Всё, что необходимо для смерти

– Вы же… я… Имейте в виду, императора я и пальцем не трону!

Начальник госбезопасности вновь улыбнулся, протягивая ладонь для рукопожатия:

– Ну разумеется!

***

– Вечер добрый, господин подполковник, сэр! – гаркнули от дверей так, что задремавший Медина подскочил на койке.

От резкого движения живот под бинтами пронзило болью. Медина поморгал, пытаясь разглядеть посетителя, хотя по зычному голосу уже было понятно, кто это. Майор Гест, второй пилот «Крысиного гнезда», обладатель извечного малинового румянца и не по росту огромных ушей, бодро улыбался от дверей палаты.

– Разрешите пройти, сэр?

– Тише, тише, Гест, здесь люди спят! – прошипел Медина. – Хотя уже, наверное, не спят.

– Есть, тише, сэр! – не сбавляя тона, выкрикнул майор. – Разрешите пройти, сэр?

– Проходи, Гест, садись, – Медина кивнул на стул у его койки. – Как тебя сюда занесло?

Гест уселся, пристроив на коленях свою авоську, радостно набрал в грудь побольше воздуха и уже открыл рот, собираясь ответить на вопрос.

– Шёпотом, Гест! – взмолился Медина.

Энтузиазма в румяном лице майора поубавилось, но орать он перестал, перейдя на обычную для нормальных людей громкость. Для него это был шёпот.

– Я в увольнительной сегодня, думаю, дай зайду, проведаю вас, сэр! Всё равно мне надо было в город. Вот, купил себе новую бритву, моя совсем поломалась. И вам кой-чего принёс, – Гест полез в свою авоську, зашуршала обёрточная бумага. – Вам же можно?

Из хрустящей промасленной обёртки вырвался дразнящий аромат свежего зажаристого хлеба, а следом появился большой сахарный крендель. Видя радостное удивление Медины, довольный Гест приосанился и гордо выпятил вперёд грудь. Себе он не мог так запросто позволить лакомство из «Сдобный да Румяный», но гостинец для раненого подполковника – дело другое.

– Ты сам-то обедал, Гест?

– Так точно, сэр! – ответил майор, сияя счастливой улыбкой.

– Когда?

– Вчера, сэр!

Медина разломил крендель пополам, протянул одну часть Гесту.

– Не надо, сэр, я сыт, сэр! – запротестовал майор.

– Я не люблю есть в одиночестве. Это приказ.

– А каков господин полковник-то, слыхали? – облизывая с пальцев сладкую посыпку, сказал Гест. – Говорят, он капитана хотел застрелить, если тот его не десантирует! А капитан под дулом люк открыл – сигай, мол, не буду ни снижаться, ни скорость сбавлять! И тот чуть не убился, когда прыгал! А как он вас-то тащил, расскажите, сэр! А капитан, представляете, на него жалобу накорябал, что тот устав нарушил да убийством грозил, и всё аж до председателя Совета дошло!

– И что, – напрягся Медина, – наказали?

– Не-е-е, председатель не велел. Так что утёрся капитан своей кляузой с уставом вместе, обиженный теперь, – Гест хохотнул. – Я бы на месте председателя медаль бы ему дал! Винтерсбладу! На всех наплевал, но сделал по совести! А эти крысы кабинетные – им бы лишь бумажки читать. А какие бумажки, когда человек гибнет? Человек-то ведь не бумажка, человека-то заново не напишешь!

– Вот это-то и плохо, – вздохнул Медина, – у Винтерсблада свои правила. Не слушает никого, никакой иерархии не соблюдает! Мы служим Распаду и председателю государственного совета, Гест, мы должны следовать уставу, а не сольные номера откалывать. Иначе что же тогда, – балаган будет, а не армия.

Гест призадумался.

– А по мне, так не всегда самые умные выше всех сидят. Вот у меня котелок не так варит, я и делаю, что мне велят другие, поумнее. Но ведь Винтерсбладу не впервой приказ нарушать. И ни разу ведь хуже не сделал, наоборот. Подчинись он уставу – лежать вам сейчас, сэр, в Норгросских холмах, кишки пересчитывать, уж простите. Думаю, и председатель всё это видит, сэр. Потому и с рук Винтерсбладу спускает.

***

Ночь была чернильная, промозглая, кое-где подсвеченная жёлтыми бликами газовых фонарей. Круглые, гладкобокие камни мостовой покрылись тонким ледком и стали ещё более скользкими, чем обычно. Взбираться по ним на вершину горбатого мостика было совсем неудобно. Но это было самое уединённое место в Клеуке, столице Распада. И самое тёмное. На окраине, над чёрной речной водой, позади заброшенных полуразвалившихся складов.

Винтерсблад заметил два тёмных силуэта, приближающихся с другой стороны моста, но не обернулся. Один из них остался ждать внизу. Второй, в шинели без знаков различия, медленно, будто прогуливаясь, дошёл до середины и облокотился о перила в полушаге от Винтерсблада, устремив взгляд на реку. Полковник докурил сигарету, бросил окурок в воду.

– Огоньку? – незнакомец щёлкнул зажигалкой, язычок пламени выхватил из темноты его проницательный взгляд и жёсткие черты волевого лица.

Трой Ортиз, председатель государственного совета Распада, был похож на капитана корабля, всю жизнь бороздившего воды холодных морей: та же выправка, то же хладнокровие и острый ум.

– Госбезопасность вербует Маскелайна, – обронил Винтерсблад, закуривая новую сигарету.

Председатель кивнул, помолчал, тоже закурил.

– С моего одобрения. Навряд ли он для нас надёжен. Но пока удобен. Что-то ещё?

Полковник покачал головой.

– Ты в составе миссии на следующих переговорах. Будь начеку. И постарайся без своих обычных фокусов.

Винтерсблад усмехнулся, покосился на Ортиза.

– Я знаю, что ты за человек, Блад. Всегда только за себя. Но что бы тебе ни предложили за мою голову, учти: я дам больше.

– С чего взяли, что предложат?

– Я без малого двадцать лет у руля. Если б верил людям – покоился бы с миром. У каждого есть цена.

***

В середине марта уезжаю в дипломатическую миссию. Я уже избавилась от костыля, но без трости пока обойтись не могу, и к полётам врачи не допускают. Чтобы вырваться из сырого, серого Сотлистона, готова ехать даже в миссию. От меня там вообще ничего не зависит – все вопросы решают дипломаты. Не думаю, что они станут прислушиваться к мнению военных, – скорее, я там нужна из-за внезапной моей популярности ввиду последних событий да ради показательной фотографии для газет. Что ж, мне предложили провести четыре дня в лучшем отеле Детхара, столицы Траолии, где проходят все переговоры. В мраморном дворце с мягкими коврами и золочёными люстрами. На завтрак там подают кофе со сливками в тонких фарфоровых чашках и круассан на серебряном подносе, а за ужином радуют лучшими винами и кулинарными шедеврами с иноземными названиями. Не самое скучное место для побега из промозглого Сотлистона, даже если едешь туда «свадебным генералом».

Джеймс пришёл проводить в вечер перед отъездом и остался до утра, чтобы отвезти меня на вокзал. Один из общих знакомых на перроне безобидно пошутил про свадьбу, и мне вдруг стало не по себе. Осознала, что всё к тому и идёт: Аддерли рано или поздно сделает мне предложение. Мужчина, которого знаю десяток лет. С которым мне хорошо и спокойно. Чувства к нему прокрались в сердце так незаметно, что я до последнего не могла распознать в них любовь, пока жизнь сама не сложила из множества кусочков простую и правильную картинку. Но если всё так просто и правильно, почему это пугает меня?

***

Представители миссий Бресии и Распада встречаются за длинным белым столом в просторной комнате с высокими потолками. Прежде чем сесть на свои места, мы жмём руки представителям другой миссии. Через стол от меня – офицер Распада, и я не сразу узнаю в этом гладко выбритом высоком мужчине Винтерсблада. А когда узнаю, сердце тревожно ёкает.

На нём застёгнутый на все пуговицы красный парадный мундир с медалями и белые перчатки. Даже вечно падающие на глаза отросшие волосы аккуратно убраны назад. Ну надо же! Мы встречаемся глазами, взгляд его сосредоточен и холоден. Он равнодушно скользнул по моему лицу так же, как и по лицам остальных участников встречи: без интереса, без симпатии, без какого-либо узнавания. Словно по фотопортрету на первой странице бегло просматриваемой газеты. Лишь надменные губы слегка покривились, как обычно кривятся те, кто не ожидает увидеть среди офицерства женщину. Внутри что-то неприятно скукоживается. Чувствую себя оплёванной, словно ждала от него какого-то отклика. Как будто старый приятель намеренно не заметил меня при случайной встрече на прогулке. Что за ересь! Мы даже не добрые знакомые, чтобы меня могло задеть его безразличие!

Сажусь на своё место и стараюсь не смотреть на Винтерсблада. Жутко злит, что мне есть до него какое-то дело. Если бы я могла разгадать эту гнетущую загадку: почему, зачем он спас меня? Но я не могу найти ответ, и эта тайна связывает нас. Я становлюсь соучастницей того, чего не понимаю, не могу объяснить, но это что-то нехорошее, и оно пугает меня. А ему всё до звезды!

Нудные переговоры завершились к вечеру третьего дня. В середине марта темнеет рано, и за высокими окнами отеля было уже ничего не разглядеть. Ночи стояли чёрные, глянцевые, пронзительно звенящие сырой, свежей весной. Никому из миссии нельзя было покидать отель, но разрешалось прогуляться по огромному балкону. Он опоясывал второй этаж и больше походил на террасу с мраморными колоннами, широкими перилами и цветочными вазонами.