Рассказы от первого лица

– Нет, у вас тут скучно. Да кто за ней смотреть будет? Ты сейчас на огород уйдешь и на целый день, папа с утра расслабленный, а Сонька вообще непонятно где ходит…У нее не ухажер случайно?

– Нет – уверено ответила мама.

– Почему ты так уверена?

– Соня другая. Она не от того мучается. Мир начинает по-новому чувствовать, по-взрослому. Вот ей от всего и больно. От чужой несправедливости, глупости. Все ей кажется уродливым. Она это переживет. И станет еще лучше.

– Она не такая как я, ты хотела сказать?

Мама нахмурилась, и непонимающе смотрела на меня, потом сказала серьезно.

– Я этого не говорила. Я вас не сравниваю. Вы разные, и я вас одинаково люблю.

Я снова почувствовала себя Соней – мне захотелось наговорить маме гадостей. Сказать, что она меня не любит, не понимает, не чувствует моей боли и переживаний. Но я вовремя опомнилась.

– Готова картошка? Я так кушать хочу.

Накрыли на стол, позвали папу и сели завтракать. Папа под чувством собственной вины за выпитое по утру, был кроток и улыбчив. Странно, мама ведь важнее, мама деятельнее, а почему-то папу любится сильнее.

Мама так много сделала для меня. Во-первых, родила, вырастила, не дала мне, как говорила моя тетя, «сломать себе жизнь» в сложный ее момент. Почему мне так сложно ее любить? Был момент, когда у меня поучилось полюбить ее горячо, а все, потому что мне стало ее жаль. Это случилось, когда я родила Анжелку. Мне было так трудно с маленькой новорожденной девочкой – я вся измучилась: бессонные ночи, ни минуты покоя днем. И тогда я стала все чаще думать о маме. Я представляла на своем месте маму, а на Анжелкином Сонечку. Еще и маме было уже почти сорок, когда Соня родилась, у нее был огород, хозяйство и папа. Меня жутко мучила совесть, и мне было ее бесконечно жаль. Но когда мама приезжала ко мне на выходные, чтобы помогать с Анжелой, я смотрела на ее немолодое, но бодрое и веселое лицо, я переставала ее жалеть, а вместе с тем, и горячо любить.

После завтрака, я, как и говорила, позвонила Васе. Он сказал, что вечером приедет. Только я с ним попрощалась, как услышала:

– Маринка! – два молодых человека стояли у нашей калитки. Это были братья Мальцевы – Паша и Ваня. Я убрала сотовый телефон и подошла к калитке.

– Пошли на озеро, красавица! – позвали они меня. Оба были уже пьяненькие. Куда с ними, с такими идти?

– А кто еще идет? – спросила я.

– А кто тебе еще нужен?

– Ну да, самые красивые парни на деревне уже здесь.

Они глупо засмеялись, а Ваня даже смутился.

– Ну, можем еще наших позвать, кто не занят – предложил Паша– имея ввиду одноклассничков.

– Ой уж избавьте! – отмахнулась я. И так невзначай спросила – а с Антоном Галычагиным общаетесь? Слышала, он вернулся.

– Можно и его – охотно согласился Паша.

– Но он с семьей, наверное?

– Да, нет, вряд ли его жена пойдет, она такая вся… – Паша покривлялся.

Довольная ответом, я сказала, что пойду за купальником.

Никакого купальника у меня с собой не было, да и не купаться же в этом болоте. Я зашла в дом и поправила макияж, накрасила губы.

Всю дорогу до Антошиного дома, Паша пересказывал вчерашние сплетни. Ваня молчал и скромно на меня поглядывал. Ничего не изменилась со школьной поры – улыбнулась я про себя. Он учился на год младше нас. А с Пашей мы были одноклассники.

– А ты Ванька не женат? – перебила я Пашу, зная, что Ваня не женат.

Ваня мягко улыбнулся и не ответил. За него ответил брат:

– Тебя ждет.

Я рассмеялась, Ваня обиженно толкнул брата.

Мы подошли к дому Антона. Ваня нажал на кнопку звонка на воротах. Ворота были добротные, а забор новый, высокий.

Вышла жена Антона. Высокая и никакая. Хоть бы страшненькая или красавица, худая или толстая – а она никакая.

– Привет – поздоровалась она, не замечая меня.

– Антон дома? На озеро пойдете?

– А что делать на этом болоте? – спокойно спросила она.

– Ну, просто посидим! Мы с Ванькой покупаемся.

Жена Антона ушла обратно в дом. Вышел Антон. Поздоровался за руки с ребятами и мне улыбнулся.

– О, какие люди! – только и сказал он обо мне.

У меня от волнения перехватило дыхание, и я ничего не ответила.

– Сейчас мои соберутся.

Пока «его» собирались, мальчишки поговорили не о чем, посмеялись. Я отмалчивалась. Все было как-то не по-моему, мне было не хорошо и не приятно. Антон был такой же, только возмужал. Как будто стал больше всем телом. К нему не тянуло, но его безразличие тяготило.

Семья Антона, наконец, вышла из дома, они заперли ворота и мы пошли к озеру, по дороге зашли в магазин.

На берегу, мы постелили коврик, который взяла с собой жена Антона. Нас, кстати, с ней так и не представили друг другу. Сыновья Антона оказались близнецами. Это произвело на меня неприятное впечатление – я невольно почувствовала ее превосходство.

– Я – Таня – представилась его жена, когда мы остались вдвоем на коврике.

– Марина.

Таня улыбнулась. Мне бы хотелось, чтобы она сказала: «Антон о тебе рассказывал». Тогда была бы интрига. А так, я – никто для нее. Я встала и пошла к воде. Смотрела на купающихся.

Уезжая на девять месяцев в город, мама объявила папе, что беременна, и едет к сестре, чтобы там наблюдаться у врача – все-таки уже возраст, а в городе врачи получше. А меня берет, чтобы заодно пристроить там в колледж. Эта новость быстро облетела деревню. Мама не дала мне увидеться с Антоном, но я была уверена, что он не поверит слухам и кинется за мной следом. Я безумно скучала, рвалась к нему, плакала ночами напролет. Днем же я все смотрела в окно и ждала, когда он приедет за мной. Я ждала, что он скажет, что любит меня и ребенка, и теперь мы семья. Потом, я на него злилась, потом ненавидела. Но он так и не приехал. И к девятому месяцу я перестала ждать.

Почти сразу после родов, тетя меня забрала обратно к себе домой. Она ухаживала за мной и мягко мне объясняла, что у меня родилась сестра. Что ее назвали Сонечкой. И что теперь я буду жить у тети и пойду учиться в колледж. Мне было так больно, что я напрочь забыла Антона, обрадовалась, что ребенок, который вышел из меня, оказался моей сестрой, и пообещала хорошо учиться.

И теперь, смотря на Антона, барахтающегося в воде, я думаю – так знает он или нет? Есть ли у нас с ним общая тайна? Или он так и не узнал, и у нас общего нет нечего? Сказать сама – я не имела права, ни раньше, ни сейчас. Потому что мама и Соня важнее, чем мы с Антоном. Но я хочу знать – подонок ли он?

Мокрые и холодные, они вернулись на коврик. Таня разложила купленную в магазине еду, раздала пластиковые стаканчики. Дети пили лимонад, мы невкусное вино.