Абортарий

Так вот, удовлетворенно сопя в две дырочки, я подвез Иену к библиотеке. Если позволительно дать такое вычурное обозначение хаотично разбросанным книгам в радиусе взгляда.

Горы печатной продукции валялись под ногами. Те крепыши, что не выскочили из стеллажей во время парковки самолета, покрылись слоем пыли и закруглились отсыревшими краями. Были и такие, что обгорели, но лишь частично – эти остатки можно смело вручать читать теперешним мужчинам.

Кстати, заметив впервые данную странность, я пришел к выводу, что пожар, вызванный крушением самолета, остановил дождь. Как еще объяснить не до конца сгоревший, пожеванный огрызок книги.

Додумавшись до этого, я почувствовал гордость за свое археологическое открытие.

***

Я подвез ее ближе к стеллажам. Вытягивая руку, она могла брать книгу, рассматривать титульную картинку, лишь затем пробегать глазами аннотацию. Первое и важнейшее впечатление должна была произвести именно титулка, содержание котировалось во вторую очередь.

– Да тут волшебные залежи, – восхитилась Иена, – а ты мне туфту одну подсовывал.

Мое дело – молчать и соглашаться.

Таким образом, в ходе инспекции, было отобрано около двадцати экземпляров, и сложено во вторую тележку, специально предназначенную для транспортировки книг.

– О боже! – чуть не выпрыгнула из тележки, заметив какую-то серию.

Любовно рассматривая титулку, Иена призналась, что раньше и в руки не брала книгу, предпочитая фильмы и сериалы. Максимум – по мотивам литературного произведения.

– Только сейчас я поняла, как глупо тратила время. Книгу читать – это как когда куришь. А смотреть по ней фильм – это когда тебе в рот вдувают сигаретный дым.

– Сравнение так себе.

– Это твой мозг так себе…

***

Затем мы совершили маленькое путешествие по закоулкам гипермаркета. По дороге нам часто попадались тележки – пустые, полупустые, загруженные. Явно оставленные в спешке, чуть ли не там, где их застал прилет самолета.

Мы пробовали угадать, кому принадлежала та или иная тележка. По товару, что лежал внутри, точнее, по тем распавшимся и рыхлым залежам, что некогда были товаром. Иена заверила, что раньше мужчины и женщины часто ходили за покупками вместе – выбирали, смотрели, сообща решали. Поход за продуктами являлся важной составляющей совместной жизни.

Мы огибали тележки, или отпихивали в сторону, или таранили далеко вперед – укатившись, они с лязгом ударялась об преграду.

Бетонный пол гулко разносил громыхание наших дребезжащих колесиков. В гулкой тишине, среди стеллажей, мы рассматривали брошенные и ржавые устройства складирования. Мрачно, пустынно, а вокруг массы лежалого и пропавшего товара, без людей утратившего какую-либо ценность. Ощущение тягостного одиночества сдавливало мне грудь.

Будто попал в прошлое, которое не блистало радостью.

Возле некоторых нетронутых тележек, покрытых пылью, под едва протиснувшимся солнечным светом, обозримыми очертаниями темнели пепельные хлопья. Знаки катастрофы, не пожалевшей и настигшей почти всех мужчин.

Взгрустнув, мы решили ехать обратно. У поворота Иена показала рукой в сторону входа.

– Эх, – вздохнула, – там наверняка сигареты когда-то продавали…

***

Фасадная часть гипермаркета не имеет удобоваримого названия. Встречая в прошлом посетителей стеклянной приветливой мордой, теперь она могла похвастаться покоробившимися металлическими остовам, вокруг которых гулял ветер. Груды колкого и хрустящего стекла скрывала разросшаяся не в меру трава. Прободав напольную плитку, он вольно дошла до касс, при этом нежно обвив колесики припаркованных тележек.

Если б не заросли – пространство гипермаркета находилось бы как на блюдечке для любой любопытной курицы на проезжающем электрокаре.

Возле бывшего входа я и нарыл сигаретный отдел. Иене повезло – много блоков сохранилось в целостности, запаянные в полиэтилен, скрытые обломками кирпича и обрушившимся пластиком.

Я тут же отнес ей находки. Радости были полные штаны. Но я сурово выдвинул ультиматум – курить она будет лишь во время туалетных поездок. Иначе морозильная камера превратится в затхлое и вонючее обиталище. И мне придется открывать дверь, чтобы проветривать. А волкам подобная гостеприимность должна прийтись очень по душе.

Скрепя сердце, она согласилась.

***

И вот однажды Иена меня спросила:

– Долго ты меня здесь продержишь?

– А тебе здесь не нравится? – наивно удивился.

– Правда, что ли? – завопила возмущенно. – Мне должно нравится торчать в морозилке с перебитой ногой?

– Тише-тише. Ты вольна идти, когда тебе захочется. Сейчас ты слишком слаба. Поправься немного.

Тогда она еще не знала, что я предусмотрительно закрывал двери.

– Вот мне уже хочется, – капризно заявила. – Отнеси меня к дороге, чтоб кто-нибудь подобрал.

– Там дождь.

– Оставь зонт.

– И скоро ночь.

– Не страшно. Не задавят.

– Зато волки могут сожрать. Они ночью выходят из лесу.

– Волки? – замялась Иена. Затем, подумав, сказала: – Давай тогда завтра утром.

– Утром обычно никто не ездит. И жарко очень, сплавишься.

– Вранье, – огрызнулась. – Признайся, ты не собираешься меня отпускать.

– Пока не собираюсь. Ты меня сдашь.

– Нужен ты мне сто лет.

– Тебе-то может и не нужен, а остальные хотят заполучить мое бренное тельце.

– Всегда есть вероятность, что я тебя сдам. Значит, ты никогда меня не отпустишь?

– Отпущу. Но позже.