Абортарий

Через метров двести въехал в лес, и тут же заметил впереди мост через реку. Резко затормозил. Как освобождение, пришла в голову идея, что пора и мне записаться в программу под названием – Исход Брюхоногих.

Было тихо, безлюдно, тревожно. Ночь наседала на одичавшую, неприкаянную местность.

Как только я прокрутил в голове всю картинку разбивания заградительных стоек, жуткий скрежет об металл, ощутил себя внутри летящего батискафа, с грохотом врезающегося в речную гладь, и медленно идущего ко дну, я решился. По крайней мере, мне так тогда казалось.

И в этот момент услышал стоны.

***

Иена шевелилась. Она оказалась жива. Разве это не чудо?

Я выключил фары и заехал глубже в лес. Заглушил мотор. Отовсюду накрыло стрекотом, шорохами, которыми полнился лес. Лихорадочно соображая, побежал к гипермаркету. Внезапно издали замаячили фары электрокара. Я запоздало упал в мокрую траву, но остался незамеченным.

Первое, что встретило меня внутри здания – запах. С трудом удерживая равновесие, я вырвал. То, что не успело сгореть при пожаре, вызванном авиакатастрофой, превратилось в сгнивший компост. В виду того, что помещение долгое время было закупорено, воздух источал жуткую гнилостную вонь. Прикрываясь рукавом, дыша через раз, я забежал на второй этаж. Там все было раскурочено, потолки обрушились, пропуская воду, солнце и птиц.

Наконец, посуетившись, разыскал складские помещения, закрытые со всех сторон, целые, изолированные. У морозильной камеры имелся даже свой отдельный генератор.

Который, как вы, тушки, успели догадаться – спустя полтинник лет оказался в пригодном состоянии.

***

Выбора не оставалось. Светом и электричеством снабжался лишь холодильник. Мороз сковал дальнейшее гниение мяса, отчего запах практически улетучился. Практически.

В данный момент тут, помимо работы моего личного калорифера, чернично-ягодное благоухание.

***

Иену я перенес в морозилку, во все глаза разглядывая и шарахаясь от каждого странного звука. Накрыл горкой одежд, найденных в соответствующем отделе. Несмотря на растерзанный кровавый вид, она получила лишь изрядное количество ссадин, порезов и ушибов. Потом, правда, обнаружилось, что еще сломана пара ребер и покалечена нога.

Курсы по надеванию ногой презерватива пошли насмарку.

***

Почему я решил, что самым приемлемым способом похоронить додж будет пресловутый Исход Брюхоногих? Не знаю. Я соображал тогда туго и туманно. И решения принимал скороспелые и необдуманные.

Кое-как вырулив к берегу, я дотолкал машину в реку. Тонула она медленно, нехотя, побулькивая и все всплывая. Наконец, когда крыша исчезла из виду, я отправился к гипермаркету.

Была уже глубокая теплая ночь. В лесу противно копошилась живность.

***

Первым делом я проверил, что Иена согрета и защищена. Воняло жутко, но она стонала скорее от боли, чем от ароматов. Я пытался себя в этом убедить.

Я вышел из камеры и с удовлетворением убедился, что из-за стеллажей и расположения в самой глубине маркета, свет совершенно не был виден с улицы.

Если в сумерках еще можно было маневрировать, то в кромешной тьме я постоянно натыкался на валявшийся мусор, стекло, битый кирпич. Грохот создавал неописуемый, как оглушенный бык. К тому же меня начало мутить от стоявшего запашка.

Я вернулся к Иене. Дожидаться рассвета.

***

Каждые полчаса я выходил из нашего убежища проверять, не светает ли.

С первыми лучами солнца я принялся за дело.

В алкогольном отделе взял водку, в бытовом – вату и влажные салфетки. Выволок Иену из прохлады холодильника, раздел. Целомудренно оставив лишь трусики и лифчик.

– Как же все болит, – тихо промычала. – Убей меня.

– Сейчас будет еще больнее, – предупредил, – вот тебе шарф, закуси его. Нужно потерпеть. Хорошо?

Она вяло кивнула. Не думаю, что она понимала, на что соглашалась.

И тут я принялся обливать и протирать ее водкой.

***

Практически сразу она потеряла сознание. Мне это было только на руку. Слушать приглушенные вопли – занятие не из приятных.

Вымытую, продезинфицированную, пахнущую спиртом, я без особого профессионализма одел ее в чистое белье, найденное на стеллажах, закутал в свитера и куртки – и занес обратно в камеру. Там еще накинул сверху одеял и пуховой комбинезон.

Шарф облил ядреными духами. Обмотал вокруг рта, и несколько флаконов рассовал по карманам. Вооружившись лопатой, занялся уборкой.

Сгреб в одну кучу напольный мусор, чтобы не создавать лишнего шума. Всколыхнулось облако пыли, мусор крошился и разваливался на мелкие кусочки. Жутко, что аж глаза вылезали, воняло в мясном и овощном отделах. Там расцвел пышный грибковый сад. Я выбрал ржавую и скособоченную садовую тачку. Загрузил в нее мешки с разваливающимися, трухлявыми и мерзко отдающими овощами. И вывез на улицу. Решил пока складировать у заднего крыла самолета, чтобы в будущем упрятать в лесу. Дорогу время от времени рассекали электрокары.

В течении дня овощной, фруктовый и мясной отделы были очищены.

Гораздо быстрее пошло бы дело, если б я просто сжег гниль. Но дым выдал бы меня с головой. Раскрывать свою среду обитания не входит в мои планы до сих пор.

***

Да, незадолго до того, как начать писать, Иена обрисовала реалии моего возвращения. Спирохет оставалось на миллион с лишком оплодотворений, и если жестко контролировать каждую беременную – есть шанс, что очередной мужичек таки появится на свет.

Что касается меня, то еще в преддверии Минетного Банзая радикальное крыло Женского Совета, та тройка лесбиянок, что из шкуры вон лезли, как бы скрутить меня в бараний рог, разрабатывали протокол на случай чрезвычайного происшествия. Он заключался в сковывании моего тела, кормлении через трубочки и вызывании искусственном эрекции посредством химических препаратов.

Вам это, туши, ничего не напоминает?

Протокол имел незамысловатое название – «Шланг».

***

А меня искали. Еще как искали. Вскоре после того, как я очистил гипермаркет, на дороге оживилось движение. Электрокары на небольшой скорости проезжали мимо. Неподалеку летали вертолеты, рыская местность. В последний раз меня видели перед указателем, а дальше мой след терялся.

Первую неделю заточения я и козявкой не выстреливал из холодильника.

И как хорошо, что я не успел вывезти гниль в лес. С высоты была бы заметна вытоптанная тропа от тележки.

Как припечет, становлюсь хитрым, аки черт, туши. Папа бы мной гордился. Тому, насколько далеко я эволюционировал от сибирского валенка.