Сведи меня в могилу

Под остриём шпиля белел широкий блин – этаж. Чертёж планировки его ничем не отличается от знака радиационной опасности. Черные сектора отведены для посетителей. Оставшееся пространство занимает одно сплошное ничего. Пустота. Как свежо! Но именно потому это лучшее место для разговора тет-а-тет. И плевать, что на штрафы за нарушение всех правил пожарной безопасности уходит половина выручки.

Интересно, что ресторан не имеет наружных стен. До «ячеек» вёл единственный круглый лифт в центре башни. Зачем Пессимист сделал его стеклянным, если в самом помещении царит кромешная темнота? Пока едешь – ничего не разглядишь. Клиенты не имеют доступа к кухне. Об уборной и речи быть не может. Неведомые алгоритмы компьютерной обшивки лифта как-то отличают посетителей от персонала и отправляют первых сразу на последний этаж, открывая одну из трёх дверей, из которых лифт и состоит, в нужную комнатку.

Всё в «Пессимисте» сделано для того, чтобы вас мог подслушать разве что Господь Бог. Справедливо суждение, будто мафия заприметила себе сие заведение. Ну а сегодня здесь ужинает сладкая парочка с толстым кошельком. Мальчик-официант в звуконепроницаемых наушниках принёс приправленного лимоном запечённого осетра, стейк буйвола, украшенный веточкой тмина и можжевеловой шелухой, молча разлил оксидную воду по бокалам. Вини жестами выказала намерение расплатиться немедленно. Богат сделал вид, что не придал этому значения. Кто-то не дождётся окончания трапезы?

Честна молва. В башне заключены два гения – художник и повар. Проклятый этикет запрещал есть руками, чтобы удовлетворить желание облизать пальцы. Бледное лицо Вини порозовело, то ли от горячей пищи, то ли от блаженства. И хоть на треугольной веранде царил холод, чуть ли ветер не гулял, посетители не рисковали подхватить простуду. Мягкие кресла, спроектированные Пессимистом, источали тепло. Обволакивали невидимым покрывалом. Повешенная на спинку верхняя одежда не мешала работе чуду инженерной мысли. Только добавляла уюта. Широкая ниша с коваными бортами являла печальный вид на панельные дома, окрашенные сумерками чёрно-синим. Но именно мрачные картины обычно столь проникновенны.

Плечи Вини скинули груз бытия, и сама она чуть ссутулилась. Признала место безопасным, как какой-нибудь зверёк. Вот только тишина страшно напрягала Богата. Одна лишь вкусная еда помогала не сорваться. Жена пригласила его сюда, и он оставлял за ней право первого слова. В определённый момент черты её стали будто твёрже, механическая рука крепче сжала вилку.

– Она красивая, – бесцветно и совершенно беззлобно прокомментировала Вини.

Ну, Слава Богу! А он-то боялся, что-то серьёзное. Невинно вскинул бровь.

– Кто?

– Ну, такая, тёмненькая.

– Это вопрос с подвохом, – не глядя, кивнул супруг в её сторону столовым ножом. – У меня они все красивые.

Жёнушка его весельем не прониклась. Продолжила методично разделывать осетра с хирургической ювелирностью. Косточка к косточке.

«Всё из тебя клещами вытягивать надо!» – пожаловался про себя Богат, а вслух произнёс:

– Ты сегодня какая-то… не такая. И о девочках моих заговорила. Насколько помню, мы с тобой…

– А ты думаешь, откуда я о ней знаю? – не выдержала она.

Богат глянул куда-то в верхний правый угол. Домой Дидье не водил. ФСБшница живёт рядом с работой, прямо через дорогу. Каким ветром Вини занесло в тот район? Или она видела их в том ресторане? Сцена невинных посиделок под тусклым светильником возникла у него перед глазами. Вот они смеются, вот они целуются. Но это не воспоминание – фотография в журнале, который Вини сейчас швырнула на стол.

Прочитав только заголовок: «НЕидеальная пара. Супруг замглавы «Органостали» замечен за изменой», нетерпеливо отодвинул газетёнку. Сложная эмоция явилась сама собой. Хулиган на ковре директора школы, с долькой лимона во рту. От напряжения тон жены стал тише:

– Мы же договорились.

Пурпур вспыхнул на её лбу и щеках. Дышала медленно, глубоко. Рука по-мужски тяжеловесно прочесала пробор, путая локоны длинными ногтями. Голос предательски подрагивал.

– Как мне теперь из этого вылезти?

– Да расслабься, – отстранённо ответил Богат. – Твои коллеги жёлтую прессу не читают. Зуб даю.

Загнанные в угол редко думают наперёд. Вот и изменщик оступился:

– Ты же и так подтираешь. В интернете на тебя ничего нет.

Совершенно неожиданно Вини шарахнула железным кулаком по столу. Фужеры подпрыгнули вместе с Богатом. Бусинки черного перца сбежали из тарелок, рассыпались по скатерти. Несколько спикировало на пол. Жёнушка особо не метила и посуду не задела, но, сама не зная об этом, жамкнула по невидимой кнопке. Такая обычно устраивает взрыв.

– Включи голову! Делаешь из мухи слона.

– Да? Раз мы заговорили пословицами, как тебе такая? Чисто не там, где убирают, а там, где не мусорят. Чтобы в сети не было грязи, не надо её разводить. У меня идеальная репутация. Ты что творишь вообще? – От бессилия Вини болезненно заулыбалась, комично развела трясущиеся руки в стороны.

– Ты уже большая девочка. Повторю – включи голову. Правда, веришь, что журнал… как там?… «Бельевая корзина» нужен кому-то кроме как, чтобы заворачивать щуку? Да и когда выпущен номер? – Свидание с Дидье состоялось неделю назад. Выпуск датировался двумя днями позже. – Вот, как давно! И видела ты где-то похожую статью? Нет, не видела. Если другая газетёнка напишет, что тебя похитили инопланетяне, так, наверное, вообще вздёрнешься?

Не боясь смазать пудру, Вини тёрла, царапала лицо. Первый раз при нём столь нелепо выказывала (а может и чувствовала) тупую ярость, и хоть Богат сам был причиной такого её поведения, тайно злорадствовал. Сюрприз – он смог вывести её на эмоции. Значит, в скором будущем только и останется, что поменять полюса у этого сломанного компаса. Прикрываясь руками, та пробасила:

– Я половину своего дома отдала под бордель. Так ты их ещё и в свет выводишь. – Она ткнула пальцем в фотографию. – Я знаю этот ресторан. Он в самом центре. – Крепко сжала челюсти. – Ты ведь не скажешь, что задумал?

Она видела лишь одну истинную причину его беспечности – махинации с предполагаемым наследством, для раскрытия которых ей не хватало ума. Мнение, будто официальный муж почувствовал запах свободы и, восседая на финансовой подушке, просто расслабился, маячило на фоне. Вини, вопреки расхожему мнению, всегда придерживалась философии, где никакое лучше худшего. Стратегически выгодно, если к тебе больше равнодушны, чем ненавидят. Сделать другом случайного прохожего гораздо проще, чем врага. Но сейчас мысль о том, что Богат не шуршит за её спиной, а всего лишь, пользуясь возможностью, наплевал на неё, почему-то не просто выводила из себя – ранила.

Он кивнул какой-то своей мысли. Тень легла на его лицо. Девушка видела эту волчью физиономию лишь раз – когда ещё даже не жених поведал ей о своём неприятном знакомстве с чёрными риэлторами. Значит, сейчас будет правда, и Вини она очень не понравится.

– А я скажу тебе, Гиджет. Скажу. Вырежи это потом на моем надгробии. Эта тёмненькая – полковник ФСБ. И водился я с ней, душа моя, чтобы пробить твою племянницу.

Сердце Вини ухнуло вниз. Дыхание парализовало, как от толчка в грудь. Голова закружилась, в висках закололо. Пот выступил на спине.

– Ты залезал в мой профиль! – Хотела громче. На выходе получился истеричный шёпот.

– Он не твой, – обрубил Богат. – И только с этим я мог бы сдать тебя полиции. А вместо этого вожусь с ними, рву пятую точку, чтобы теперь ходить под пулями! Зачем?!

Вини так и сидела, будто ледяной водой окатили. Только веко задёргалось. Сам муженёк задрожал. От злости и запоздалого приступа паники. Руки не могли спокойно лежать на столе, а зубы – попридержать язык.

– Меня грохнут. Она сказала. Меня грохнут.

– Куда ты полез?! – взорвалась Вини. – Твою мать, зачем я с тобой связалась?!

– Чего?! Ты слышишь, что я сказал?!

– Слышу! Так сложно не высовываться? Не умеешь – не берись! Из-за тебя мы в этом!..

Каждое её слово жалило, точно пощёчина.

– Я хотел помочь!

– Вот спасибо! К афишированию твоих случек мне только ФСБ на хвосте не хватало.

Богат не ожидал, что с уст его теперь жены может слетать подобная скверна. Пусть собирался защищать себя до последнего, она пробила его щит первым же укором. Супруг нашёл себя… уязвлённым. Обманутым. Преданным. Наконец, осознал нечто важное, горько заключил:

– Бессердечная.

Бог отвёл. Взбешённый, всё же не обвинил напрямую в том, что случилось с Маридой. Хотя слёз Вини он возжелал страстно, как изголодавшийся эмоциональный вампир.

Та чуть ли волосы на себе не рвала. Ёрзала, покачивалась. Крыша поехала? С вызовом подняла на него глаза. Сухие, бес бы её побрал! Дыхнула холодом:

– Я ошиблась. Давно. И расплачиваюсь за это. Ты сам влез… Так точно меня в могилу сведёшь.

– Я? – Нервно хохотнул тот. – Ушам своим не верю, Вини. Где та милая девочка? Когда ты успела стать сукой?

– Лицемер. – В пылу эмоций, не придала значения оскорблению. – Сам пользуешься и выбрасываешь. Как ты смеешь мне что-то предъявлять? Ты…

– Ну-ка, ну-ка, – он облокотился на стол. – Кто?