Увечные механизмы

– Спокойной ночи, – сказал ей Висмут, и она вновь против воли глянула на его губы.

– Добрых снов! – Сурьма улыбнулась натянуто и торопливо, а потом быстро скрылась в своём купе.

Закрыв дверь, она прижалась к ней спиной и несколько раз вдохнула как можно глубже и медленней.

«И всё-таки жаль, что тогда так и не узнала, какой же…»

Сурьма тряхнула головой, прогоняя из неё ехидный голосочек, – так резко, что стукнулась затылком о дверь.

«И поделом! Меньше всяких глупостей надо думать!» – пожурила она сама себя, потирая ушибленное место.

«И всё-таки – какой на вкус?..»

***

День был пасмурным и прохладным, но дышалось гораздо легче, чем всю предыдущую дорогу, и на Сурьму напала разговорчивость. Она щебетала без умолку, и Висмут, который был сегодня задумчивей обычного, слушал её вполуха, а иногда и не слушал вовсе, погружаясь в свои невесёлые размышления.

– Висмут! – требовательно окликнула его Сурьма, и он понял, что вновь потерял нить разговора и, видимо, пропустил какой-то вопрос. – Да что с тобой? Опять колено?

– Нет.

– Тогда отчего такой вид?

– Какой?

– Как будто ты пятизначные числа в уме перемножаешь. Я тебя утомила?

– Нет, Сурьма, нет, – как можно мягче улыбнулся он. – Прости, я отвлёкся.

– У тебя точно всё в порядке?

– Да.

– А куда ты второй день подряд пропадаешь перед выездом?

– Я… Мне нужно было отправить телеграмму с привокзальной почты.

– Висмут, – Сурьма серьёзно сдвинула брови, – мы с тобой друзья. Ты же знаешь, что можешь сказать мне всё что угодно? Если тебя, например, что-то гнетёт или тревожит. Может, помочь я буду и не в силах, но выслушать смогу всегда. Иногда это необходимо: с кем-то поделиться. Некоторые вещи держать в себе просто опасно!

Висмут бросил на неё внимательный взгляд. «А что, если… рассказать?» – заточенным лезвием мелькнуло у него в голове, но Висмут безотлагательно изгнал эту мысль, даже приглядываться к ней не стал. Некоторые тайны лучше держать при себе, не перекладывать их с больной головы на здоровую, как это сделал мастер Полоний.

Но оставаться для Сурьмы тем, кого она хочет в нём видеть, к кому привыкла и кем он ей нужен, он тоже больше не может. «Нужно потерпеть ещё два дня. Ещё два мучительных дня этой поездки, и всё закончится. То, что и начинаться-то не должно было…»

***

Прибыв в Фениламин, Сурьма твёрдо вознамерилась прогуляться по вечернему городу, в который в прошлый приезд выйти не удалось. Висмут отговаривать не стал. Он сдал все необходимые документы, осмотрел паровоз, переоделся и теперь ждал, прогуливаясь возле вагона, пока Сурьма наведёт марафет. Непроизвольно замер, едва ли не раскрыв рот, когда она, лучащаяся счастливой улыбкой, вышла на перрон в том самом васильковом платье с белым корсетом. Воспоминания нахлынули, подступили к самому горлу, закупорив гортань, на мгновение лишив и воздуха, и голоса.

– Я готова! – радостно сообщила Сурьма. – Что? – нахмурилась, неверно истолковав замешательство напарника. – Ах да! Эти дурацкие веснушки… Я совсем забыла! – озарило Сурьму. – Сейчас всё исправим! – сказала она, вытаскивая из сумочки серебряную пудреницу.

– Не надо, – Висмут, уверенно, но мягко перехватил за запястье её руку с пуховкой.

– Но почему? – удивилась Сурьма. – Веснушки чрезмерно простят.

– Кто тебе такое сказал?

– Астат.

В глазах Висмута промелькнула неясная тень досады и враждебности.

– Он ошибся, – в голосе послышалась граничащая с презрением прохладца, и предназначалась она не Сурьме, – они тебе очень идут.

– Ты так считаешь? – без доли кокетства обрадовалась Сурьма.

– Я в этом уверен.

Тихонько клацнула закрывшаяся серебряная пудреница.

– Тебе правда нравятся? Разве их не слишком много?

Висмут улыбнулся:

– Правда нравятся. Все вместе и каждая в отдельности. Ни одна не лишняя.

Сурьма заливисто рассмеялась и взяла Висмута под руку:

– Пойдём?

«Ты мне вся нравишься, дурочка, от макушки и до пяток. Ты мне слишком сильно нравишься! Настолько, что быть рядом с тобой невыносимо больно, особенно когда ты так близко, как сейчас, когда ты прикасаешься ко мне… Но если бы я мог заморозить эти мгновения, оставшись в них навсегда!..»

– Сурьма? – крикнули за спиной. – Сурьма!!!

Они обернулись одновременно.

– Никель! – воскликнула Сурьма и бросилась на шею молодому человеку в жилете технеция. – Как ты тут оказался?!

– Я здесь работаю! А ты?

– Я тоже! – и она радостно расхохоталась. – Не на вокзале, конечно, но – проездом по работе!

Пока эти двое обменивались краткими, переполненными восторгом репликами, Висмут разглядывал Никеля. Внешне юноша не слишком-то походил на сестру: он был долговяз – выше её на голову, лицо более вытянутое, подбородок острее, все краски – от волос до глаз и веснушек – бледнее, чем у Сурьмы. Но поведением они были очень похожи: своими импульсивными жестами, эмоциональной мимикой, смехом…

– Это мой новый напарник Висмут! – его имя, произнесённое Сурьмой, и её прикосновение к его руке, выдернуло Висмута из задумчивых наблюдений. – Висмут – это мой брат, Никель!

Никель пожал Висмуту руку, и проницательные, с лисьей хитринкой, светло-голубые глаза прощупали нового знакомого не хуже охраны на главном дивинильском вокзале. Висмуту показалось, что парень за эти пару секунд успел что-то заметить и сделать какие-то выводы. Потом Никель перевёл всё такой же инспектирующий взгляд на сестру и лукаво прищурился.

– Я закончил на сегодня. А вы здесь на ночь, верно? Предлагаю поужинать.

– Ты зовёшь в гости? – обрадовалась Сурьма.