. Барс в ожидании всех бродил по округе с травинкой в зубах. Но вскоре мы помогли собраться даже Машке-Мышке. Это дома она могла собираться два часа, вертеться перед зеркалами, выясняя, подходят ли эти серьги к очередному огромному балахону, попутно огрызаясь на любую фразу, и в довершение передумать куда-либо идти, скомкать вещи и лечь спать или «залипнуть» в телефоне. Или снимать на видео, как она плачет. Здесь эти номера у неё по определению не прокатили бы, да и наши с Рысью молчаливые взгляды давали это понять.

Оставив домовому последнюю слипшуюся конфету из кармана, я чуть не свалилась с того, что осталась от крыльца. И, утрамбовывая в суму ненавистную папку, подошла к Свату. Чуб его подскакивал на ветру, словно ретивый конь, умоляющий отпустить его побеситься на волю. Новая льняная рубаха его была мятой, как моё лицо по утрам, но подвязанной красивым поясом. Он, как обычно, дымил своей трубочкой и хитро щурился по сторонам.