Тяга к свершениям: книга четвертая

– Сходи в больницу, проверься, – спокойно сказал Роман.

– Надо будет действительно как-нибудь с работы отпроситься и обследование пройти, – согласилась с супругом Марина, и в зале снова повисла тишина.

– Как сегодня на работе день прошел? – спросил Роман. По его безучастному голосу и отстраненному выражению лица было видно, что спросил он машинально, мысленно находясь сейчас совершенно в другом месте.

– Не очень… Помнишь, я тебе про девушку рассказывала, которая у нас ребенка ждет?

– Эта та, что постоянно жалуется на свое самочувствие?

– Да не говори! Еще только на пятом месяце, а уже еле живая ходит! – вдруг в негодовании воскликнула Марина и, приподнявшись, снова села рядом с мужем. Большие глаза ее были широко открыты, а лицо выражало глубокое возмущение. Чувства захлестнули Марину и она, сама того не осознавая, хотела оказаться лицом к лицу с Романом; она ждала от него ответных эмоций, жаждала, чтобы он проникся ее переживаниями. – Только и страдает! Мне, помню, уже срок рожать подходил, так я вовсю носилась и сессию в институте сдавать умудрялась, а она придет на работу и охает. Все ей делать тяжело, тошнит бедную; в кабинете ей сидеть душно, окно откроем – холодно. Знаешь, уже раздражать это начало! А сегодня она снова на работу не пришла; после обеда позвонила и сказала, что ее сильно тошнит, и она будет оформлять больничный на неделю. А у нас на этой неделе как раз закрытие квартала – отчеты надо подбивать. И всю ее работу мне передали!

К концу речи в голосе Марины отчетливо зазвучали нотки сильнейшей обиды; она смотрела мужу прямо в глаза взглядом, взывающим к сочувствию.

– Но тебе же эти дни оплатят вдвойне? – поинтересовался у нее Роман, привстав на диване. Прежнее рассеянное и задумчивое выражение его лица пропало, а голос стал громче – видно было, что его задели слова супруги.

– Наверное, не оплатят, – коротко и настороженно ответила Марина.

Почти каждый раз, когда Марина начинала рассказывать Роману о своих переживаниях, связанных с несправедливым к ней отношением на работе, это заканчивалось непониманием с его стороны. Желая получить от него утешение, она слышала в ответ только упреки и раздражительные, порой даже гневные обвинения в свой адрес. Такие ситуации раньше возникали довольно часто, но со временем Марина научилась переносить обиды в себе, все реже заводила разговор о работе, делая это только тогда, когда уже просто не могла сдерживать накопившиеся тягостные чувства. Вот и сейчас она поняла, что снова спровоцировала негодование мужа, которое должно было вылиться в мучительные для нее расспросы, и жалела уже, что начала этот разговор.

– То есть, как не оплатят? Ты же в прошлом месяце также ее работу брала, и мне сказала, что за эти дни получишь двойную оплату, – спросил Роман, нахмурив брови. Лицо его приобрело серьезное, сосредоточенное выражение, мышцы на нем напряглись, глаза смотрели прямо на Марину.

– Я тоже так думала, но заплатили мне по стандартному тарифу.

– Ты узнавала почему?

– Я сказала начальнице, чтобы она оформила мне эту переработку, но та, наверное, ничего не делала, – быстро проговорила Марина, как бы оправдываясь перед супругом.

– В смысле?! Почему не делала? – Роман спрашивал все настойчивее, напряженно уставившись на Марину, так что их беседа стала уже походить на допрос.

– Ну, это же начальнице нужно идти в отдел кадров, там оформлять перераспределение обязанностей, потом в бухгалтерию… Видимо ей это просто не надо, – заключила Марина со всей возможной очевидностью в голосе, пытаясь показать мужу, что не понимает, почему он задал ей этот вопрос, ответ на который напрашивается сам собой.

Но в это мгновение в душе у Марины произошли странные, неожиданные для нее изменения. Высказав сейчас вслух эту мысль, все ее переживания многократно усилились. Она и до этого прекрасно понимала, что начальница просто забыла о ее просьбе пересчитать зарплату и в душе у Марины сидело чувство сильнейшей обиды и несправедливости. Но все это было лишь какими-то внутренними ощущениями, имевшими для нее расплывчатые, неконкретные формы. Сейчас же, когда она озвучила, проговорила эти мысли, с них как будто слетела дымка, туман, который придавал им нечеткие очертания. Все ее внутренние эмоции, вдруг стали отчетливыми, ясными, почти осязаемыми, но в то же время и невыносимыми в своей очевидности. Обида с необычайной силой вспыхнула внутри нее и сильно сдавила ей сердце. Голос Марины на последнем слове дрогнул, а на милом личике отразилась сильнейшая внутренняя боль.

Но Романа это осознание супругой сложившейся ситуации только еще сильнее завело. Он как будто нарочно дожидался момента, когда Марина как следует прочувствует всю свою обиду, когда ее внутренние переживания станут явными и усилятся, лишь для того, чтобы еще больше разжечь их.

– Естественно, что ей это не надо! – с желчной насмешливостью громко произнес Роман. – Вот сейчас родит эта девушка – и вся работа на тебя ляжет! Никто ее брать не будет, раз ты уже постоянно ее выполняешь. Это уже стало как само собой разумеющееся. И уж конечно начальница не побеспокоится, чтобы тебе зарплату повысить. Готовься к этому – так и будет!

Марина совсем оробела и с болью в душе смотрела на гневное лицо мужа. «Он смеется надо мной. Издевается, – думала она в этот момент. – Но почему?.. Как можно быть таким жестоким? Зачем он мучает меня? Зачем так настойчиво терзает мне душу?».

– А что я могу предпринять? – только и смогла беспомощно произнести Марина.

– Все в твоих руках! Сходи сама в отдел кадров и скажи, что работаешь за двоих, раз начальница не собирается этого делать.

– Ты что?! Меня никто там слушать не будет. Так бы все ходили с подобными просьбами… Надо, чтобы именно начальник обратился.

– Значит настойчивее надо с начальницей. Еще раз напомни ей… Или вообще откажись от лишней работы.

– Как это так, откажись?

– Не напрямую, конечно… Скажи, например, что свою доделать не успеваешь. Вот тогда она обратит на тебя внимания! Вот тогда она сама тебе предложит поднять зарплату, чтобы получить твою помощь. А пока ты покорно берешь на себя любую работу, не требуя ничего взамен, никто этого не оценит!

– Я так не могу… Я не такой человек… Ко мне все в коллективе, в том числе и начальница, хорошо относятся. Зачем я буду портить отношения?

– Конечно хорошо относятся! – язвительно ухмыльнулся Роман. – Ты там пол отдела одна тянешь, часто после работы остаешься… Да ладно, пусть не платят, если бы у тебя хоть какая-нибудь перспектива была. Но ведь ты сама говорила, что заместителем начальница поставила свою подругу, с которой вместе училась. Какое значение имеет это «хорошо относятся», когда тебя совершенно не ценят, а просто нагло используют: и денег не платят и не повышают! Да они просто плюют на тебя!!!

В негодовании Роман совсем вышел из себя и только закончив увидел, что глаза Марины блестели от наполнявших их слез. Ей было нестерпимо обидно слышать такие слова из уст мужа. Веки ее задрожали; в попытке сдержать слезы она плотно сжала губы, отчего на подбородке появилось две глубоких складочки, и он предательски запрыгал вместе с нижней губкой. Но все-таки Марина не заплакала; она отвернула голову в сторону и только когда моргнула, одна капелька выкатилась из переполненных слезами глаз и пробежала тонкой дорожкой по ее щеке.

Еще с минуту они сидели молча. Увидев слезы жены в Романе все перевернулось: лицо его не выражало уже прежнего возмущения, а преисполнилось болью и жалостью. Он смотрел на Марину сочувствующим взглядом; потом вдруг привстал, протянул к ней руки, и хотел было обнять, но Марина, поняв намерения мужа, остановила его своими руками и резко отвернулась еще дальше в сторону.

– Не надо. Мне так только хуже будет, – сказала она, и слезы снова задрожали у нее на глазах.

– Зачем ты мне все это рассказываешь? Чего ты от меня-то хочешь? – спросил Роман и бессильным, умоляющим взглядом посмотрел на Марину. – Я тебе советую, как поступить, но ты же меня не слушаешь! Вариантов целая куча, и я не раз озвучивал их тебе… Можно сказать, что у самой полно работы: не пыхтеть там одной до позднего вечера, а уходить вместе со всеми. Пусть тогда распределяет работу равномерно среди всех сотрудников… Или пусть оплачивают твою переработку. И ничего страшного я не вижу в том, чтобы еще раз напомнить начальнице, что она должна побеспокоиться об оплате твоей дополнительной нагрузки. Совсем не надо для этого с ней ссориться или ругаться – аккуратно, корректно, но настойчиво напоминать о себе, о том, что ты хочешь адекватной отдачи за свои старания… Но если ты не делаешь этого, не напоминаешь о себе, то все вокруг будут воспринимать твои старания как нечто само собой разумеющееся, не будут чувствовать, что они обязаны тебе, а наоборот им будет казаться, что ты обязана им; раз ты приветлива и отзывчива – значит тебе хорошо, тебя все устраивает.

– А тебя только деньги интересуют! – вдруг вспыхнула Марина. Ее душу накрыла протестная волна наболевших и на сто раз пропущенных через себя мыслей. – Если бы мне платили больше, то и проблемы бы для тебя не существовало. Тебе бы только повышение зарплаты или должности. Деньги – вот что тебя волнует!!!

Роман пришел в совершенное замешательство. Он был поражен высказыванием Марины, и сейчас только в этот самый момент впервые услышав от жены подобные упреки, понял, какое сильное взаимное непонимание разделяло их в этом вопросе.

– Ты думаешь, меня волнуют деньги? Ты думаешь, я не понимаю твоих переживаний?!! – пылко обратился он к супруге. – Это ты совсем меня не понимаешь!.. Разве я не говорю тебе каждый раз, чтобы ты просто не брала лишнюю нагрузку? Не надо оплаты, – прокричал он, – не надо повышений, просто не работай там одна за всех! Да уволься, в конце концов!!! Мне не нужно, чтобы ты получала больше денег; вообще не нужно чтобы ты работала, если только это позволит тебе не чувствовать себя обиженной. Я хочу лишь, чтобы ничто на свете не мучило тебя!.. Ты что думаешь, что я так настойчиво обсуждаю с тобой эту ситуацию, потому что мне нравиться смотреть за твоими страданиями? Да я таким образом лишь пытаюсь подтолкнуть тебя к действию, найти и обозначить причину твоей обиды, укоренившегося в твоей душе ощущения несправедливости, а найдя эту причину, стараюсь вместе с тобой выработать какое-то решение, чтобы устранить ее, исправить ситуацию… Я не могу спокойно смотреть на твои душевные обиды, не могу видеть твои страдания!!! Я переживаю за тебя также как за себя, и даже сильнее, потому, что если бы это произошло со мной, я бы смог защитить себя, но ты совершенно беззащитна и единственное, чем я могу тебе здесь помочь, так это советом как выйти из сложившейся ситуации!.. И именно это я и пытаюсь каждый раз сделать!

Сознание Марины, заполненное собственными на сто раз прокрученными мыслями и сформированными убеждениями отказывалось сходу поверить мужу, но что-то в глубине души, на уровне подсознания подсказывало ей, что все сказанное им – правда. Это внутреннее чувство принесло ей облегчение.

– Ага, помочь. Ха-х. Вот это помощь, – горько, но в этот раз совершенно не зло усмехнулась Марина. Слезы двумя ровными вертикальными струйками лились из ее опухших и раскрасневшихся глаз.

Роман приподнялся и снова попытался обнять супругу. Марина отвернулась, но уже не оттолкнула его, и когда он прижал ее голову к себе, то почувствовал мокрые горячие слезы на своем плече и шее. Он обнял ее еще сильнее.

В комнате установилась полнейшая тишина. Где-то этажом выше скрипнула кровать, и только сейчас Роман и Марина вдруг поняли, как, наверное, громко в этот поздний час раздавался их разговор. Роман выключил в комнате свет и лег под одеяло, на спину, обняв правой рукой Марину, которая свернулась как котенок, клубком у него под рукой и положила свою головку ему на грудь. Ей нравилось так засыпать, прижавшись к мужу поближе, и чувствуя себя в эти моменты в полной безопасности, защищенной, любимой.

– Вот я так лежу и думаю – все-таки нет на свете справедливости, – наконец произнесла Марина. Она говорила в этот раз тихо, почти без эмоций, сумев окончательно совладать с собой. – Мы тут в субботу выходили на работу. Почти всем в отделе начальница оплатила этот день по двойному тарифу, и только мне (да еще там одной женщине, которая уже ничего не делает и ей бы только до пенсии досидеть) сказала, что денег нет, что оплачивать не будет и чтобы я брала выходной в какой-нибудь другой день, хотя многие вышли всего на пол дня, а я как дурочка в субботу сидела до самого вечера.

Услышав эти слова жены, внутри у Романа снова все взбудоражилось. Его захлестнуло сильнейшее возмущение, негодование и обида за супругу. Он опять хотел сходу помочь Марине советом как следует поступать в таких случаях, как правильно выстроить отношения на работе, чтобы исключить подобные моменты, но остановился.

– Марина, давай ты больше никогда не будешь рассказывать мне про свою работу. Ладно? – обратился Роман к супруге. – Я очень сильно люблю тебя и мне тяжело, невыносимо тяжело узнавать все это, видеть твои переживания и понимать, что я ничего не могу для тебя сделать, осознавать свое бессилие! Я готов тебе помогать, готов решать твои проблемы, но если ты не слушаешь меня, если ты не собираешься следовать моим советам, не хочешь ничего предпринимать, чтобы изменить ситуацию – значит и мне ничего не говори. Своими сетованиями ты только напрасно мучаешь, изводишь меня!

– Хорошо, я не буду больше тебе ничего рассказывать, – поспешила заверить его Марина.

Она еще крепче обняла мужа, и ей стало легче. Ей не нужна была его помощь, она не хотела его вмешательства и не нуждалась в советах: она всю жизнь справлялась сама и сейчас тоже готова была смириться с окружавшей ее несправедливостью, готова была стойко перенести обиды. Марине нужна была только возможность поделиться с любимым человеком своими душевыми переживаниями, достаточно было, чтобы кто-то посочувствовал, пожалел ее, раздели бы страдания, как это делала ее мама, каждый вечер, гладя ей голову, лежавшую у нее на коленях. Понимание и сочувствие – это все, что ей нужно было для того, чтобы обрести душевное спокойствие.

Глава третья

Закон – есть инструмент. И так же как в случае с любым другим инструментом роль закона всецело определяется человеком его использующим. Человек и только человек волен придавать ему смысл, подобно тому, как топор в руках плотника становится предметом созидания, в руках защитника родины – орудием справедливого возмездия, а в руках убийцы – источником смерти.

I

На следующий же день Роман с Дульцовым, как и планировали, поехали договариваться о покупке леса, который собирались затем везти в Китай. У них уже было предварительное соглашение с владельцем одной лесопилки, находящейся в двухстах километрах севернее N-ска и этот выбор был отнюдь не случайным. Дульцов лично был знаком с ее владельцем и даже имел некоторый положительный опыт торговли с ним: одно время он уже возил его лес в Китай и неплохо заработал тогда, при этом качеством и ценой иностранные покупатели остались вполне довольны. В свою очередь, владелец лесопилки, зная по предварительным телефонным разговорам, с каким предложением едут к нему Дульцов с Романом и тоже заинтересованный в сотрудничестве с ними, принял их очень радушно и приветливо. Он устроил потенциальным покупателям экскурсию по своим владениям и даже организовал отличный досуг в виде посещения бани, в которой в тот же вечер сторонам удалось обговорить и согласовать все нюансы сделки. Подписав на следующий день договор, Роман с Дульцовым отправились назад.

Вернувшись в N-ск, друзья принялись организовывать поездку в Китай. В своих планах они думали решить все вопросы в течение месяца, но, как это обычно бывает, когда при планировании не учитываются непредвиденные обстоятельства, все несколько затянулось. Различных нюансов возникало по ходу дела превеликое множество. Сначала банк задерживал выдачу кредитных средств Роману, а без полной оплаты на лесопилке ни в какую не хотели приступать к отгрузке леса. Когда же банк перечислил деньги, выяснилось, что на железной дороге на ближайшее время все подходящие для перевозки вагоны уже зарезервированы и требуется подождать еще неделю. Дождавшись, наконец, пока появятся вагоны, Дульцов позвонил владельцу лесопилки с просьбой отгрузить товар, но и тут тоже возникли трудности: по договоренности друзья должны были забрать груз значительно раньше и, продержав его и так существенно больше обговоренного срока, владелец лесопилки, не дождавшись, отгрузил товар другому покупателю, так что потребовалась еще пара недель, пока он сделал новую партию для них. В итоге, к тому времени, когда груженые лесом вагоны оказались в N-ске, прошло больше двух месяцев вместо запланированного одного, но это не только не испортило друзьям боевого настроя, а наоборот, даже укрепило их дух: как только они осмотрели груз и убедились что с ним все в порядке, их волнения рассеялись и остались теперь где-то в прошлом, зато в настоящем был результат, который от всех преодоленных трудностей стал казаться еще более значимым, усиливая чувство внутреннего удовлетворения от проделанной работы и воодушевляя на новые достижения.

Почти сразу по прибытии груза, друзья отправили его по железной дороге до границы с Китаем, а сами решили ехать на машине Дульцова. От N-ска до Российско-Китайской границы было порядка трех суток езды, и они отбыли с таким расчетом, чтобы оказаться на месте как раз к приходу груза. Друзья выехали на рассвете, и ближе к полудню находились уже километрах в трехстах от города.