Салфур: Тайны Запретного Леса

– Держи. Только помни о своем обещании, – сказала Ниса, внимательно вглядываясь в лицо светящегося от счастья Брана. – Удачно вышло?

– Чудесно! – выкрикнул Бран, совершенно пораженный художественной работой, проделанной Нисой за столь короткое время, и немного приосанившись, добавил: – Думаю, именно так она и выглядела, – он тронул пальцами черный портрет Майи.

Нисе на секунду показалось, будто девочка на рисунке походит на Брана. Вернее, будто бы являлась частью его самого. Черные волосы, томный, практически прозрачный взгляд, направленный на смотрящего из-под густых ресниц, и длинная шея. Все внешние черты героини отражали самого юношу. Только глаза у Майи были чернее самой темной тучи, как сказал сам Бран. У него же были совершенно другие – серые, полупрозрачные, как вода в чистом колодце.

– Бран, ты хотел мне что-то рассказать. Откуда в твоей голове возникла эта героиня? – осторожно спросила Ниса, пораженная этим чудным сходством, бросающимся в глаза.

– Я хотел сказать, что Майя… – заговорил юноша, но высокий голос Каппы, появившийся из ниоткуда, резко прервал его.

– Сказитель, тебя уже ждут, – сказал лягушонок, внимательно осматривая Нису с ног до головы. – О, Конунг, люди такие страшненькие. Прямо сказать, не понимаю, как ваш род дожил до нашего времени… – с пренебрежением добавил он.

– Что это за странное существо? Неужели тот самый вредный лягушонок, о котором ты рассказывал? – обратившись к Брану, спросила Ниса, будто не замечая сказанных Каппой грубых слов.

– Попрошу вас не швыряться такими ядовитыми словечками, мисс, – выпалил опешивший лягушонок. – Все же я – правая рука самого Конунга Морлея, и от моего слова может зависеть ваша и без того хрупкая жизнь.

Бран мотнул головой, как бы говоря девочке, что не стоит ввязываться с Каппой в разговор, до добра это точно не доведет. Затем, поднявшись с колен и сжимая в руках портрет, юноша последовал за язвительным лягушонком к шатру правителя Топи через толпы ящероподобных стражей, жирных жаб под кустистыми кронами дремучих ив.

– Сегодня господин Морлей чувствует себя лучше обычного, – коротко изучив Брана оценивающим взглядом, произнес Каппа. – Думаю, в этом есть доля твоей, как это у вас говорится, заслуги.

– Рад слышать, – безучастно ответил Бран, всем своим видом показывая, что до состояния Конунга ему нет никакого дела.

– Портрет готов? – нагло спросил Каппа, открывая одно из полотен у входа в шатер.

– Готов, – сухо ответил Бран. – Надеюсь, вы помните наш уговор?

– О, Конунг! Уговор, какой уговор? – спешно проговорил лягушонок, буквально заталкивая Брана в чудно украшенные покои Морлея, а затем сразу же скрылся из виду за тяжелыми бархатными тентами.

Бран, слегка опешивший от такого поворота событий, вновь плюхнулся к ногам Конунга, уже готовый по выходу из его покоев разорвать Каппу собственными руками.

– Сын мой, наконец-то ты пришел! – радостно воскликнул правитель Топи, немного приосанившись. – Ты принес портрет чудесной Майи?

Каппа не соврал – настроение у Морлея было действительно отличное.

Встав с пола и отряхнув испачканные рваные штанины, Бран учтиво произнес:

– Сэр, то есть, Конунг… Каппа обещал мне кое-что.

Морлей немного помрачнел и, сдвинув густые седые брови над самой переносицей, сказал:

– Ох уж этот Каппа! Давно пора его выпороть как следует! —выкрикнул он, не скрывая неприязни к лягушонку. – И что же он пообещал тебе, дитя мое?

– Он сказал, что взамен на портрет я могу задать вам любые пять вопросов, – храбро проговорил Бран, в душе трепеща от страха и ужаса от осознания того, какая кара может последовать за его словами.

Морлей мог своим повелением казнить всех – его и друзей. Но чувство справедливости и нескрываемая жажда знаний не давали юноше отступиться от своего пути, от данного Каппой слова.

– У нас, то есть у людей, очень серьезно относятся к данным обещаниям, поэтому я не могу отдать вам рисунок, пока договоренность не будет исполнена другой стороной.

Морлей тяжело вздохнул. Казалось, в его сознании яростно боролись два противоречия. Как смеет этот человечишка требовать чего-либо у повелителя самой первозданной Топи? Но обещание есть обещание. Разве Конунг может опуститься в глазах таких низменных существ, как люди?

– Хорошо, если так, – тяжело произнес старец на своем родном языке, с силой теребя янтарную лягушку, важно восседающую в его грубых морщинистых ладонях. – Один день, один вопрос.

Бран выдохнул. Казалось, тучи, сгустившиеся над его головой, отступили, и он мог с легкостью вручить работу Нисы Конунгу, не переживая о том, что обещание останется неисполненным.

– Вот, держите, – Бран протянул портрет Морлею и отошел в сторону, будучи практически уверенным в том, что эта художественная работа понравится Конунгу. Но все же с чем черт не шутит?

Конунг внимательно всмотрелся в рисунок своими белесыми маленькими глазками. Он молчал. Молчал так долго, что Брану стало не по себе. В сознании юноша прокручивал самые прискорбные исходы этой ситуации, не находя в них для себя никакого спасения.

– Божественна! Она словно ангел, спустившийся с небес! – внезапно выкрикнул правитель Топи, продолжая сжимать портрет в руке. – Люди так уродливы, но не она. Майя – божественное творение! Она ангел, ниспосланный мне самим Богом! – продолжал выкрикивать он так, что его басовитый, хриплый голос, казалось, разносился эхом по всему трясинному городишке. – Хочу узнать о ней побольше. Дитя мое, не томи! Продолжай свой рассказ! – практически умоляюще выкрикивал старец.

Бран, в полной мере удовлетворенный его реакцией, поудобнее уселся среди алых бархатных подушек. Эта ночь должна была длиться довольно долго, потому он, ликуя в душе, стал придумывать свой первый вопрос. Каким он должен быть? Страх, что собрался внутри него, отступил, давая место новому чувству – чувству некоторой власти над самим Конунгом Морлеем.

– Сначала я спрошу у вас кое о чем, – властно произнес Бран. – Расскажите мне, как появилась Топь? – вопрос словно сам вырвался из горла Брана, и он не смел противиться ему.

– А ты смышленый, – лукаво взглянув на юношу, ответил Конунг. – Думаю, я все же сурово накажу Каппу, ибо давать обещание такому хитрецу, как ты, было полной и бесповоротной оплошностью с его стороны.

Бран ликовал. Кажется, изворотливого лягушонка все же настигнет наказание, к тому же без его в том участия.

– Топь возникла много раньше, чем ты появился на этом свете, – тихонько сказал Морлей, перебирая давно канувшие в лету воспоминания. – Раньше, когда я еще был совсем молод и на моей голове красовались золотые пряди, а не эта уродливая лысина, здесь не было абсолютно ничего. Но по воле нашей чудной Королевы, храни лес ее душу, я смог создать нечто большее, чем просто болото. Я создал целую расу живых, подвластных мне существ, – продолжал повествовать Конунг, поглаживая свободной рукой свою скользкую животинку. – Так и появилась Топь, которую ты лицезришь сейчас.

Бран оставался слегка опешившим, когда Морлей закончил рассказ. Старец не поведал юноше ничего существенного, потому Бран не мог найти подходящих слов, чтобы упрекнуть его в недосказанности.

– Я ответил на твой первый вопрос, дитя мое. Теперь их осталось всего четыре, – коварно улыбаясь, заявил Морлей. – Сейчас ты должен продолжить свой удивительный сказ о Майе. У меня совсем не осталось терпения.

Бран слегка помрачнел. Кажется, повелитель Топи абсолютно наглым образом водил его за нос, но сейчас испытывать его терпение у юноши не было никакого желания. Он смирился с тем, что может быть завтра, когда Конунг хорошенько выспится, сможет еще раз попытать удачу.

– Так на чем мы остановились? – спросил Бран, взяв с золотого подноса пару бордовых, словно налитых внутри густой кровью, слив. – Кажется, на том, что Майю удочерили какие-то совсем незнакомые ей люди.

– Верно-верно, – радостно закивал Морлей, предвкушая продолжение чудесной истории. – Продолжай же, дитя мое. Порадуй меня своим рассказом.

– Как я и сказал, девочку удочерили и забрали к себе новые жители глухой деревушки. Она всячески сопротивлялась этому, но настояния Эби смогли умалить ее горячий нрав. Когда Майя оказалась в маленькой хижине семьи Каллаганов, она была изумлена тем, как все у них было складно, как все обитатели этого домика были к ней добры. Вот только Ноа, один из сыновей семейства, был весьма огорчен ее появлением в доме. Он старался устраивать ей всяческие подлянки, лишь бы родители скорее выдворили ее обратно в сиротскую обитель.

– Будь он проклят! – неожиданно резко воскликнул Морлей на латыни, затем, опустив тяжелую голову, произнес: – Прости, дитя мое, просто я очень переживаю за эту прелестную деву. Не смею более тебя отвлекать. Прошу, продолжай.

– Так вот, Ноа почему-то невзлюбил ее, но и Майя была совсем не промах. Почувствовав тепло родительских рук, она более не хотела отпускать от себя Каллаганов ни на шаг. И в один из погожих дней, когда ее сводные братья были увлечены играми, девочке все же удалось подслушать их разговор. Ноа говорил Ларсу, своему брату, о том, что Майя не должна оставаться у них в доме, потому как она выглядит и ведет себя довольно чуждо и странно. На это старший брат отвечал ему снисходительной улыбкой, говоря, что это выбор их родителей, а они не имеют права ему противиться. Ведь Майя когда-нибудь станет чудесной девушкой и обязательно прославит их род. После этого разговора Ноа больше не досаждал девочке, потому как слова старшего брата накрепко засели в его голове.

Минуло пять лет. Майя расцвела, стала похожей на дивную майскую розу. Многие жители Ардстро не могли отвести от нее взглядов, помогали девушке и приносили в дом Каллаганов различные угощения, лишь бы порадовать молодую особу.

Братья тоже знатно окрепли и из проворных юнцов превратились в завидных женихов. Все семейство в то время было счастливо. Но, как говорится, счастье не может длиться вечно. Беда пришла и в этот славный дом.

В один из обыкновенных весенних дней Майю пришли сватать. Это было довольно знатное семейство в деревушке – семейство Кэмпбеллов. Они пришли с цветами, венками и вкусной пищей – все как полагается. Парень, захотевший жениться на приемной дочери Каллаганов, был даже очень красив, судя по человеческим меркам. Да и сама Майя была не прочь выйти за него замуж. Но на этом великолепном пиршестве присутствовал один ужасно недовольный происходящим человек. Этим человеком был старший брат Майи – Ноа. Он практически испепелял взглядом Кэра Кэмпбелла, так неожиданно и своевольно пришедшего в их дом, более того, желающего забрать его младшую сестру, к которой, как выяснилось позже, он питал совсем не родственные чувства, – Бран поднял взгляд на склонившего голову Морлея и понял, что тот уснул самым мирным старческим сном.

Юноша вышел из шатра и под зорким наблюдением толстого ящера Сара вернулся к своим друзьям в ту самую высокую клетку, стоящую посреди туманной трясинной Топи.

Глава 10

Проснувшись под звуки громких разговоров и препираний, Бран осознал, что проспал дольше обычного. Молочный туман, еще вчера утром оседающий на Топь, растворился, давая возможность пройти длинным лучам золотисто-бордового солнца. Гулкое кваканье болотных животных стало совсем привычным, вовсе незаметным в общей суматохе дня.

– Он совсем потерял рассудок, не делится с нами практически ничем. Пропадает весь вечер и возвращается с довольной рожей, – надменно прошипел Фиц, провожая взглядом очередного странного жителя Топи, со страхом поглядывающего на накрепко закрытую деревянную клетку. – И их язык знает. Все это кажется мне очень странным. Может быть, именно он и привел нас в этот богом забытый лес? Об этом вы не думали?