Холодный путь к старости

ПОВОРОТ

«Противник полезен только в одном случае, если он предает своих»

Сапа думал о спасении своего тела, желавшего хорошо кушать и удовольствоваться. Нужны были деньги, и деньги немалые.

«Хорошую работу в маленьком нефтяном городе может предоставить только мэр или Генерал, руководящий здешним отделением нефтяной компании, – как одержимый размышлял он об одном и том же. – К мэру на поклон не пойду слишком испорчены отношения. К Генералу самому обращаться нельзя, надо, чтобы кто-то рекомендовал, иначе хорошей зарплаты не видать. К предпринимателям идти смысла нет, поскольку они кормят хорошо только себя: продавцы получают по паре тысяч в месяц. Ездить в другой город на работу по вахте, не хочу. Не мальчик. Надо сблизиться с Матушкой. Возможно, она возьмет меня помощником…»

Подобные мысли долго бродили по Сапиным извилинам, то погружались глубоко в мозговые складки, отвергая союз с Матушкой, то всплывали на их буграх и неслись, словно бесшабашные серфингисты по крутым волнам, находя в союзе с Матушкой волнующее продолжение карьеры. Так совершалось многократно, прежде чем он позвонил Матушке.

Разговор состоялся, и был как бы ни о чем, похожий на многие телефонные пересуды, когда люди долго общаются, чтобы не скучать. Лишь в конце Сапа задал главный вопрос, с интонациями, заявляющими о необязательности ответа, чтобы чувствовалось, будто у вопрошающего и так много дел и хлопот и он раздираем разного рода перспективными предложениями:

– Матушка, при вас, при нынешней должности, должен работать помощник. Хороший помощник, моего уровня. Пока я не при деле, но это долго не продлится. Слишком много звонков, поэтому если надумаете, то выкладывайте ваше предложение быстрее…

Далее, до самого прощания, они опять говорили о разных политических пустяках, но Матушка дурой не была. Она понимала, что Сапа в трудном положении, какую бы важность на себя не нагонял. Работать вместе с ним Матушке льстило. Чтобы сам Сапа ей прислуживал – об этом она мечтала, как многие мечтают о дорогих машинах при пустом кошельке, но натура у Матушки была занозистая и мстительная. Ее терзала обида, что Сапа натаскивал на политическом поприще этого смерденыша Алика и натаскал до той степени, что за несколько месяцев популярность Алика достигла популярности самой Матушки и многие ее приверженцы и потенциальные избиратели отвернулись от нее.

Матушке требовался совет.

Ближайшим соратником Матушки была Харева. Именно к ней и обратилась Матушка…

***

– Знаешь, Харя, хочу такого помощника, как Сапа, – по-свойски сказала Матушка. – Мои силы удесятерились бы, появилось бы столько новых идей, что Хамовский бы иззавидовался.

– Не торопись, Матя, – засомневалась Харева. – Он еще недавно был врагом. Возможно, его предложение – провокация.

– Какая провокация, Харя? – укорила Матушка. – Человек без работы уже несколько месяцев. Его жена без работы.

– Матя, так просто прощать нельзя, – сказала Харева. – Помнишь сказку о змее, которую крестьянин снял с горящего дерева. Она укусила спасителя. «Такая моя природа!» – ответила она, уползая.

– Думаю, ты перестраховываешься, – засомневалась Матушка. – Ты, Харя, я, Сапа – это старая команда. Мы приехали в город одними из первых. Если не с первой волной переселенцев, так точно со второй. Мы уже этим близки. Ты ж знаешь, первый вопрос, который задает северянин северянину: «Сколько лет ты на Севере?» Кто назовет меньший срок, тот вроде как не котируется. Алик приехал в маленький нефтяной город намного позднее, чем мы. Это отдаляет его от Сапы. Эту пропасть ничем не завалить, никакими экскрементами, которые Алик льет на стариков.

– Возможно, ты и права, – согласилась Харева. – Тогда надо по-бандитски. Свяжем его с нами кровью Алика. Так поступают все нормальные люди.

– Кровью?! – испуганно спросила Матушка, зная неуправляемый уголовный характер Харевой. – Ты уголовщину предлагаешь, Харя?!

– Волнуешься, как девушка от первого свидания! Матя! Кровью – в переносном смысле, конечно, – объяснила Харева. – Надо с помощью Сапы подставить Алика под ложную информацию.

– Сапа согласится. Ему деваться некуда. Он готов проститься с журналистиком, – согласилась Матушка. – Но как все осуществить?

– Что думать?! – восхитилась Харева. – Я попрошу Сапу организовать мне встречу с Аликом для важного разговора. Сапа согласится, а Алик откликнется.

– Какую информацию будем сливать? – спросила Матушка. – Алик осторожно работает.

– Есть одна идейка, – интригующе ответила Харева …

***

Плывя на мощных волнах народного гнева, можно на равных поспорить с представителями пены и, глядишь, что-то урвать. Это качество стало главным в характере Матушки, о нем мало кто догадывался, потому что не хитрый – только глупый. Глупой Матушка не была. Алик в свое время тоже любил Матушку и восхищался, слушая ее рассказы:

«Ох, помню, как в феврале после начала перестройки медицина вышла на улицу, на первую в истории маленького нефтяного города забастовку! Получали – совсем ничего. Я тогда была председателем профкома. Мы построились в колонну. Каждое отделение подготовило транспарант, один из них гласил: «Полсапога – наша зарплата!» Соблюдая порядок, мы двинулись к исполкому.

Меня выдвинули на ведение переговоров. Там присутствовали как руководители города, так и представители тогда еще государственного предприятия «СНГ». Разговор состоялся бурный. Я им такого жару задала, что зарплату повысили».

Понимание приходит позднее. Работая в архиве, Алик случайно наткнулся на документ тех лет: постановление председателя Совета, то есть Сапы, и Главы администрации, то есть Бабия:

«Выделить 1384 тыс. рублей из городского бюджета на покупку легкового автомобиля для работника больницы Матушкиной. Шестьдесят процентов этой суммы выделяется безвозмездно, остальное оформляется как беспроцентная ссуда…»

«Вот так номер, – подумал в тот момент Алик. – Покупной лидер. Картину гонит наше руководство. Публичная конфронтация с властью оборачивается очень даже прибыльным общением. Видимо, столько стоил компромисс, достигнутый Матушкой при ведении переговоров за подъем зарплаты. Интересно, сколько она уступила в зарплате медикам за личный автомобиль…»

После этого чувства Алика к Матушке охладели, остался спокойный интерес исследователя, рассматривающего под микроскопом опасную бактерию, сильно похожую на полезную…

– Матушка, – говорила его жена Роза, поднося трубку, и это всегда было неожиданно. Он сам не знал почему. Он даже не знал, хотел ли разговаривать с этой облеченной властью женщиной, которую иной раз сравнивал с ужасной спрутообразной ведьмой из мультипликационной сказки «Русалочка». В этом соотнесении не было ничего присущего именно Матушке. Этот образ Алик распространял на всех излучавших тягостные ощущения крупных женщин.

Матушка тоже хотела украсть голос, его голос, как та ведьма. Она хотела, чтобы он писал за нее, писал о ней. И чем больше, тем лучше. От нее тоже разило уверенностью и угнетающей изворотливостью народного лидера, стремящегося любыми путями остаться на плаву. Но такова суть игры в политику. Народу обещают, народ голосует, голосует за образ, а не за дело. Вдохновляющий обнадеживающий образ – в этом весь секрет, а одинаковые по образу звери сбиваются в стаи.

НАЖИВКА

«Охотник должен быть умнее жертвы, иначе он сам становится жертвой»

На кухне Сапы висела интимная полутьма, сравнимая со скрытной освещенностью, даримой капризной свечой уединившимся влюбленным, но влюбленных на кухне у Сапы не было, а проистекал свет не от сгоравших в кислороде восковых или парафиновых испарений, а от раскаленной пружинистой вольфрамовой нити небольшой настольной лампы, принесенной Петровной на кухню. Потолочная лампа темнела, как некрашеная новогодняя игрушка. Вокруг кухонного стола, в центре которого стояла тарелка с жареной рыбой, сидели Сапа, Петровна, Алик и Харева. Они говорили и шевелились и портили интимную полутьму. Сумрак, изрезанный светом и обогащенный движущимися тенями, вился вокруг собравшихся, как темное создание чуждого мира.

Петровна подошла к телевизору, чтобы выключить его в преддверии начинающейся беседы, но была остановлена мягким басом Сапы:

– Телевизор пусть работает, у меня подозрение, что тут все прослушивается.

Сапа в последнее время взялся регулярно произносить эту фразу при Алике, чтобы тот не обвинил его в том, что тайные разговоры на кухне вдруг стали известны посторонним. Так Сапа оставлял себе лазейку для маневра.

– Да что вы выдумываете? – в который раз спросил Алик.

– Что выдумывать? Оборудование у них есть, я точно знаю, исполнители есть, интерес к нашим разговорам есть. Могут прослушивать запросто, – ответил Сапа. – Давай, Харева, выкладывай, что хотела сказать.

– Плата за детей в детских садах завышена, – почесала грудь Харева. – За родителей обидно. Работают, горбатятся, а их обирают.

Тему Харева выбрала не случайно. Она знала про конфликт Алика с начальником Управления образования, и это работало на хороший клев с его стороны. Кроме того, интерес Алика к плате в детских садах был очевиден и высказан на страницах «Дробинки»:

«Бюджетное Управление образования частным порядком увеличило плату за место в детских садах в два раза. Газета «Д» для защиты интересов горожан предприняла попытку узнать подноготную данного повышения. Но сотрудники Управления образования наотрез отказались прокомментировать содеянное. Начальник Управления образования, Сирова, защищенная депутатским мандатом, бросила телефонную трубку…»

В костер этого интереса и решила бросить дровишек Харева.

– Конечно, плата за место в детских садах завышена, – отреагировал Алик. – Во-первых, по закону плата не должна превышать двадцати процентов фактических затрат. Во-вторых, подробную калькуляцию фактических затрат Управление образования не предоставляет, как мэр не дает подробную калькуляцию бюджета. Указываются расходы по общим статьям, а по ним невозможно судить о конкретном использовании конкретного рубля.

– Так вот, Алик, я тебе сейчас могу рассказать, как обстоят дела по родительской плате в конкретном моем детском саду, – ответила Харева. – Я сейчас тебе назову очень конкретные цифры…

Случайности не случайны, какую информацию они несут, человек обычно не осмысливает. Перед визитом к Сапе иссякла энергия в батарейках диктофона. Запасных Алик не имел, магазины закрыты. «Как на охоту идти, так собак кормить», – говорила ему мать, глядя на это качество сына, но ее упреки ни к чему не привели. Точнее почти ни к чему. Алик со временем стал более предусмотрительным, но приобретенное не есть врожденное, и предусмотрительность часто давала сбои. Так и в этот раз. Слова Харевой записать было не на что.

– Вот смотри, – интригующе продолжала Харева …

Цифры, слетавшие с языка, Харева фиксировала на листе бумаги, складывала, делила, умножала и в итоге сделала вывод: