Эффект безмолвия

– Надо обернуть всю его борьбу против него самого, – сказал Хамовский. – Приклейте ярлык сведения личных счетов. Просмотрите все его материалы подробно и докопайтесь до любой мелочи. Его не должно быть на месте главного редактора. Справитесь?

– Справимся, Семен Петрович, – мягко проговорил Квашняков и кивнул головой. – Ошибки есть и у классиков. Пришьем ему нарушение журналистской этики, профнепригодность и – с работы. Кто его возьмет?

Раздался стук в дверь.

– Кто там? – крикнул Хамовский.

Дверь открылась. Показался Бредятин.

– Ты-то нам и нужен, – энергично приманил рукой Хамовский. – Говори свои предложения по Алику. Продумал?

– Надо и в трудовую ему хорошую запись сделать, – заботливо подсказал Бредятин, присаживаясь к столу. – Но все должно быть законно.

– Закон мы обеспечим, – Хамовский стукнул ладонью по столу. – Суд он проиграет…

– Как в коллективе телерадиокомпании? Работа идет? Разлагаете? – спросил Хамовский.

– Алика уже никто не поддерживает, даже те, кого он принимал на работу и продвигал по службе. Даже те, кому он за квартиры у вас ходатайствовал. Вокруг него остались немногие, кого перещелкать как блох, – принялся энергично докладывать Бредятин. – Задрин оказался правильным назначением. Настоящий неформальный лидер.

– Что у нас получается, – принялся вслух размышлять Хамовский. – Все работники больницы против Алика. У нас есть письмо председателя их профкома. Но этого мало.

Хамовский набрал короткий телефонный номер, включил громкую связь и крикнул:

– Инга, соедини с Прислужковым.

А спустя короткое время в телефонную трубку отдал приказ:

– Слушай, Олег Морисович, надо подготовить обличительный текст против Алика и собрать под ним подписи всех медицинских работников. Это позволит нам вмешаться в дела телерадиокомпании. Такова ваша часть работы.

– Сделаем, Семен Петрович, – раздался искаженный телефоном голос Прислужкова. – Проведем агитацию, собрания в коллективах, многие возмущены деятельностью Алика. Я думаю, проблем не будет.

Хамовский отключил телефон и продолжил раздавать задания:

– Вы, Александр Васильевич, и вы, Михаил Иудович, организуете собрание коллектива телерадиокомпании. Нам необходимо собрать подписи для внесения изменений в Устав и проголосовать за снятие Алика с должности.

– Сделаем, – добродушно, словно детский сказочник, произнес Квашняков. – Заставим людей высказаться, пусть Алика забросают грязью так, чтобы сами не смогли отмыться. Эту технологию я уже применял. Грязь сплачивает людей.

– Тогда что мы имеем? – спросил сам у себя Хамовский и сам же ответил. – Медики, против которых он выступал – против. Сотрудники телерадиокомпании – против…

– Семен Петрович, извините, но надо, чтобы атаки и изнутри, и снаружи опирались на единую цель, – эмоционально вмешался Бредятин. – Мы должны бить в некомпетентность Алика, как журналиста. Все-таки мы дело имеем с «Золотым пером России». Вот что надо разрушить. И в Союз журналистов должно быть направлено серьезнейшее письмо с целью дискредитации, лишения звания и наград.

– Молодец, – похвалил Хамовский. – Но я думаю, что нам не нужен Союз журналистов. Это сложно. Надо дискредитировать его как руководителя – тут у него нет заслуг. И надо остановить его сейчас, до выборов губернатора Ямала. Мне пришел приказ из округа: прекратить скандал любыми средствами.

Хамовский опять включил громкую связь:

– Инга, вызови ко мне Хиронову.

Едва немытая голова Хироновой показалась в дверях, как Хамовский произнес:

– Проходите к нам. Вам надо подумать, как отстранить Алика от работы и сделать это в рамках закона.

– Отстраним по причине конфликта интересов, – ответила Хиронова.

– И сохраним ему заработную плату, – поддержал Квашняков. – Алик деньги любит. Эта формулировка успокоит его. Возможно, он даже не будет подавать протест. Будет заниматься своими делами, да деньги получать. Я бы и сам был не против.

– Здесь не все так просто, – обострил Хамовский. – Вы хорошо подумайте.

– Хорошо, – повторила Хиронова.

– И, наконец, надо отвлечь Алика на период подготовки наших мероприятий, – обобщил Хамовский. – Надо посылать ему побольше запросов, чтобы занять и внушить ему надежды на то, что все будет хорошо. Он же написал в своем интервью «Тюменским известиям», что всегда выходит победителем. Пусть получит. Жаль, что никто из нас не близок к нему, чтобы навешать лапши на уши…

И вот у Квашнякова появился шанс исполнить пожелания Хамовского насчет лапши и близости, а потом отчитаться в выполнении еще до назначения заместителем главы маленького нефтяного города.

***

Но Алик слишком хорошо знал своего бывшего газетного начальника.

Квашняков, не пускавший на полосы газеты маленького нефтяного города его лучшие материалы, за которые Алик впоследствии получал награды в Союзе журналистов,

Квашняков, публиковавший на страницах газеты оскорбительные материалы и анонимки, в которых он уничтожал имидж Алика,

Квашняков, снявший даже его портрет с Доски почета газеты маленького нефтяного города,

Квашняков, обладавший неистощимым запасом ненависти против него, не мог хвалить его без особой причины.

Алик внимательно смотрел на своего врага, корчившего перед ним маску друга, восхищенного и умиленного, предлагающего помириться с Хамовским.

– Было бы хорошо, – недоверчиво, но успокоительно согласился он.

– Ведь смотри, – продолжил Квашняков. – Ты самый лучший журналист в городе. Ты для этого города сделал больше всех. И тебя же и гнобят. Надо эту проблему решать. Надо мириться с Хамовским…

Квашняков принялся хвалить Алика настолько неправдоподобно, что Алик еще более укрепился в своих предположениях относительно крепкого заговора против него. Враг проявляет дружелюбие, лишь заманивая в западню.

СМЕРТЬ ГЛАВНОГО БУХГАЛТЕРА

«Если не можешь поддать газу, не суди себя понапрасну: любая машина изнашивается, требует ремонта, а то и вовсе мусорной свалки».

Ворох бухгалтерских бумаг, не получивших оценки и внимания главного бухгалтера, все рос и рос… и точно в день смерти Пупик в телерадиокомпанию маленького нефтяного города вошли две темные фигуры. Одна – одетая в серую норковую шубу, поверх которой смотрело в мир изъеденное морщинами лицо дьяволицы. Другая – прикрытая черной дубленкой, украшенная мужским лицом воскового цвета. Таковы были проверяющие контрольноревизионного управления, направленные Хамовским для поиска фактов на увольнение Алика.

Дьяволица имела изящную фамилию Болонских, и в ее едком взоре читалось, что и капли его достаточно, чтобы проделать дыру в любом отчете. Молодого начинающего ревизора звали Калкин, и он неоднократно проверял телерадиокомпанию маленького нефтяного города и почти ничего не находил, что, на первый взгляд, делало его безопасным.

– Распишитесь в приказе, что ознакомлены, – Болонских положила перед Аликом приказ о проверке.

– Хорошо, – сказал Алик. – Только оригинал я оставлю себе, потому что завтра мы его направим в прокуратуру.

Взойдя на пьедестал сложно отказаться от позы. Алик не мог допустить, чтобы враг счел его слабым. В прокуратуру можно не писать, но пригрозить надо.

Проверяющие ушли. Алик посопротивлялся, но проверку удалось только отсрочить, примерно на неделю.