Семьи: книга третья

– То есть?

– Ну, например, снимаешь футболку и, прежде чем в стиральную машинку закинуть, понюхаешь ее. Просто так, без всякого смысла. Ты уже в любом случае решил ее постирать, вне зависимости, есть запах или нет, но все равно берешь и нюхаешь, не отдавая отчета, что делаешь, даже порой не замечая этого.

– Ха-ха! Или не вещи, а прямо подмышку свою понюхаешь. Есть такое.

– Точно-точно! Вспотел, к примеру, и взял себя понюхал. Вместо отвращения собственный запах вызывает у нас некоторый интерес. Мы нюхаем себя, свои вещи, когда в этом нет никакой необходимости. Это происходит бессознательно, в качестве самоидентификации. И нечто подобное проявляется у меня в отношении жены. Оля тщательно следит за собой, и поэтому я нечасто ощущаю запах ее пота, но, когда это происходит, он не вызывает у меня омерзения: наоборот – нечто вроде любопытства. Не то чтоб я прям балдел и внюхивался в ее потные вещи – это, конечно, не цветущие вишневые сады; но что-то занимательное проскакивает на мгновение, какие-то нотки интересные улавливаешь.

– Ты просто привык к запаху Оли, вот и все.

– Я думал об этом. Ничего подобного. На первом курсе университета я год жил с Кристиной и, по идее, тоже должен был привыкнуть к запаху ее пота, но он так и остался для меня неприятным, резким, отвратительным настолько, что, когда я ощущал его, у меня непроизвольно морщилось лицо. Мы с ней родные брат и сестра, у нас много одинаковых генов, и привычка не играла тут никакой роли – ее запах всегда был мне крайне неприятен… Останови здесь, – быстро вставил Юрий, увидев парикмахерскую, которую он уже несколько дней собирался и все забывал посетить.

Высадив друга, Ринат отправился к общежитию за Наташей. Вике он, по обыкновению, сообщил об очередной незапланированной командировке и теперь намеревался провести бурную ночь в компании любовницы, с которой первым делом поехал в магазин.

– Ай! Не делай так! – нахмурился Ринат, когда Наташа, скрестив кисти и выпрямив руки, звучно щелкнула десятком суставов.

– Хах! Что такое? – развеселилась девушка и, вывернув ладони, еще похрустела пальцами, с удовольствием вглядываясь в любовника, желая понаблюдать и позабавиться его раздражением.

Но, вопреки ее ожиданиям, в этот раз Ринат воспринял звуки совершенно спокойно и, вместо того чтобы возмутиться, отпустил на мгновение руль и сам выгнул пальцы так, что они произвели еще более громкий хруст.

– Да, я тоже любил так раньше делать. И, как видишь, у меня неплохо получается, – улыбаясь, заметил он Наташе. – Но перестал. А знаешь почему? Видела, наверное, что у пожилых людей пальцы часто скрючены в суставах? Иногда очень сильно.

– Хочешь сказать, это оттого, что они пальцами хрустели? – скептически ухмыльнулась Наташа.

– Отчасти да, – спокойно продолжил Ринат. – И самое печальное здесь даже не то, что это выглядит очень непривлекательно, а то, что стоит тучке набежать, атмосферному давлению чуть скакнуть, и пальцы так ныть начнут, что ни о чем другом думать не сможешь. Поэтому мой тебе совет – не изнашивай лишний раз свои суставы, – заключил он, остановив автомобиль возле магазина.

Быстро купив все необходимое и вернувшись в машину, Ринат обнаружил в кармане с ключами взятый с кассы чек. В таких случаях он не задумываясь клал лишние предметы на полочку передней панели, но вдруг какое-то неясное смутное предощущение всколыхнулось в нем: что-то изнутри как будто подсказывало ему, что в этот раз не следовало поступать подобным образом. Однако это предощущение возникло буквально на долю секунды и, не успев еще ясно проявиться, тут же бесследно исчезло, а взамен его Ринат почувствовал, что теперь непременно должен положить чек на полочку.

Глава II

Вечер в клубе оказался поворотным в жизни Вики. Известие о беременности любовницы Завязина, послужившей причиной полного разлада в семье друзей и поставившей их брак на грань развода, глубоко потрясло ее. Ситуация Полины со всей очевидностью проиллюстрировала Вике возможные последствия связи супруга с женщиной на стороне. Никогда прежде не смотрела она на измены мужа с этой точки зрения.

Вика начала жить с Ринатом с восемнадцати лет и на протяжении всего этого времени не переставала наблюдать его бесчисленные увлечения. Измены супруга были обидны ей, рождали возмущение и протест, но в то же самое время она понимала, что он любит только ее. Она видела это, еще больше чувствовала и потому не рассматривала любовниц мужа как угрозу браку. Похождения Рината на сторону сделались для Вики самым что ни на есть обыденным явлением, неотъемлемой частью ее избранника, их совместной жизни, и она даже не задумывалась о том, что супруг, заинтересовавшись другой женщиной, может уйти из семьи. Для нее это было непостижимо. Она являлась женой Рината, а он ее мужем, и это представлялось Вике неизменной константой, такой же незыблемой, как то, что днем светит солнце, и даже еще более основополагающей, ведь как ни крути, но с солнцем все же случаются затмения. Сама мысль о том, что измены супруга в конечном итоге могут обернуться разводом, привнесла бы в ее жизнь такое волнение, родила бы столь неимоверной силы эмоциональное напряжение, что подсознание ее начисто блокировало подобные соображения. Известные Вике случаи, когда мужья бросали семьи ради любовниц, казались ей чем-то далеким, почти нереальным, и она никогда не рассматривала их применительно к собственному браку. Но ситуация Полины в корне изменила ее мировоззрение. Это была не какая-то эфемерная семья – это случилось с ее знакомыми; и тем большее воздействие услышанное оказало на Вику потому, что стало совершенно для нее неожиданным: никогда бы не подумала она, что нечто подобное может произойти у Завязиных. Отчетливая ясная мысль, что связь мужа на стороне может вылиться в развод, завладела ею, кардинально трансформировав восприятие окружающей действительности. Измены супруга сделались для Вики не просто горькими, чрезвычайно обидными оскорблениями, а потенциальной угрозой семье – всему, что у нее было. Посеянное на плодотворную, взрыхленную бесчисленными случаями неверности Рината почву, это соображение начало стремительно разрастаться в ее сознании. Мысль об опасности любовных похождений супруга стала навязчиво преследовать ее, рождая постоянную тревогу и страх.

На протяжении двух месяцев Вика со все усиливающимися вниманием и опаской следила за мужем. Подозрительность ее теперь не имела границ. Она волновалась не только при каждом случае задержки Рината на работе или отсутствия в выходные, но даже по поводу сколько-нибудь необычного его поведения, и крайне встревожилась, узнав о незапланированной командировке супруга. На следующий день после обеда, не в состоянии находиться наедине со своими мыслями, Вика, оставив детей дома, пошла в гости к сестре, сообщив мужу, чтобы по возвращении в N-ск он первым делом заехал за ней.

– Ты на машине, что ли, в командировку ездил? – только сев в автомобиль, поинтересовалась она у Рината.

– Да. Вызвали срочно, и прямо с работы двинул.

– Что там случилось?

– Обходчику голень раздавило! Снова начали на нас валить: не так оборудование смонтировано, неправильно откалибровано… Тогда как он к этому станку ни малейшего отношения не имел, вообще не должен был там находиться. Я минимум пять нарушений производственной инструкции насчитал!.. – с ходу принялся рассказывать Ринат. Описываемое им происшествие действительно не так давно имело место на одном из подведомственных ему предприятий, и потому объяснения его звучали красноречиво и убедительно. Некоторое время Ринат делился подробностями, а закончив, тут же поспешил сменить тему: – С Юриком разговаривал. Сейчас за деньгами заедет.

– За синтезатор?

– Да.

– Ха-х! А мне Олька звонила. Хватает же людям наглости! Подсунули сломанный синтезатор и еще умудряются названивать по поводу денег, – возмутилась Вика, взяв с полочки на передней панели чек.

Взглянув в него, она почувствовала, как что-то оборвалось внутри, сознание смешалось, а затем вдруг яростное негодование и злость на супруга овладели ею.

– Что это такое?! – обратилась к мужу Вика.

– Что такое?

– Что это за чек?

– Не знаю. Просто чек, – растерянно проговорил Ринат, еще не успев понять причины, взбудоражившей супругу, но нутром чувствуя что-то неладное.

– Просто чек?! Четыре бутылки пива и пачка презервативов?! С кем ты был?

– Не знаю… Это не мой чек… Может, Артема. Когда мы с ним встречались, он покупал что-то.

– И чек тебе в панель положил?! Что ты врешь?! С кем ты встречался?!

– Да ни с кем я не встречался! – тоже вспылил Ринат.

– Чек пробит вчера вечером! Это у тебя командировки такие?!

– А-а-а… Наверняка его мужики с работы оставили… которых я подвозил… – машинально продолжил было оправдываться Ринат, но тут же замолк, почувствовав, что своими сбивчивыми несуразными объяснениями лишь усугубляет ситуацию.

– Хватит врать! С кем ты был вчера?! Говори! С кем ты был?! С кем был?!! – принялась как заведенная снова и снова повторять свой вопрос Вика.

Но Ринат уже ничего не отвечал, даже не смотрел на жену, хмурым пристыженным взглядом уставившись на дорогу. Понял он, что капитально попался: все было очевидно, и любые слова сейчас только бы навредили ему. Оставалось лишь терпеливо дожидаться, пока возмущение супруги не стихнет настолько, что можно будет инициировать примирение, в котором Ринат ни секунды не сомневался. Это было неизбежно – какая же могла существовать альтернатива?

– С кем ты был вчера?!! – не получая ответа от игнорирующего ее супруга, пришла уже в полное смятение Вика. – Как ты смеешь вообще?! Я на четвертом месяце беременности, а ты по девкам шляешься!!! – в бессилии прокричала она. Слезы отчаяния выступили у Вики на глазах, и она отвернулась от мужа к боковому окну. Страх, тот новый всепоглощающий страх, который два месяца томился и зрел в ней, подошел сейчас как никогда близко, сделался до ужаса реальным, и она не находила ничего, что способно было хоть в какой-то мере унять его.

После того как супруга замолчала, Ринат смог несколько успокоиться и сосредоточиться на собственных мыслях. «Как я умудрился оставить чек в машине?!» – принялся досадовать он на свою неосторожность, вовсе не понимая, что сделал это хотя и бессознательно, но вполне намеренно.

Накануне у магазина, когда Ринат, обнаружив в кармане чек, собирался по привычке положить его на полочку панели, мысль о возможной опасности начала проявляться у него, но тут же оказалась подавлена. На подсознательном уровне он чувствовал, что для сохранения привычных столь удобных ему поведенческих стереотипов следовало непременно поступить как всегда – оставить чек в машине, пусть даже это могло обернуться тем, что супруга узнала бы о его встрече с любовницей.

Измены были одной из главных составляющих жизни Рината, и он никогда не рассматривал их как нечто предосудительное. Он любил Вику и тот семейный уют, который давал союз с ней, но союз этот по большей части был возможен именно потому, что супруга мирилась с его нескончаемыми приключениями на стороне. Конечно, Рината тяготили конфликты с женой относительно случаев его неверности, однако они, по сути, представляли собой лишь обычные ссоры и никоим образом не угрожали семейной жизни. Вика принимала и прощала мужу все измены, и такое условие было абсолютно необходимо ему. Возможность при случае заниматься сексом с другими женщинами являлась зоной свободы Рината, которая не должна была ущемляться. Он не задумывался над этим прямо, но на уровне подсознания данный принцип был для него одним из основополагающих.

В глубине души Ринат понимал совершенно отчетливо, что выкинуть чек означало ограничить себя, свою свободу, положить начало пагубной тенденции следить за тем, чтобы супруга не узнала об изменах, которая привела бы к постоянному внутреннему напряжению, и, предвосхищая это, подсознание его тут же встало на страже привычной комфортной модели поведения. Как только перед ним возник вопрос: выбросить чек, чтобы избежать возможной ссоры с женой, или оставить его в машине, допуская конфликт, но при этом сохранить свою свободу, свои поведенческие стереотипы, а заодно в очередной раз напомнить супруге и отстоять свое право на секс на стороне, – он тут же принял решение. Все это произошло в одно мгновение на подсознательном уровне, когда у Рината только начала проявляться мысль о том, чтобы выкинуть столь компрометирующий его чек, и, сразу подавив ее, он неосознанно, но уже намеренно положил его на полочку панели.

Глава III

Переговорив по телефону с Ринатом, Юрий незамедлительно отправился к другу. Ситуация вокруг синтезатора, тянувшаяся уже полтора месяца, очень нервировала его, и он хотел скорее покончить с ней.

Синтезатор Саше подарил на день рождения дедушка, желая подвигнуть внучку к изучению музыки. Загоревшись идеей, Юрий записал дочь в музыкальную школу, однако очень скоро выяснилось, что от родителей требовалось не только три раза в неделю водить туда ребенка, но и делать по вечерам кучу самых разных домашних заданий, в которых ни он, ни Ольга не разбирались вовсе. Для них, не имевших никакого музыкального образования, не знавших нотной грамоты и впадавших в недоумение от одного только слова «сольфеджио», это означало учиться вместе с дочерью и было абсолютно неприемлемо. В свою очередь, и Саша не проявила ни малейшего интереса к музицированию, так что после нескольких занятий родители перестали водить ее в музыкальную школу, на чем все и закончилось.

Оказавшийся бесполезным синтезатор пылился в зале за диваном, и супруги подумывали продать ненужную технику по объявлению, но полтора месяца назад Вика, побывав в гостях у подруги, выразила намерение купить его, естественно, с определенной скидкой. Обрадовавшись предложению, избавлявшему от необходимости размещать объявления и искать покупателя, Ольга рассказала об этом Юрию, который, хотя и не горел желанием пускаться в материальные взаимоотношения с друзьями (и в особенности с Гатауллиными), все же дал свое согласие: идея немедленно продать синтезатор тоже приглянулась ему, да и цена вопроса была небольшой. Но, вопреки чаяниям супругов, сложности возникли с самого начала.

Через несколько дней Гатауллины забрали синтезатор, а вечером Ольга сообщила мужу, что вместо оговоренных шести тысяч друзья оставили только одну, пообещав отдать остальное в ближайшее время. Поняв, к чему клонится дело, Юрий обрушился на супругу с критикой за то, что она согласилась на подобное условие, в мрачном предчувствии ожидая еще больших проблем, которые не преминули последовать.

Прошла неделя, затем другая, а друзья не только не возвращали долг, но и вообще не давали о себе знать, даже не пытаясь объяснить причину задержки. Юрий, отличавшийся особенно рачительным отношением к семейным финансам, стал давить на супругу, чтобы та напомнила Вике про их обязательства, однако, позвонив подруге, Ольга услышала только об очередных непредвиденных трудностях и обещание вернуть долг на днях. Так прошло еще две недели, в течение которых Ольга под нажимом мужа несколько раз созванивалась с Викой, постоянно слыша одно и то же, пока та в конце концов не огорошила ее сообщением, что синтезатор сломался.

Синтезатор был на гарантии, и пришлось ждать, когда друзья сдадут его в магазин, после чего Ольга вновь обратилась к Вике за долгом, но та, пожаловавшись на финансовые трудности, опять попросила отсрочку. Это привело Юрия в крайнее негодование, и, потеряв всякое терпение, он позвонил Ринату. Меньше всего хотелось ему ввязываться в это дело, но, зная кроткий и уступчивый характер жены, попросту неспособной противостоять наглой хваткой натуре Вики, он вынужден был вмешаться. Ринат же сообщил, что готов вернуть долг хоть сейчас, если друг приедет за ним, и он сразу поспешил к Гатауллиным.