Королевство Теней

Мы оставались после уроков, обменивались идеями. После я подыскивал новые книги в библиотеке, просил Алину подождать и списывал домашнее задание. Она молча присаживалась за компьютер, редко оборачивалась, чего-то вдруг смущаясь, и шептала что-то смешное на ухо.

Осенью она попросила пойти вдвоём на конкурс. Я поначалу вовсе не думал появляться, но вскоре невольно поддался разыгравшемуся любопытству (этому поспособствовала, конечно же, Алина) и решил присутствовать на нём, но в качестве зрителя.

Вечером в актовом зале было тесно и неуютно, как в закрытой бочке. На высокой сцене с развешенными маленькими лампами проходила подготовка парного танца. Старшеклассницы настраивали аппаратуру; рядом был придвинут длинный стол для жюри. Под ступенями стояло школьное пианино из красного дерева.

Я отыскал Алину, подсел совершенно близко к ней, чуть не коснувшись пышного бархатного рукава, скрывающего розовое нежное плечо, душисто-сладкое, как весенний гиацинт. Отчего-то мне было робко, и я с трудом преодолевал смущение.

– Как я рада, что ты пришёл!

– Уж лучше бы отказался.

– Но ты ведь не отказался. Молодец! Иначе зачем нам то, чем мы, собственно, занимаемся? Сегодня такой светлый день! – проговорила она с неудержимым восторгом. – Я обязательно расскажу тебе, как проводится конкурс. Он очень хороший, вот увидишь. Будут выступать разные дети, но ты не сердись, если увидишь бездарность, только не злись. Я знаю, как ты чересчур серьёзно подходишь к творчеству, но, поверь мне, даже лентяй бывает талантливым.

– Я и не думал никого судить. На это жюри есть. А мне это не интересно, Виноградинка. Я пришёл, чтобы посмотреть на детей, на танцы и песни, на тебя, – закончил я довольно тихо.

Алина, несколько удивившись, смущённо сказала:

– Ты что-то перепутал, я не участник. Я просто люблю наблюдать за всем, что происходит на конкурсах. Особенно меня умиляют самые маленькие детки. Они и сегодня пришли. Посмотри! – Алина указала ладонью на второй ряд слева, откуда высовывались пушистые, словно одуванчики, головы третьеклассников. – Они будут петь и одновременно танцевать. Здорово, не правда ли?

– Здорово, – охотно подтвердил я и добавил: – Когда же всё начнётся?

– Совсем скоро! Ты и глазом не успеешь моргнуть, как всё закончится. Расстроился, что я не выйду на сцену?

– Нет. Зачем расстраиваться из-за такого пустяка? – спросил я неискренне. – Ты рядышком. Это уже хорошо.

– Если я попробую поучаствовать, то у меня закружится голова. Свалюсь, всем праздник испорчу. К тому же, я привыкла к баночкам, кисточкам. Так что, я лучше посмотрю. И ты, пожалуйста, смотри не на меня, а на выступающих! – сказала Алина и нервно облизнула губы.

Она поспешила к лучшей подруге, которая пришла на конкурс с младшей сестрой, одетой в тугую балетную пачку. Как только они заговорили, меня чёрным плотным кольцом окружили заметно подросшие Тени.

– Так, что это у тебя, забавный мальчишка? Что ты забыл в школе? Занятия ведь давно кончились. А, всё нам ясно! Хотел впечатлить Алину и припёрся на этот маскарад, как дурак?

– Сами вы дураки. Мы поём, рисуем, пишем, танцуем, играем и веселимся, выпускаем на волю внутреннего ребёнка. Это называется конкурс. Участники показывают, на что они способны.

– Конкурс? Звучит забавно! Под стать забавному мальчишке, который никого не выпускает. Как выпустить ребёнка, если ты и есть ребёнок? Он там ожидает чего-то? И ребёнок такой же, как ты? Как-то глупо!

Тени страшно задумались и спрятались за стулом.

– Мы хотели бы с тобой откровенно поговорить. Мы понимаем, что ты упрямишься, стараешься бороться. Только сложно освободиться от Скорби, невыносимо тяжело нести нас на хрупких плечах. А ты несёшь на удивление удачно, держишься стойко и уже отыскал один неплохой метод. Рисование, кажется? Мать рыдала тридцать два часа подряд, когда узнала о твоей страсти к ярким цветам.

– Я не хочу ничего слышать о Матери, – сказал я не без отвращения. – Нельзя так долго плакать. Скажите, чтобы она остановилась. И если бы я был сообразительным, то догадался сразу после вашего появления о пользе рисования. А так, возможно, вы имеете дело с глупым мальчишкой. Но даже сейчас я верю вам отчасти. Может, это из-за папы или карт. Ай, будь они неладны! Отвалите!

Тени раздражённо зашептались:

– Мать идёт за тобой.

Они бесследно делись в никуда.

Алина наговорилась с подругой и, заметив жюри, входившее в зал, пересела проворно ко мне, заправив за уши прямые русые волосы.

– Гляди, вот и они. Они и в прошлом году судили. Но теперь ты не закроешь мне рот, всё расскажу о них! Как видишь, их мало, всего трое (что такое, их же было четверо!). Знаешь, кто сидит по центру?

– Нет.

– Очень умная женщина, между прочим, раз к её мнению так серьёзно прислушиваются другие. Любовь обожает музыку и музыкантов, так как они напоминают ей о муже. Я слышала от близкой приятельницы, учащейся в музыкальной школе, что он преподаёт им уроки. Неплохо играет на виолончели. Ты любишь музыку, Паша? Я люблю слушать всякую, лишь бы красивую. Она поднимает мне настроение.

– Если она хорошая, – проговорил я бодро, – и пробуждает эмоции. И только, чтобы была со смыслом. Модная же глупая и нелепая, как клоунский наряд.

– Справа, как я знаю, сидит Андрей Веточкин, весь строящий из себя непризнанного эксперта. Он часто подпирает кулаком подбородок и пристально наблюдает за выступающими. Не знаю, как кому, а мне он жутко не нравится. Есть во взгляде его что-то хитрое и недоброе. Может, так только кажется. Я не знаю.

– Кто слева?

В зале уже полыхал гранатовый закат, когда было всё подготовлено к конкурсу, и к микрофону подошла низкая девушка с взбитыми каштановыми локонами, обрамляющими улыбчивое лицо.

– Я немногое знаю про неё. Знаю, что зовут Дашей. О, мы пропустили мимо ушей, как объявляют жюри, это я виновата!

– Даже, если ты промолчишь (хотя это невозможно), я не стану никого слушать до первого выступления.

– Это хорошо, что тебе почти всё равно. Даша обращает внимание на певиц, именно на девочек. Как думаешь, Паша, если бы я пела, она заметила бы меня?

Я призадумался маленько и решительно произнёс:

– Но у тебя нет голоса. Зачем ты ей нужна?

– Какой ты вредный! Ответил хотя бы из приличия, что заметила. – Алина обиженно отвернулась. – Да, наверное, ты прав. Ладно, пусть.

Когда пропела первая участница, Алина, казалось, хлопала громче всех. После выхода третьеклассников в зелёных жилетах с пуговицами, она и вовсе подскочила неожиданно на стул, восторженно выкрикивая: «Молодцы! Так держать!» Я пробовал успокоить её и тянул настойчиво за руку, но она отчаянно отмахивалась, искренне веселясь дебютному выходу.

Алина была удивительной, она открыто восхищалась людьми. Мне было радостно смотреть в её глубокие счастливые глаза.

– Как мы успели заметить, ты очень доволен сегодня. Так дело не пойдёт! Решил, будто мы слабые и ничего не умеем? Ты напрасно недооцениваешь нас, забавный мальчишка. Мы, конечно, не Мать, но и у нас есть сила. Она разрушительная, и сейчас мы её покажем во всей красе. Пришло время выйти на сцену.

Я пытался отогнать Теней, тихо бормотал. Алина хмурилась обеспокоенно.

Я никогда не говорил о мучительном недуге, и она сердилась, когда я не был с ней предельно честен.

– Что случилось? Ты будто хочешь прогнать комара.

– Ага, здоровый попался.

– Там не комар. Я бы расслышала его жужжание, – сказала Алина и огорчённо выдохнула. – Впрочем, это твоя проблема. Хоть и мне бывает страшно, когда ты машешься и говоришь с кем-то. Я не знаю, чем ты болеешь.

– В общем-то, ничем.

Передо мной сгустился удушливый туман. Я смутно видел одну Алину, позади которой судорожно метались Тени. Голова разболелась сильнее, чем когда я однажды столкнулся с тревожными картинками.

– Ты не ходил к врачу?

– Нет же. Если человек увидит то, чего не видно остальным, его сразу же посчитают сумасшедшим.