Салфур: Тайны Запретного Леса

На лице Сара засияла благодарная улыбка, и он, поднявшись с колен и схватив плачущего лягушонка за шкирку, тут же удалился из шатра, предоставив Морлею и Брану время для уединения.

Глава 11

После сытного ужина у Брана появилось непреодолимое желание сомкнуть свои веки и прямо на этих вышитых нежным бархатом и шелком крупных подушках уснуть крепким, безмятежным сном. Но, памятуя об их с Морлеем договоренности, юноша не мог позволить себе такой наглости и стал сразу же прикидывать в голове вопросы, которые приоритетнее всего было бы задать властителю болотной Топи.

– Сэр, простите мою нетактичность, но я должен придерживаться нашего с вами уговора, потому задам свой следующий вопрос.

– Да, дитя мое, – безучастно бросил Морлей. – Только поспеши, мне не терпится узнать продолжение твоей дивной истории.

– Что ж, тогда слушайте, – Бран с усилием приподнялся с мягкого настила и четко огласил свой следующий вопрос:

– Кто такой Одвал?

Старик нахмурил свои седые, как совиные перья, брови. Затем, почесав жирный морщинистый подбородок, ответил:

– Одвал? Я не понимаю, о ком ты говоришь, сын мой.

Юноше на секунду показалось, что старик не увиливает от вопроса, а действительно не знает, о ком он говорит. Но оставлять попыток разузнать важные для понимания запретного леса вещи он никак не мог.

– По дороге сюда, я встретил довольно странное существо. Как мне показалось, он порожден смесью человека и какого-то копытного животного, – стал вспоминать Бран.

Пока он рассказывал Морлею о своей встрече с сатиром, сами воспоминания будто ускользали от него, как туман, просачивались сквозь пальцы. Юноша уже и сам не мог понять, это было реальностью на самом деле или же его затуманенное воображение играло с ним злую шутку.

– Он сказал, что именно на болоте мы сможем найти спасение. И встретили вас, а дальше… а дальше вы знаете, что произошло.

Конунг внимательно посмотрел на Брана, казалось, ему стало до горя обидно, что он совершенно не понимает, о ком ему рассказывает юноша. Морлей всерьез думал, что ему ведомо о Салфуре все.

– Я не знаю никого, кто бы носил такое дурацкое имя. В запретном лесу нет ни единого существа, называющего себя Одвалом, уж поверь мне. Я прожил на этой земле не один десяток лет.

Бран съежился от осознания того, что упустил возможность узнать действительно что-то важное и, склонив голову, произнес:

– Ну раз уж так, то получается, я совсем зря задал свой вопрос.

– Не отчаивайся, дитя мое, у тебя их осталось целых три. Поэтому грустить не о чем, – выдохнул Морлей, стараясь приободрить своего сказителя.

Но Бран заметил, как его лицо приняло странное, практически обреченное выражение, словно старик боялся того, о чем не знает. Того, о чем пытался расспросить юноша.

– Хорошо, тогда начнем, – сказал Бран, стараясь поскорее отделаться от своего обязательства и наконец вернуться к своим друзьям, которые, как он предполагал, давно видят свои первые сны. – Если не ошибаюсь, мы остановились на сватовстве Майи.

– Верно-верно, – по-детски захлопал в ладоши Морлей, предвкушая дальнейшее развитие впечатляющей истории.

– Так вот, в то время Майя расцвела на глазах, ожидая скорой помолвки с Кэром Кэмпбеллом, который, к слову, был очень приятным молодым человеком. Когда разговоры поутихли и все семейство Кэмпбеллов вышло за порог дома Каллаганов, Ноа, совсем несдержанный в своих эмоциях, начал склочную беседу. Он уверял родителей, что его сестра еще слишком юна для того, чтобы выпорхнуть из отчего гнезда, что нельзя спешить со сватовством и стоит еще какое-то время выждать, пока они не найдут более подходящего кандидата на роль мужа для Майи. Но чита Каллаганов была непреклонна. Они испытывали такую сильную привязанность к девушке, что, видя то, как она счастлива рядом с Кэром, не могли не одобрить их союза.

Злоба, поселившаяся в душе Ноа, не давала ему есть, спать и работать. Все его помыслы были направлены лишь на то, чтобы как можно скорее разлучить Майю с ее суженым. Он сам не понимал своих смешанных чувств к этой черноволосой красавице, осознавая лишь то, что станет по-настоящему несчастным, если она свяжет свою жизнь с кем-либо.

Как-то раз ранним весенним утром, пока старшие Каллаганы мирно спали, Ларс решил серьезно поговорить со своим младшим братом о том, что происходит между ним и Майей. Но, войдя в маленькую комнату Ноа, он не обнаружил его ни спящим, ни бодрствующим. Младший брат словно испарился из дома, хотя по обыкновению спал до обеда и так крепко, что его невозможно было разбудить. Более того, юноша заметил, что и самой Майи нет дома. Что-то странное творилось в его доселе дружном семействе, и Ларс, ясно понимая это, сразу отправился на поиски пропавших брата и сестры.

Знал бы юноша в тот момент, отчего Майя и Ноа убежали ни свет ни заря из дома, возможно, надвигающуюся катастрофу можно было бы предотвратить. Но как знать, какую череду последствий вызвала бы тогда его прозорливость и своевременное появление в саду близ реки Родос. Возможно, и я бы не смог теперь рассказать вам эту историю.

Последние несколько предложений Морлей, на счастье Брана, вовсе не услышал. В очередной раз заснув самым мирным старческим сном, Конунг захрапел, подобно дикому животному, оповещая тем самым юношу о том, что ему можно с чистой совестью покинуть залитый теплым отсветом горящих длинных факелов шатер и, предоставив себя в полное распоряжение Сара, в очередной раз войти в темную высокую клетку, чтобы мирно уснуть.

– Эй вы, грязные человеки, вставайте сейчас же! – выкрикнул Каппа, нервно притопывая маленькой перепончатой лапкой по сырой земле. – Неблагодарный народ. Сам могущественный Каппа и, к слову, по совместительству правая рука Конунга Морлея принес вам еду, а вы тут разлеглись, как свиньи в загоне!

Бран открыл глаза. Казалось, все произошедшее вчера в шатре хозяина Топи было не более чем сном. Но совершенно нелепый лягушонок, нетерпеливо стучащий лапой по крепким прутьям деревянной клетки, был живым воплощением того, что все наяву. От его протяжного крика все дети мигом проснулись – кажется, это было одно из самых неприятных пробуждений в их еще весьма непродолжительной жизни.

– Что это за тварь такая, черт ее побери? – ужаснулся Фиц, лениво вставая с теплого места. – Случайно не твой приятель? Вы даже внешне чем-то схожи, – искоса посмотрев на Брана, ядовито прошипел он.

Каппа поморщился так, словно светловолосый юноша вызывал у него нечто вроде сочувствия, а затем отметил:

– Скажи спасибо сказителю, что до сих пор имеешь возможность произносить хоть что-то своим грязным языком. По обыкновению Морлей казнит таких уродцев, как ты. Все же легкая смерть лучше долгой жизни в таком, без преувеличения, гадком обличии.

Круглое лицо Фица побагровело от злости. Еще никто не решался так грубо осуждать его внешность, самооценка мальчика была сильно задета.

– Каппа, что ты забыл здесь с утра пораньше? – спросил Бран, откидывая с лица черную прядь непослушных волос и стараясь не смотреть в сторону Фица, чтобы избежать очередной порции гнева. – Еще даже солнце не встало.

Лягушонок потряс подносом, набитым разнообразной пищей, у Брана перед самым носом.

– О боги! Почему люди настолько глупы, что приходится буквально тыкать их носом в происходящее? – его зрачки сузились, а рот приоткрылся в негодовании. – Неужели ты позабыл то, на какую унизительную ношу обрек меня вчера вечером? Конечно, я понимаю, что не могу всерьез рассчитывать на человеческое здравомыслие, но забыть такое не могла даже речная рыбка, – он пристально посмотрел на юношу, кажется, надеясь получить бурные извинения.

К сожалению, они не последовали.

– Я все помню. Разве до этого нас кормили так рано? Сар приносил еду, когда солнце было уже в зените… – сказал Бран, понимая, что каждое сказанное Каппой слово привлекает внимание его друзей, которым он еще не успел рассказать обо всем, что произошло вчера в шатре. Он понимал: если выяснится, почему Каппа оказался в таком незавидном положении, это потянет за собой череду неудобных вопросов, на которые юноша не готов дать ответ.

– Сар чихать на вас хотел! И хоть я искренне желаю поступить с вами подобным образом, но, увы, не могу, – самодовольно кинул Каппа, безуспешно пытаясь протолкнуть поднос сквозь узкие щели между прутьями клетки. – Похоже, мне придется заходить прямо к вам. О Конунг, за что мне это все?

– Бран, не хочешь нам объяснить, что происходит? – откашлявшись, подал голос Девин.

Только сейчас Бран заметил, что все подростки буквально впились в него испытующими взглядами.

– Я и сам могу все объяснить, – деловито ответил Каппа, поставив кушанья на землю и стараясь найти подходящий к замку, висевшему на клетке, ключ. – Дело было так. Ваш глупый друг отчего-то решил, что хочет знать все на свете… – начал тараторить лягушонок.

Бран тут же перебил его на полуслове:

– Не обращайте внимания, он просто слегка… слегка чудаковатый. Я и сам могу вам все объяснить, – сказал Бран, с нескрываемой злобой зыркнув на лягушонка. – В общем, Конунг Морлей решил, что я должен вынести Каппе что-то вроде наказания. И я подумал, что самым мягким наказанием для него станет роль слуги на то время, пока мы пробудем здесь, – невпопад подбирая слова, ответил юноша, всем своим видом показывая Каппе, что, если тот решит сболтнуть лишнего, то может жестоко за это поплатиться.

– Ну вообще-то все было не совсем так, – ухмыльнувшись, сказал лягушонок. – Хотя, какая теперь разница?

Подобрав ключ нужного размера, Каппа провернул его внутри тяжелого замка, и клетка тут же отворилась.

– А теперь ешьте, все-таки я сам готовил эту еду для вас.

– Сам?! – воскликнули дети в один голос, это насторожило их не меньше, чем новость о том, что лягушонок станет им прислуживать.

– Да-да, не удивляйтесь. Каппа обладает множеством чудных талантов, – сказал он, протягивая поднос со странными синими яйцами неизвестного происхождения.

Арин сглотнула накопившуюся от голода слюну и неуверенно протянула руку к еде. Есть ей хотелось больше, чем размышлять о том, съедобно ли то, что принес им Каппа. Дети последовали ее примеру, и все разом накинулись на поднос.

– Только хочу заметить, у нас это угощение принято раскалывать сверху и выпивать содержимое, – доброжелательно улыбнувшись, сказал лягушонок, стараясь сохранять спокойствие даже в подобном, весьма уязвимом положении.