Сведи меня в могилу

Не выдерживая её взгляда, тот отвернулся. Вот так рокировка. Теперь глаза символично завязали ему.

Не успело лето вступить в свои права, а травы уже по пояс. Деревья, накрывающие землю в день солнечный теневым кружевом, всё же не могли приструнить свирепость цветковых и злаковых. Красотки берёзки, грузные тополя и костлявые вязы, напротив, словно попустительствовали растительному бесчинству. Отдавали путников на растерзание своим «пасынком» и «падчерицам», наблюдая свысока. Из пучины лебеды, мятлика и овсяницы то тут, то там проглядывали розовые пёрышки змеевика, пушились хвосты папоротников. Своих же душил вьюнок, обвешивал гирляндами из маленьких изящных юбочек. Не обойди сегодня жара Подмосковье – духота сморила бы за считанные минуты. А так даже мошкара не донимала.

Богат шипел всё реже, когда нога проваливалась во что-то хрустящее. Адаптировался к пряным запахам, задышал глубже. Только и знай – гляди во все стороны. Да и наверх поглядывай, чтобы какой-нибудь меткий дятел ненароком не озолотил. Дырявые кроны на фоне серой пелены плыли медленно. Ракурс нагонял тоску. По детству. По безвозвратно ушедшему, даже от тех, кто живёт вечно.

В безветрии птичий концерт помпезен. Под аккомпанемент шороха травы – вообще песня. Вини прокладывала дорогу. Не поднимая головы, едва слышно пропела:

– Кукушка, кукушка, сколько мне осталось жить?

Пернатая последний раз икнула и замолкла. Заказчица предсказания застыла на месте. Даже у её спутника мурашки по спине пробежали. Пусть подобной ерундой скептика не купишь, но так захотелось без явной причины отвесить дурёхе подзатыльник. Вместо этого ладонь мягко опустилось на женское плечо.

– Раз стоим.

Вытянул руку с камерой, прижал супругу к боку. Только затвор ляскнул, девушка напомнила:

– Хорош, папарацци. Показали достаточно.

– Это… мне.

Тронута.

– А будет в программе что-то кроме снования по бурьяну?

Вини сняла рюкзак, вынула оттуда два плетённых диска с тарелку. Тряхнула – расправились корзиночками, как у той же Краской Шапочки.

– Игра «Собери ужин». Ягоды рвать не советую. Или разбираешься?.. Ну вот. Мы в зоне шампиньонов. С ними не прогадаешь.

– А ты у нас, можно подумать, знаток?

– Не отходи далеко, – только и сказала она, высыпая из лукошка сухой лиственничный мусор, – Медведь пришибёт – я тебя по кускам собирать не буду. И без того мазила. Потолок – семёрка.

«Боже праведный, да со мной амазонка!» – ёрничал про себя Богат.

Березняк потихоньку мешался с тайгой. А где хвойные – там и чащоба посвободнее. Идти легче. Удивительным образом и до этого Вини как-то углядела в густотравье три аккуратных грибочка. Разок исчезла из вида – нагнулась обчищать земляничную полянку, сокрытую всевозможными колосками, цветами и цепкими усиками. Когда весь этот «салат» стал понемногу редеть, Богат обнаружил под лопуховым листом свой первый грибной трофей. Супруга оставляла заметные шампиньончики мужу. Подкупала его детская радость от очередной находки. Себе оставляла прочие. Рвала «чайный букетик».

Эпоха деградации подмосковных лесов закончилась ещё до войны. Достояние – общественное, природа – заповедная. Не то, что, заблудший, не сгинет – голода не познает. Есть у лесников в штабе люди уникальные – сеятели. Ребята в камуфляже, с джутовым мешочком на поясе. Бродят, рассыпают споры, разбрасывают семена. Бдят, чтоб горожане лесные богатства особо не крали. Угощались разве что. Вот и сейчас паре встретился один. Девушка помахала ему, а он проигнорировал, дальше пошёл. Их присутствие вменяет чувство безопасности. Потому что у сеятеля помимо мешочка в арсенале автомат. А то хищники совсем озверели. Тут экологические программы сработали, конечно, не в пользу человека.

До речки добрались с доверху наполненными грибовенками.

«Привал? Аллилуйя!» – порадовался раньше времени путник.

Местечко живописное, и небо начинает подозрительно синеть. Однако Вини предупредила – оставаться надолго нельзя. К водопою под вечер стекается всякая живность. Но освежиться им никто не мешает. Богат, на ходу сбрасывая одежду, вбежал в воду. Поверхность дохнула подземными ключами и болотной сладостью. Потревоженные рябью кубышки заволновались, закивали жёлтыми луковками бутонов. Брызгаясь и крича от восторга, он зазывал к себе. Но напарница стояла на бережку, обхватив плечи, спиной к нему.

– Я второй пойду! Купайся!

– Ха! Чтоб меня одного слепни сожрали?

Ведь точно. Она же не видела его нагим. Когда развязывал ей глаза, уже под одеялом был. Ещё и утром ускользнула. Не успел показаться во всей красе. А вот если перестановка… Полюбоваться русалкой сейчас был бы совсем не прочь. Чтобы, стоя в воде, выжимала мокрые волосы. Чтобы капельки очерчивали изгибы. Окружение благоволит. К тому же – хоть что-то интересное. Но, поменявшись со спутницей местами, не обернулся. Потому что она о том попросила.

Ночь супруги встретили на лесной прогалине. Низкая трава – колючая ворсовая подстилка. А вокруг – лес, лес, один лес с его корягами, пышными кустами и кусачей крапивой. Полянка была сродни колыбели. Ни журчаний ручьев, ни скрипа ветвей, ни кукушкиной считалочки. Отдыхай себе, скиталец. Только прежде развесь по периметру датчики охранной системы, чтоб не проснуться с волчьими клыками в шее. Куда лучше вскочить от визга сигнализации и спросонья палить по светящимся глазам.

В горячих углях румянили бока картофелины. Там же, венчая горку пепла, попыхивал чугунный заварник. Шампуры с шампиньонами – выше, чуть в сторонке, поддерживаемые нехитрой конструкцией из веток. Опускался лёгкий морозец, и, чтобы муж не чувствовал себя прикованным к костру, жена припасла новёхонькую мужскую охотничью куртку – из аловы, с ворсовым подкладом.

Сон в палатке отменяется. Так звёзд не видно. И плевать, что затянуло тучами. Всё равно такую дуру вдвоём не дотащили бы. Альтернатива – «умные» спальные мешки. По заверениям производителей, и в минус сорок в сугробе ещё и ножку высунешь. Богату с таким чудом сталкиваться не приходилось, но обещание комфорта «как у мамки в пузе» звучало вполне жизнеутверждающе.

Мрак разгонял не огонь. Угли давали тепло, а свет – кемпинговый фонарь. Вопреки названию, основная его задача – отпугивать насекомых. Включённый на малую мощность – радиус в десять метров, окрашивал лица болезненным жёлтым.

Вини ткнула грибочек кончиком ножа. Не готов. Рядом хлюпнуло. Повернув голову на звук, вздёрнула бровь. А спутник и не смутился. Мол, чего ещё ожидала? Сама ведь дала. Нежадный, отпив ещё, протянул флягу даме. Насмешливый жест вежливости пресекла железная рука, хватанувшая подачку. Девушка принюхалась, засомневалась. В итоге глотнула, кисло поморщилась.

– Фу.

– Из твоего бара, – прокомментировал Богат, принимая обратно.

– Что это?

– Скажем так, в моём коньячном топе занимает почётное второе место.

– Жаль гостей. Для них брала. Повелась на цену.

– Ну, судя по ассортименту буфета, жалеть тебе некого. Не припомню, чтоб кто-то приходил.

Далеко-далеко в чащобе согласно ухнула сова.

– Остановись лучше на чае, – съехидничала Вини. – Вот где «букет».

– Обойдусь. Пей сама свою траву.

Мельком зыркнув на него, втайне отложила чаепитие. Принципиально.

В хорошей компании принимать на грудь в гордом одиночестве нисколько не зазорно. Блаженное тепло питало мышцы. Тело восстанавливалось после долгой ходьбы, но лечь не просилось. Будто распаренный после бани, Богат оставался в тонусе. Так и млел, зная, что «вертолёты» ему не грозят. Качественный коньяк.

Бледное желтушное освещение откатывалось в оранжевый спектр. Рыжеватые лучи золотили скульптуру задумчивой женщины. Новый образ цеплял. Сидя на рюкзаке, широко расставив ноги, оперлась локтями на колени. В берцах, походной одежде, старой бейсболке. Для полноты образа не хватало сигареты в зубах. Хоть бы палочку погрызла. Ночь. Лес. Тихо, даже костёр не стрекочет. Картина становится глубже, если быть знакомым с личной драмой натурщицы. О чём она молчит с высоты эшафота?

У Богата открылось второе дыхание. Силы искали выхода, подталкивали на подвиги. Причинно-следственные связи в мозгу сохраняли форму, содержание плыло. Проснулась фантазия. Уже прикидывал, как прижать, где перехватить. Таков азарт охотника. Тончайшая грань – где кончается игра и начинается война. Или первое вертихвостки в критический момент назовут последним исключительно в оправдание своей природной распущенности? Слабый пол. А тут ситуация в своём роде исключительная. Если рассудить, чисто теоретически… Считается ли актом вандализма роспись здания под снос? Или грехом лепка из плесневелого хлебного мякиша? То-то же. Да и чего она смогла бы предъявить? Поплачется легавым, как над ней надругался муж? Смешно. Уже в зависимом положении. Другого провожающего не найдёт. Весь год с ней нянькался. Дом не отпишет, зато из рук не выпорхнет. Ведь… ей понравилось. По глазам видит, что понравилось! У девочек так в генетическом коде записано.

Бес шептал ему на ухо. О заслуженной награде. Об удовольствии, что превзойдёт прошлый раз. Чтобы теперь всё было по-взрослому. Богат, его трезвая половина, борющаяся с из ниоткуда взявшейся маньяческой сущностью, надеялась, что от преступления отваживает не один лишь пистолет на бедре Вини. Не может быть, чтобы его от обычного алкоголя так понесло.

Отошёл в тень, прихватив с собой бутылку воды. Вернулся с мокрым лицом. Его уже ждали с кружечкой чая. Вложили в ладони. Как из другой галактики донеслось:

– Выпей. Отпустит.

К совету прислушался. Устроился на рюкзаке, поджав ноги, укутавшись в куртку. Торчали только носки шнурованных ботинок, пальцы, обхватившие жестяную посудинку, и вжатая в плечи голова. Вини не могла оторваться от этого милого зрелища. Озябший, нахохлившийся. Похож на воробышка.

Чтобы хорошенько подумать, совсем необязательно мотаться в глушь. А что ни говори, в местах диких, чистых от автомобильного гула и шиканья всевозможных гаджетов, мысли яснее. При безмолвии и безлюдности в свидетелях дитя города пришла всё к тому же. И ничего-то с юности наивной, пустомельной юности не поменялось. Переживать по пустякам. По тому, что у остальных – в порядке вещей. А ей только расхлёбывать. Если орудовать метафорами, то привыкшая жить в тесной каморке потерялась в огромном доме, куда супруг её за ручку привёл. Не знаешь, куда деть непрошеную лёгкость, незаслуженную уверенность. Хуже всего – это читается в теле. Много-много лет назад, когда мама думала, что у Вини появятся свои дети, поведала об одном ритуале. Мол, как ребёнок сделает первые шаги, сложи пальцы ножницами и обрежь невидимую нитку у него между ног. Как бы глупо ни звучало, Богат будто бы оборвал эту самую нитку во второй раз… Колени разъезжаются.

Наказанием за содеянное стали регулярные приступы желания. Для их подавления отныне требовались дополнительные усилия. Единоразовая акция не должна войти в привычку. Хотя бы из-за фактора времени… Как люди справляются? Как регулярно удовлетворяют потребности, на безрыбье не чураясь торговаться принципами? И так вечность. Дорожка скользкая, а механизм поощрения работает как наркотик. Вот точно – не суди, пока не попробуешь.

Да и, может, гори сарай, гори и хата? Чего стоит пережить любую реакцию мужа на её предложение повторить? А если подумать на холодную голову?.. Ау! Конечная. Всё неважно. Но тот опыт был… весьма занятным. Ведь и звёзды сошлись. Здесь, в лесу, где их сегодня нет. Хотя бы сам Богат. Вини могла поклясться, чувствовала на себе его взгляд. Пока отлучался, пригубила чая.