Увечные механизмы

– Кошелёк мой не хочешь вернуть? – спокойно спросил у него Висмут.

Большие, совсем ещё по-детски наивные глаза непонимающе моргнули, светло-золотистые брови поползли под козырёк замызганного кепарика, придавая острой скуластой мордашке ещё более невинное выражение.

– Я не буду звать жандармов, просто верни, что взял, – тихо, чтобы не привлекать внимание зевак, сказал Висмут.

Мальчишка дёрнулся, пытаясь вырваться, но пальцы Висмута держали его за локоть не хуже клещей. Делать было нечего. Воришка вздохнул, насупился и полез свободной рукой в оттянутый карман болтающихся на помочах слишком широких для него, но едва доходящих до щиколотки портков. Из кармана появилась упитанная серая крыса, которая была бережно перемещена за пазуху, а чумазая рука вновь вернулась в карман, извлекая краденый кошелёк.

– Воры-ы-ы-ы! – заголосил на всю ярмарку подоспевший Празеодим, – убиваю-у-у-ут!

Мальчишка выронил кошелёк, со всей силы пнул Висмута в правое колено и бросился наутёк, но дорогу ему загородил здоровый детина:

– А ну, куда пострекотал, шельмец? – пробасил он, раскидывая ручищи в стороны, чтобы не дать мальчонке проскочить.

Тот нырнул у детины промеж ног, проехался на пузе по гладким камням брусчатки, но встать на ноги не успел: его схватил один из жандармов.

– Ах вот ты где, сучёныш! – обрадовался усатый жандарм. – Кого на этот раз обжал, рассказывай!

Воришка съёжился в руках блюстителя закона, словно нашкодивший тщедушный котёнок, пойманный за шкирку, втянул в плечи тощую шею, зажмурился, ожидая оплеухи.

– Вон господина того, – пробасил детина, указывая на поднимающегося с подбитого колена Висмута.

– Господин жандарм, это недоразумение, – ответил тот, – я обронил кошелёк. Мальчишка его поднял и вернул, – он показал усатому свой кошелёк, – видите, он у меня, всё в порядке, никакого воровства не было.

– Да не покрывайте шельмеца, господин, – прогудел детина, – я ж видел всё! Вот он как вас ещё и лягнул, подлец!

– Всё в порядке, – повторил Висмут, хоть перед глазами ещё плясали красные вспышки из-за удара в больное колено, – это случайность.

– Да знаем мы этого шныря, – ухмыльнулся жандарм, – чай не в первый раз в участке! В работный дом его надо, да цепью за ногу к станку прицепить – в который раз сбегает! А кто ж батин долг будет отрабатывать, ну? – усатый тряхнул мальчонку за ворот рубашки. – Батя у него помер, долгов оставил, – пояснил он для Висмута, – а этот, вместо того, чтобы отрабатывать, вона чем промышляет! Розгами тебя надо, сучёныш, розгами! – пригрозил жандарм и поволок мальчишку прочь. – А вы отдыхайте, пожалуйста, господа, веселитесь – ночь-то вона какая хорошая стоит! – крикнул он через плечо.

– Зачем же вы так, господин Празеодим! – попеняла старику Сурьма, когда паренька увели.

– Я всё сделал верно! – категорично заявил Празеодим.

– Ладно, пойдёмте обратно, время уже позднее, завтра вставать рано, – вздохнул Висмут.

Возвращались они медленнее. Висмут заметно прихрамывал. Сурьма помнила, что он, бывало, хромал и раньше, поэтому списывать всё на произошедшее сейчас не стала. Видимо, была какая-то травма, которая время от времени его беспокоила, и мальчишка своим пинком вновь её разбередил. Сурьма долго молчала, прикидывая, как бы повежливее спросить об этом, но все вертевшиеся на языке фразы были не слишком-то деликатными, а любопытство бурлило и пенилось в ней, как кипящее молоко, поэтому она решила спросить как есть, по простому:

– Что у тебя с ногой, Висмут?

Они всё ещё шли под руку, и Сурьма почувствовала, как под её ладонью напряглись мускулы напарника.

– Я… – замялась она, – Может, я смогу чем-то помочь?

– Нет, – коротко ответил Висмут.

– Пуля у него там, – проскрипел Празеодим.

– Папа!

– Ещё с войны.

– Помолчи!

– Но так ему и надо.

– Уймись уже!

– Ведь если бы не…

– Да заткнёшься ты или нет?! – взорвался Висмут, резко останавливаясь посреди дороги.

Сурьма отпустила его локоть, Празеодим развернулся лицом к сыну и впился в него нахальным взглядом.

– А то – что? Здесь меня бросишь? Ну давай. Давай, отомсти мне за твою разваленную жизнь!

Сурьма заметила, как на окаменевшем лице Висмута заходили желваки, и поняла: дело принимает нешуточный оборот. Она осторожно коснулась его плеча, скользнула ладонью вниз по руке к его ладони, и Висмут стиснул её пальцы – неожиданно и сильно, но не причинив боли. Электрический разряд прошил её до самого плеча, но Сурьма даже не вздрогнула. Висмута, видно, тоже ударило, и он, резко вздохнув, словно очнувшись, пошёл дальше, обойдя Празеодима. Тот, довольный учинённым скандалом, посеменил следом.

– А почему мальчишка должен погасить долг отца? – прервала неловкое молчание Сурьма, пытаясь перевести тему. – Ведь после смерти заёмщика его долг аннулируется.

– В Метанале другие законы на этот счёт, – ответил Висмут. – Если отец паренька брал заём в городском банке, то после его смерти долг перешёл по наследству к сыну. А если наследник не в состоянии выплатить долг в течение установленного времени, его приговаривают к работам в пользу банка, пока заём не будет погашен. Мальчишка вряд ли грамотен, для таких – работа самая тяжёлая, грязная и вредная. Такая, за которую берутся либо отчаявшиеся, либо те, кого заставил суд.

– Бедняжка! – вздохнула Сурьма.

– Он заслужил наказание, маленький воришка! – из-за их спин подытожил Празеодим.

Вернувшись в поезд, Висмут запер отца в купе и ушёл в будку машиниста, не желая оставаться с вредным старикашкой в одном помещении. Колено кипело острой, почти нестерпимой болью, но пить эфир он не решался: рано утром в дорогу, а после обезболивающего внимание притупляется, а реакция – замедляется. Придётся потерпеть. Хотя казалось, что проще сдохнуть.

Висмут откинулся на спинку кресла машиниста, вытянул ноги и попытался задремать. Боль уснуть не давала. Спустя полчаса дверь в будку машиниста скрипнула, и в квадрате резкого света вокзальных фонарей появилась Сурьма. Она, как и Висмут, переоделась в рабочую форму, словно уже была готова выйти на маршрут. Вот только цилиндра не хватало, и волосы были забраны в небрежную косу – как для сна. Видимо, она уже легла, но что-то заставило её подняться.

– Ты чего не спишь? – поинтересовался Висмут, глянув на неё сквозь полуприкрытые веки.

Сурьма замялась, перехватила из руки в руку свой ПЭР.

– Я тут подумала… – робко начала она. – Ты прости, пожалуйста, но мне нужно спросить. Это важно. Можно?

– М-м-м, – прозвучало скорее утвердительно.

– Там правда пуля?

– Правда. Застряла в кости.

– Тогда я… я могу помочь.

Висмут выпрямился в своём кресле.

– Каким же образом? – недоверчиво спросил он.

Сурьма приподняла свой чемоданчик.