Живой мертвец

– Башуцкий! Здравствуй! – ответил Башилов. – Что вчера делал?

– Что? Продулся! Ха – ха – ха! Сегодня отыгрываться буду! Греков звал! У него чуть не ассамблея готовится. Прелестниц назвал! Пойдешь?

– Ни гроша нет! – уныло вздохнул Башилов.

– Глупости! Он же даст и на почин!

– Э, други! – крикнул сзади молодой голос, их догнал штабс – капитан Вишняков. – Говорят, государь приедет?

Офицеры кивнули ему в ответ и вошли в казармы, где каждый направился в свою роту.

В низкой огромной комнате толпились солдаты Башилова. Он поздоровался с ними и приказал выводить их на двор. Там уже выстраивались ряды. Шеф полка метался, хрипло крича, офицеры суетились, и только Башилов спокойно выравнивал свои ряды.

– Музыка, вперед! – закричал командир второго батальона. – Шагом марш!

Солдаты, брякнув ружьями, потянулись со двора на огромный плац. Впереди ехал шеф полка, тучный полковник, рядом с ним командир второго батальона и позади них два адъютанта и горнист. Офицеры и солдаты без шинелей; дождь монотонно поливал их и портил мундиры и настроение.

На площади уже выстраивались ряды измайловцев. Семеновцы установились тоже, и наступило томительное ожидание. На краю площади стал собираться народ, неизвестно откуда появились собаки.

– Едут! – вдруг пронеслось по рядам.

– Стройсь! Оправсь! – раздалось тут и там.

Произошло движение, и потом все застыло и замерло. «Хлюп, хлюп, хлюп» – раздалось шлепанье конских копыт по грязи, и в сопровождении четырех лиц показался император на своем неизменном Помпоне, огромной английской лошади. Он был в темно – зеленом мундире, с одной звездой на груди, в белых лосинах и крагах, с хлыстом под мышкою.

– Здорово, молодцы! – весело произнес он и при дружном крике солдат медленно поехал по их рядам.

И солдаты, и офицеры читали в душе молитвы, боясь какого?либо неосторожного упущения, ничтожного по существу, но в глазах взыскательного Павла могущего обратиться в преступление. На этот раз государь был в благодушном настроении.

– Вот, сударь мой, – говорил он ехавшему за ним полковнику Грузинову, – настоящие солдаты, гатчинская выправка! – и улыбался.

Проехав все ряды, он остановился у края площади и был окружен толпою зевак и собаками. Он опустил руку в задний карман мундира, вынул булку и стал крошить ее собакам.

– Ну, ты, ты! Жадная, – кричал он изредка и отгонял хлыстом слишком дерзкую собаку.

А роты тем временем выстраивались, готовясь к маршу. Наконец император скормил всю булку и махнул собакам. Те тотчас отбежали прочь.

– Ну, теперь прошу отодвинуться, – сказал государь толпе зевак и шепнул Грузинову: – Начинать!

Тот поскакал к семеновцам.

– Стройтесь! – пронеслось по рядам.

Барабаны ударили, и под их сухую трескучую дробь двинулись ряды солдат: мерно, стройно, словно по линейке. Раз! – я как одна вытягивались ноги по всей линии. Барабан замирал. Два! – и с ударом барабанов раздавалось дружное шлепанье сотен подошв по жидкой грязи. А дождь сеял и сеял.

Император не замечал его, весь отдавшись созерцанию красивой картины ротного строя, и на своем массивном Помпоне казался конной статуей. Раз, два! Раз, два! – мерно, ряд за рядом проходили мимо него ряды солдат, и он тихо кивал им головой, а потом вдруг встрепенулся, звонко крикнул: «Благодарю!» – и поскакал с плаца.

Лица всех – и солдат, и офицеров – вдруг оживились. Словно над ними прошла грозовая туча без грома и молнии.

– Вольно! – закричали по рядам. – По домам!

Солдаты положили на плечо ружья, офицеры вытерли сырые клинки и вложили в ножны. «Ах, вы, сени мои, сени!» – раздалась звонкая песня, и солдаты весело пошли в свои казармы. Офицеры собрались группой и шли, оживленно переговариваясь между собой.

– Башилов, приходи ко мне сегодня, – сказал Греков, высокий смуглый офицер с тонкой талией, – у меня сегодня и прелестницы… Нинетта, Виола…

– Я, брат, продулся вчера, – угрюмо ответил Башилов.

– Отыграешься!

Башилов только вздохнул. Он и хотел бы поиграть, да не на что было, а потому он уныло сказал:

– Нет, уж какая игра без алтына!

– Приходи, я дам тебе пять золотых!

Башилов улыбнулся. Мысль отыграться на эти деньги мелькнула у него в голове, но он тотчас отогнал ее прочь.

– Нет спасибо, – ответил он решительно, – если достану денег, приду, а то – нет!

XVI

Брыков в Петербурге

Мрачный и недовольный возвращался Башилов в свою квартиру. Черт возьми этот Петербург! Царское отличие принесло ему только неудовольствия. Оставил бы он его капитаном в Москве, и жил бы он припеваючи. Товарищи – не форсуны, богачи не меньше питерских, да душа нараспашку. Вот хотя бы Греков: парень славный, деньги дает, а возьми – и он тотчас все обращение переменит, в Москве же – Ермолин, Брыков, Прыгунов… Опять и дисциплина. Здесь так и смотри в оба: чуть что – и на гауптвахту, а попадись царю – и того хуже. Положим, будь деньги… И при этой мысли Башилов стал еще мрачнее.

Он вошел на огромный двор своего дома и с удивлением и шостановился. На дворе стояла дорожная коляска без лошадей с поднятым дышлом.

«Что сие значит?» – подумал капитан и быстро вошел к себе.

В сенях встретил денщик и доложил ему:

– Ваше благородие, до вас его благородие приехали.

– Какое его благородие? Что болтаешь?

– Никак нет – с! Из Москвы!

Башилов, уже не слушая его, вошел в горницу и в недоумении остановился. Какой?то мужчина встал с дивана при его приближении; какой?то старик, открыв дорожный погребок, выкладывал и него всякую снедь.

– С кем имею удовольствие?.. – начал Башилов.

– Не узнаешь? – произнес приезжий, и по голосу Башилов тотчас узнал своего гостя.

– Брыков! – воскликнул он, и они начали обниматься. – Садись! – через мгновение произнес Башилов, торопливо сбрасывая парик, краги и прочую амуницию. – Вот обрадовал!.. Ну, длвай угостимся! Ивашка, тащи!

– А чего тащить?то? – отозвался денщик.

– Не хлопочи, батюшка, – кланяясь сказал Сидор, – у нас с дороги на всех хватит. Кушайте на здоровьице!