Всё, что необходимо для смерти

– Извинитесь, майор! – с угрозой в голосе повторил Барратт.

– Приношу свои извинения, ваше высокоблагородие, – со свистом процедил Сандерс, но его лицо красноречиво свидетельствовало о том, что Скади отныне его первейший враг.

У вечно раздражённого, хвастливого, да ещё и не слишком отважного в бою Уилларда Сандерса настоящих друзей не водилось. У сослуживцев его имя вызывало лишь гримасу недоверия и сдерживаемой насмешки.

Через неделю с лёгкой руки штурмана Аттвуда вся команда «Звёздного пастуха» за глаза величала Сандерса не иначе как Свирепым Сусликом. А он, в свою очередь, не упускал возможности бросить в адрес Скади какую-нибудь сальность в болтовне с пехотинцами. Те из них, кто постарше, Сандерса скорее терпели, отлично понимая, что он за человек, и что такого лучше лишний раз не трогать, чтоб не «пахло». Но на совсем юных солдат он производил иное впечатление: был избирательно добр к новичкам, втирался к ним в доверие, собирая вокруг себя верную, не слишком проницательную свиту. Кормил байками о собственных подвигах и, чего уж там, несправедливых страданиях, выпавших на его долю. Создавал образ непризнанного, ущемляемого героя. И солдатики верили, проникаясь к своему командиру всё большим уважением и симпатией, а в скором времени рады были выполнить любую его прихоть, замаскированную под ласковую доверительную просьбу. Остальные называли их сандерсятами, иногда намекали, что их добрый командир совсем не таков, как они думают, но не вмешивались.

«Старики» из триста семьдесят пятого давно служили под командованием Сандерса и прекрасно знали, что без четырёх-пяти «фрейлин» вокруг майора всё равно не обойдётся. Подрастут – поумнеют. Так обычно и бывает. А пока будут бегать, приносить ему орешки к пиву и восторженно слушать нафталиновые байки.

***

«Пойду и признаюсь. Сейчас. Войду и скажу: „Предатель я, ваше императорское величество, крыса!“ Пусть расстреливает. Мочи нет. Только бы дочек не коснулось!» – Генерал Маскелайн сидел пред дверьми императорского кабинета, чёрен лицом, уперев локти в колени, повесив голову. Обутая в армейский сапог нога отстукивала каблуком по деревянным половицам нервную дробь, похрустывали сцепленные в замок пальцы, которые непрестанно двигались, словно одна рука пыталась освободиться от крепкого захвата другой. «Меня пусть расстреляет. Но чтобы дочек не позорить… У него у самого дочь, он поймёт…» – раздумья Маскелайна были прерваны приглашением войти.

«Не поймёт, – тяжело ухнуло сердце генерала, как только он увидел высокий прямой силуэт императора на фоне окна. – Сам учил его, ещё мальчонку, быть жёстким, беспощадным, непримиримым… Иначе не победить. Научил…»

– Что там у нас с перемирием, генерал? – спросил император, словно саблей махнул.

– Пока не получается, ваше императорское величество, – промямлил Маскелайн.

Император оторвался от бумаг, внимательно посмотрел на собеседника через письменный стол.

– Нечего передо мной расшаркиваться, генерал, ты мне лучше перемирие устрой. Замужество принцессы – дело уже решённое, мы с принцем Тобриульским обо всём договорились. Мне необходимо перемирие, чтобы безопасно отправить её с императрицей в Тобриулу. Понял меня? Необходимо!

– Да, разумеется, император. Я всё устрою. Себя не пожалею, но выжму из Распада временный мир!

– Услужи, будь добр! Что-то ты сдал за последнее время, генерал. Постарел, плешь вон себе заработал! В чём дело? Дома-то все здоровы?

Маскелайн невесело усмехнулся, глядя себе под ноги, а потом вдруг посерьёзнел, замер. Медленно, словно боясь спугнуть дерзкую, внезапно появившуюся надежду, перевёл глаза на императора.

– Ну говори, что там у тебя?

– Младшая моя, император… Как узнала про отъезд принцессы, так плачет всё. Уж очень они подружились… Нельзя ли её в Тобриулу взять? Всё ж и принцессе веселее на чужбине будет, с родной-то душой!

Император добродушно рассмеялся:

– Хитёр, что говорить! Я спрошу принцессу, захочет ли она взять твою дочку. Захочет – пусть берёт. Нет – так придётся тебе другое тёпленькое место для неё подыскивать. А не спешишь ли ты из страны их высылать? Выиграем войну – и дочери генерала первыми леди будут!

– А если проиграем? – тихо спросил Маскелайн.

– А ну-ка мне! – красивое, благосклонное лицо императора исказилось внезапной яростью, большая ладонь с такой силой хлопнула по столу, что подпрыгнула и опрокинулась пузатая чернильница. – Пепел твой по ветру пущу, будешь мне такие разговоры разговаривать! – его голос зловеще понизился почти до шёпота. – И дочки по миру пойдут, будут где-нибудь в Траолии работать, офицеров в отпуске ублажать! А теперь поди вон. И устрой мне мир, слышишь?

– Есть, ваше императорское величество! – отдал честь Маскелайн. Пальцы его, приложенные к виску, едва заметно дрожали, а по спине, под кителем и рубашкой, струился липкий пот.

«Хотя бы младшая будет вне опасности», – подумал генерал, притворив за собой дверь императорского кабинета. «А остальные… Разве что сбежать всем вместе в Броадор?»

Броадор – клочок лесистой горной местности на границе Досманы и соседнего государства, был прибежищем дезертиров и тех, кому удалось скрыться от правосудия. Люди там жили общинами и в большинстве своём вели пиратский образ жизни, грабя торговые цеппелины Бресии, Распада, Траолии и их соседей.

«Но о такой жизни для моих девочек… среди бандитов и ублюдков – даже и подумать невозможно!» – Маскелайн вздохнул и, повесив голову, пошёл прочь по кроваво-красной, вытертой по центру сотнями сапог ковровой дорожке.

***

– Ваше высокоблагородие, прямо по курсу три вражеских цеппелина, примерное расстояние 0,8 мили, идут на нас, – отрапортовал штурман.

– Принято, капитан, – Скади отняла от глаз подзорную трубу.

Впереди дредноут и два транспортника, о которых докладывали с разведывательного цеппелина. Что они тут делают – непонятно, но их вторжение в чужое воздушное пространство и курс, которым они шли, не сулили для Бресии ничего хорошего. «Звёздный пастух» разыскивал их почти сутки, и вот, наконец, враг попался.

– Полный вперёд, максимальная скорость. Идём на перехват! – Скади чувствует, как изнутри лёгким морозцем покалывает разгорающийся перед боем азарт. Сейчас ей даже немножко весело – это явно не «Крысиное гнездо». – Юманс, принимаю управление.

– Есть, полный вперёд, максимальная скорость, ваше высокоблагородие! – второй пилот уступил место Скади за штурвалом.

– Балласт?

– Полный, сэр!

– Очень хорошо! Передайте готовность к бомбометанию по команде. Готовность вести пушечный огонь с двух бортов.

– Есть, сэр! – щёлкнул переключатель, зашипела внутренняя связь. – Готовность пехоты к абордажной атаке, сэр?

– Отставить готовность пехоты. Пусть держатся крепче, будем маневрировать.

– Есть, ваше высокоблагородие!

То, что делает «Звёздный пастух», сможет повторить разве что «Крысиное гнездо», но Медине редко предоставляется возможность это продемонстрировать: у нихсовсем другая тактика. Их конёк – абордажи, а я не настолько доверяю своей пехоте (точнее – её командиру), чтобы прибегать к абордажному бою при любом удобном случае.

Мы разгоняемся, держа курс прямо на вражеский дредноут. Палуба под ногами гудит и вибрирует от работающих на полную мощь винтов, будто сам цеппелин дрожит от нетерпеливого предвкушения боя. Враг не ожидает от нас ни такой скорости, ни движения «в лоб», поэтому теряется: ему бы развернуться, чтобы открыть по нам огонь с борта, но мешают транспортники, а разойтись они уже не успевают.

– Приготовиться к одновременному сбросу всего балласта! – командую я.

– Есть, приготовиться к одновременному сбросу всего балласта, – отвечает Юманс.

Шаг рискованный: если за штурвалом в этот момент допустить хоть малейшую оплошность, не справиться с управлением, дело может закончиться повреждением цеппелина. Или, как минимум, потерей курса и времени. А если учесть, что мы летим прямо на противника, то и столкновением. Но я знаю, что делаю. С этим фокусом я справлялась уже не единожды, справлюсь и сейчас.

– Сбросить балласт!

– Есть, сбросить балласт! Балласт сброшен, сэр!

Это я понимаю и без лейтенанта: «Пастух» дёргается вверх так резко, что мы едва удерживаемся на ногах, хоть и готовы к такому манёвру. Выравниваю курс и сам дредноут с помощью штурвала и стабилизаторов – на это у меня четыре секунды, ни в коем случае нельзя допустить эффекта маятника, иначе мы окажемся абсолютно беспомощны. Всё получается, и мы ускользаем перед самым носом врага, оказавшись над их дредноутом.

– Сбросить бомбы!

По лёгкой дрожи досок под ногами чувствую, как открываются бомбовые отсеки. Снаряды падают на вражеский цеппелин, взрываются, пробивая оболочку и корпус. Он охвачен пламенем, транспортники спешат отойти на безопасное расстояние, но их всё равно задевает обломками. Не так сильно, чтобы повредить. Нас самих трясёт взрывной волной, словно зёрна в маракасе, мы тоже в условной зоне поражения, но дело сделано: вражеский дредноут падает.

Транспортники быстро координируют свои действия и набирают высоту, поднимаются по оба борта от нас.

– Огонь с обоих бортов! – командую по внутренней связи, и уже подпаленные бока транспортных цеппелинов расцветают оранжевыми сполохами от попавших в цель снарядов.

Мы разносим их в щепки за пару минут. Глупцы, пора бы уже уяснить: «Звёздный пастух» шустёр, вооружён до зубов и не стремится лезть на абордаж, поэтому с неприятелем мы разбираемся без особых нежностей. Нескольким планерам всё-таки удаётся уйти от наших пулемётчиков. Что ж, кому-то с погибших цеппелинов повезло.