Увечные механизмы

– Ладно, – кивнул он нарочито обречённо, – шляпки так шляпки. Но дай мне час после прибытия, чтобы обслужить локомотив и сдать все документы.

***

Сурьма глянула на себя в зеркало и удовлетворённо кивнула: в этом васильковом платье с корсетом из белой кожи поверх него и белым же цилиндром, украшенным синими пёрышками и серебряными шестерёнками, она была чудо как хороша! Вот только… Прежде чем надеть белые кружевные перчатки, она достала из сумочки маленькую серебряную пудреницу. Сурьма помнила однажды оброненную Астатом фразу о том, что «веснушки лишают красоту изысканности», а сегодня ей хотелось быть особенно красивой, поэтому она щедро прошлась по лицу пуховкой, пряча под слоем пудры и так не слишком яркие солнечные брызги.

«Так-то лучше! – усмехнулась она. Разглядывая свой припудренный вздёрнутый нос в маленькое зеркальце. – И в люди выйти не стыдно».

В дверь её купе постучали. Сурьма спрятала пудреницу и, взявшись за дверную ручку, чтобы отворить, вдруг на секунду замерла, пронзённая неожиданной мыслью: а что, если Висмут так и пойдёт в город – в рабочем? Не придётся ли ей краснеть за своего спутника в приличном обществе? И так уже взволнованное сердце застучало ещё громче, открывать дверь стало боязно. Постучали ещё раз, и Сурьма, набрав в грудь побольше воздуха, резко распахнула дверь.

На пороге стоял Висмут: до блеска выбритый, аккуратно причёсанный. На нём был тёмно-синий двубортный сюртук, из-под которого выглядывал ворот белоснежной рубашки, прихваченный галстуком, и тёмно-синие брюки. Сурьма окинула его взглядом, полным одобрительного удивления, едва ли не восхищения. Сердце, которому до?лжно было успокоиться, ибо его тревоги оказались пусты, отчего-то разошлось ещё пуще.

– Вы… весьма элегантны, господин Висмут! – улыбнулась Сурьма, с трудом подбирая слова.

– Куда ему до меня! – раздалось из коридорного полумрака за спиной Висмута, и на свет выплыл Празеодим, окутанный облаком пряного одеколона, в старомодном, но видно, что очень дорогом, костюме цвета слоновой кости, с аккуратно повязанным на шею аскотом. – Ну, лапушка, каков? – преисполненный чувством собственного достоинства, дед раскинул руки и медленно повернулся кругом, демонстрируя свою нарядную персону. – Красавец же? Завидный жених!

– Ой, не то слово! – с напускным кокетством захихикала Сурьма. – Вы прям, как снежинка: такой же беленький и кружащийся!

Празеодим так и остановился – раскинув руки – соображая: его похвалили или над ним посмеялись? Висмут едва слышно хрюкнул, сдерживая смех. Дед метнул в сына ревнивый взгляд, потом перевёл его на лучезарно улыбавшуюся самой невинной своей улыбкой Сурьму и, сочтя её замечание комплиментом, довольно кивнул седой головой.

– Вот, голубушка, с таким мужчиной и в свет выйти не стыдно, – отметил он.

Сурьма глянула на Висмута и улыбнулась уже чуть смущённо.

– Это он про себя, – уточнил Висмут, жестом предлагая Сурьме полусогнутую в локте руку.

Вокзал Метаналя – светлый, воздушный, с ажурными металлическими колоннами, стеклянной куполообразной крышей и винтовыми лестницами, ведущими на галерею – встречал гостей предпраздничной атмосферой: нарядной суетой и ароматом предвкушения. Сам город, в отличие от Крезола, тоже оказался и светлым, и просторным: двух-трёхэтажные здания выкрашены в светло-песочные тона, стёкла их отражают персиковый закат, забранный в белые оконные рамки, а вдоль тротуаров тянутся, огороженные низким металлическим заборчиком с завитушками, узкие газончики с аккуратно подстриженными под шарик кустами, цветущими белым цветом.

Сурьма шла под руку с Висмутом так же, как миллион раз ходила с Астатом, но сейчас всё было неуловимо иначе, и она не могла не сравнивать. Астат всегда нёс себя неспешно, с достоинством, Сурьма же привыкла ходить стремительно, и ей приходилось сдерживать шаг, идя под руку с женихом. С Висмутом такого не было: их шаг был синхронен, как движение колёсной пары локомотива. И под своей ладонью, сквозь тёмно-синюю сюртучную ткань, Сурьма ощущала не руку утончённого аристократа, а сильную мужскую руку с отчётливым рельефом крепких мышц. И ей это неожиданно нравилось.

Сурьму раздражало, что локоть Астата всегда был на отлёте – жених щепетильно оставлял между собой и невестой «корректное» расстояние, из-за чего Сурьма мысленно сравнивала себя с болонкой на поводке. Висмут держал её ближе, в этом было уважение к ней как к равной и какая-то общность, что-то дружеское, волнующее, почти интимное, чему Сурьма не смогла подобрать подходящего названия. И с Астатом она никогда столь явно не чувствовала, что её спутник не где-то далеко в своих думах, а здесь, с ней, пусть ему и не понять все изыски и прелести шляпок госпожи Теллурии.

Ярморочное веселье захлестнуло их сразу же, стоило только войти в украшенные разноцветными флажками ворота, завертело средь ярких огней, каруселей, смеха и гомона, окутало аппетитными запахами печёных яблок в карамели, мятных леденцов и жареных орешков. После шляпного салона они поужинали в ресторане неподалёку от главной площади и теперь гуляли по ярмарке, разглядывая прилавки с яркими затейливыми безделками и разнообразными сластями, заглядывая в матерчатые шатры, в которых устраивались весёлые состязания за приз.

Сурьма с восторгом озиралась по сторонам, дёргая терпеливого (или просто уставшего) Висмута то туда, то сюда. Сама она под конец дня тоже устала, да и плечи разболелись сильнее, но новая шляпка и фейерверк ярких впечатлений сделали своё дело: у девушки открылось второе дыхание, и сейчас ей казалось, что она запросто сможет прогулять здесь всю ночь, а утром как ни в чём не бывало приступить к работе.

Празеодим же вёл себя на удивление тихо: вышагивал чинно, словно журавль, высоко подняв подбородок, с достоинством и снисхождением поглядывая на суетящуюся вокруг толпу. Однако при виде «чёртового колеса» едва не устроил скандал, вытребовав билетов аж на семь кругов. Висмут хотел было возразить, что семь кругов – это же почти час катания, но потом подумал, что для него эти семь кругов – возможность часок отдохнуть от пригляда за отцом, и промолчал. Пока довольный старик кружил в подвесной железной кабинке меж мощёной городской площадью и звёздным небом, Висмут под руку с Сурьмой продолжили гулять по ярмарочным рядам.

– Ой, смотри, какая прелесть! – пальчики Сурьмы сжали руку напарника повыше локтя. – Талли будет в восторге! Господин, – обратилась она к лавочнику, – не подскажете ли, сколько стоит такой лягушонок? – она указала на стайку заводных принцев-лягушек в маленьких коронах, которые высоко подпрыгивали на прилавке и делали ловкий кувырок, приземляясь на задние лапки.

– Такого лягушонка, госпожа, нельзя купить, но можно выиграть, показав свою меткость, – щербато улыбнулся дородный лавочник, указывая Сурьме на выложенные перед ним револьверы.

– И куда нужно попасть? – Сурьма сунула Висмуту шляпную коробку с новеньким модным цилиндром из салона госпожи Теллурии и уверенно шагнула к прилавку.

Лавочник чуть посторонился, показывая на составленные в пирамиду на деревянном ящике жестянки:

– Три выстрела. Чтобы получить приз, нужно сбить все.

– Так это же просто! – обрадовалась Сурьма, положив на прилавок монетку. – Нужно лишь попасть в одну из нижних, и вся конструкция рухнет, верно? – азартно сверкнув глазами, она оглянулась на Висмута, с интересом за ней наблюдавшего.

– Верно, – согласился он, – всего лишь попасть.

– Да что тут сложного, – хмыкнула Сурьма, различив в тоне напарника скептические нотки, – до жестянок рукой подать, только слепец промажет!

Она взяла протянутый ей лавочником револьвер и, вскинув руку, встала к мишени боком, как ковбой с картинок приключенческих книг: спина прямая, словно аршин проглотила, подбородок задран. Прицелившись в левую нижнюю жестянку, спустила курок. Вылетевшее из дула ядрышко звякнуло где-то справа вверху, очень далеко от цели. Сурьма нахмурилась. Собравшись, хорошенько прицелилась и выстрелила ещё раз – опять мимо. Переступив с ноги на ногу, встряхнув правой рукой, вновь встала в «картиночную» позу, ещё сильнее напрягая плечи. И третья пуля так же не достигла цели.

– Дело в револьвере! – раздражённо фыркнула Сурьма, грохнув оружием о прилавок. – У вас прицелы сбиты! Специально, чтобы никто не попал.

– Не обижайте нас, госпожа, мы честные люди, не какие-то жулики! – обиделся лавочник.

– Так я вам и поверила! Здесь явно какая-то хитрость!

– На слово не верите, так сами проверьте, – лавочник шустро перезарядил револьвер и вернул его Сурьме, – если хорошо постараетесь, обязательно попадёте! – сказал он и протянул ладонь, требуя плату.

Сурьма сунула ему монетку, и тот вновь расплылся в щербатой улыбке:

– А не попадёте, так то не в наших прицелах беда, у нас-то всё как надо работает!

– Ах ты! – вскинулась Сурьма и осеклась, почувствовав, как Висмут, зайдя сзади, мягко обхватывает её за плечи.

– Руки вот так, – тихо произнёс он почти на ухо, поднимая обе её руки в направлении цели и смыкая её ладони на рукояти револьвера, – левой поддерживай ладонь правой. Ноги на ширине плеч, правая на полстопы впереди. Чуть присядь. Да, вот так. И не напрягай шею и плечи, – его ладони обхватили пальцы Сурьмы поверх оружия, направляя дуло в нужную сторону.

Висмут склонился ниже, чтобы лучше прицелиться, и Сурьма, почувствовав его дыхание на своей щеке, скосила на него глаза.

– Смотри в цель, – тут же поправил он почти шёпотом, – и, как будешь готова, стреляй!

Раздался хлопок, грохот, Сурьма дёрнулась, впечатавшись спиной в грудь Висмута. Она не думала, что была готова. Она даже не была уверена, что выстрелила сама: ей показалось, что курок нажал Висмут. Но пуля попала ровно в цель, обрушив пирамиду из жестянок, лишь одна нижняя осталась стоять. Висмут ещё раз спустил курок, сбив и её.

– Вот и всё, – сказал он, отпуская руки девушки и отступая от неё на шаг, – ты выиграла для Талли лягушонка.

– Ничего себе! – только и смогла выдохнуть Сурьма.

Этот выстрел неожиданно взволновал её настолько, что она забыла бы про свой приз, не напомни о нём Висмут. Сердце всколыхнулось новым, незнакомым жаром и заколотилось вовсю, а по коже под васильковыми рукавами побежали мурашки.

– Очень… очень волнующие ощущения, – сказала она Висмуту, вновь беря его под руку, – когда метко попадаешь в цель!

– О да, – согласился тот, загадочно улыбнувшись. – Кажется, седьмой круг был всё-таки лишним, – заметил Висмут, кивая на идущего им навстречу Празеодима.

Походка его была нетвёрдой, но на устах цвела блаженная улыбка.

– Ну он хотя бы доволен, – усмехнулась Сурьма.

И тут откуда ни возьмись, прямо им под ноги из толпы выскочил тощий мальчонка лет тринадцати, врезался в Висмута и растянулся бы на брусчатке, если бы Висмут не подхватил его за локоть.

– Гляди, куда бежишь, пацан, – незло пожурил он мальчишку, ставя на ноги.

– Да, господин, – мальчик испуганно хлопнул большими тёмными глазами, – извиненья прошу, господин! – и рванул было дальше, но Висмут его удержал.

Паренёк озадаченно на него уставился.