Королевство Теней

– Наверное, о вчерашнем конкурсе?

– Очень близко.

– Тебя задела музыка Снежкина? – спросила Алина и, мягко улыбнувшись, пожевала крабовый салат, затем откусила половину горячего пирожка с картошкой и грибами. Кушать она безумно любила.

– Я бы не сказал, что она задела меня. Да кого я обманываю? Меня всего трясёт!

Алина вытерла рот белой салфеткой.

– Ты не в себе, – спокойно констатировала она. – Во всём виноват тот дурацкий припадок. Если бы не он…

– Это потому что я не перехвалил тебя, как обычно?

– Нет! – твёрдо произнесла Алина.

Я был уверен в том, что ей искренне нравилась щедрая похвала. Алина, несомненно, заслуживала её, ведь она была очень трудолюбивой и умной.

– Я поговорил с Марком. Мне, на самом деле, жаль его. Родители не разрешали выступать ему перед людьми.

– Но почему?

– Думали, что так он станет хуже играть. Я хочу с ним подружиться. Ты поддержишь меня?

– Чтобы он играл тебе музыку? – спросила Алина. – Рисование, значит, тебе больше не по душе?

– Рисование – вся моя жизнь! – Мне была по душе жизнь, кроме, конечно, некоторых её беспокойных и раздражительных явлений. – Но я бы с радостью приобщился к музыке. Она красивая! Особенно в исполнении Снежкина.

Алина покачала головой и, наскоро пообедав, вылетела на крыльях молча из столовой.

В половину второго закончились уроки, и я спустился в библиотеку. Ольга Николаевна проверяла самостоятельные работы девятого «А» класса и ставила отметки красной ручкой. На меня нахлынула знакомая тоска острой ностальгии. Бывало, я располагался за овальным столом с тетрадью и учебником по математике и переписывал тайком решения контрольных задач, подсказанных Алиной. С переходом в десятый класс мне сделалось ещё труднее учиться. Алгебру и геометрию у нас преподавала другая учительница, которую я тотчас же невзлюбил. Как мне казалось, она была несправедливой, потому что прекрасно обходилась с Серёжей, позволяя тому ужасно учиться, и с некоторыми усердными учениками, которые, впрочем, занимались почти блестяще. Я видел, как Серёжа записывал карандашом ответы на упражнения перед уроками, и корил его за это.

Однажды мне послышалось, как он произнёс уверенно и гордо, что нет ничего страшного в неправде. «Может быть, он отчасти прав? Нет, он ошибается! Ложь, как гниющий фрукт, который не пригоден для еды. Серёжа, как тебе приходит на ум кормить окружение испорченными апельсинами? Где твои свежие апельсиновые конфеты? Да, и дети мы все разные, но почему к нам не относятся на равных? Учителя, в особенности нелюбимые, относятся предельно необъективно к нам, и мы проявляем абсолютную субъективность, ничем не отличаясь от них. А если изменить восприятие, что тогда?» – думалось мне как-то мучительно на уроках. Не отыскав ответы на вопросы, я увлёкся литературой и русским языком. Они были всяко интереснее путаницы с объективностью и субъективностью.

Я заскочил тихо в книгохранилище и прошёлся оценивающим взглядом по рядам. В руки мне неслучайно попалась повесть Рэя Брэдбери «Вино из одуванчиков» в мягком переплёте. Я уже давно откладывал её прочтение. Алина прочитала книгу от корки до корки и поделилась своим мнением, отметила, что она очень красивая, тёплая и летняя, самое то для подростков. Я доверял её читательскому вкусу и, сев на низкий табурет между полок, ещё не покрытых слоем пыли, углубился в повесть, ёрзая от нетерпения.

Через двадцать три страницы, кажется, меня отвлекла девочка с золотистыми косами. Это была Милена, главная забияка второго «В» класса. Она забежала в хранилище и стала кидаться разноцветными браслетами из тонких резинок.

Я успел остановить её, когда она уронила небрежно с десяток старых книг, требующих особой осторожности.

Вошла Ольга Николаевна. Она выгнала девочку и попросила перенести часть старых учебников в кладовку возле кабинета английского языка на третьем этаже. Я скоро навёл порядок (собрал и вложил на место выпавшие жёлтые страницы) и, раскрыв дверь, потянулся к свету, льющемуся из растворённого окна, откуда веяло чистым мягким воздухом.

В библиотеке меня поджидал Снежкин.

Я подхватил стопку учебников, и мы вместе шагнули в пустынный коридор, весь грязно-зелёный от чахлых монстер, драцен и алоэ в ящиках, набитых песком и камнями.

– Уже освоился?

– Нет, но я люблю книги. У вас небольшая библиотека. И очень уютная, – оценил Марк. – Я слышал крики. Это ты кричал? Ты очень громко кричишь.

– Пришлось. Дети ни черта не понимают. Им бы поноситься как угорелым, а их держат за партами.

Он рассмеялся коротко и звонко. Я в недоумении изогнул бровь.

– Возможно, ей не с кем веселиться. Я тоже бешусь, когда никто не хочет со мной играть.

– А во что ты играешь?

– Во всякое. Обожаю прятаться.

– Хорошо, в прятки. Старая детская игра. Одна из любимых, – сказал я с теплотой в груди и громко расчихался из-за пыли. – А что ты читаешь?

– А если я ничего не читаю?

– Так не бывает. Раз говоришь, что любишь книги.

– Я люблю их рассматривать, листать хрупкие страницы и чувствовать, как бы издалека, – сказал непонятно Марк.

Он привёл меня в замешательство. Я срочно попросил объяснить, что он имел в виду.

– Ну, слушай, когда я хочу прочесть какой-нибудь рассказ, но у меня его нет в печатном издании, то часто представляю книгу и тот момент, как она попадёт наконец мне в руки. А когда она есть, я не хочу больше читать рассказ. Я откладываю книгу в сторону и любуюсь часами ею с полки. Наверное, глупо тратиться впустую. Но я не считаю это глупым. Мне нравится пополнять домашнюю библиотеку, но не для чтения как такового, а ради вида и чувства того, что я имею рядом с собой нечто приятное и великое. Как человек, который ухаживает за садом, но не рвёт цветы.

Марк выронил на лестнице потёртый учебник по молекулярной биологии. Я подобрал его и положил в свою стопку. Поначалу меня восхитил подробный образ чужой мысли.

– А с музыкой у тебя похожая ситуация?

– С музыкой иначе.

– А с чем ещё по-другому?

– Ни с чем. Я не сравниваю музыку, потому что она особенная для меня.

Мы оставили учебники в неубранном углу, где разбегались нити кружева паутины. Потом спустились вниз и отдохнули возле пианино с глиняным горшком лиловых фиалок. Ольга Николаевна закончила проверять тетради и вышла из библиотеки. Я разлёгся на диванчике и продолжил чтение «Вина из одуванчиков».

Марк со скуки предложил послушать музыку. Я, конечно же, согласился, только теперь без страха и волнения за собственную жизнь. Тени не появлялись целые сутки.

– Она одна из лучших. Надеюсь, тебе понравится. Тебе не может не понравится!

Марк играл на пианино с лучащимися глазами. Отложив книгу, я глядел в потолок, думая о маме.

Она продала по низкой цене любимую коллекцию книг с толкованиями предсказаний и оставила лишь две колоды древних карт. Я представлял, как ей было грустно расставаться с дорогими душе предметами. В следующий четверг мы должны были отнести в ломбард витую золотую цепочку, подаренную папой на годовщину медной свадьбы.

Голос Марка внезапно зазвенел в тишине. Покой мне только снился.

– Ну, как?

– Да, нравится.

– Всего-то?