Зверь и я

А старушка Ивет, замотанная в смирительную рубашку, на заднем плане убедительно повторяла, что нас всех потом обязательно вылечат.

– Мамуль, ты спишь? – раздался тоненький голосок в самое ушко.

– Да, зайчик, задремала, – я попыталась разлепить глаза и не жмуриться на яркое полуденное солнышко.

– Вика, скоро будет испытание, – присел на лавочку рядом со мной маленький волчонок. – Можно мы еще погуляем в парке?

– Только если за вами двумя присмотрит кто-то старший.

Маленький волчонок обиженно насупился на мои слова, подрывающие его авторитет и статус в глазах маленькой боевой подруги.

– Ладно, мы пойдем в детскую, – сделали мне одолжение дети.

Перехватив возле жилых этажей Малику, я увязалась за ней. Благодаря Захари я даже не знала, где именно будет проходить новый этап отбора. Лишь бы не в сырых и темных казематах, как в моем дневном кошмаре.

К счастью, Малика привела меня в обычную комнату, вероятно кабинет судя по мебели. Много стеллажей и полок с книгами, два стола, один из которых был завален картами и свитками, несколько небольших кожаных диванчиков. На последних и сидели пришедшие раньше нас участницы. Малика без долгих раздумий плюхнулась, другим словом и не назвать, на диванчик рядом с Ивет. От чего старушка, чей покой так бесцеремонно побеспокоили, недовольно поджала губы. Я же осталась стоять на пороге, пытаясь выбрать из двух зол меньшее.

Оставшиеся два свободных места были либо рядом с Истэкой, либо с Апони. И ту, и другую я небезосновательно побаивалась. Апони сидела на диване, поджав под себя свои босые ноги, и безучастно разглядывала интерьер кабинета. Ее взгляд блуждал по мебели и картинам, нигде не останавливаясь и не задерживаясь. Истэка сидела, широко расставив ноги, и небольшим ножом чистила ногти. Даже если сейчас она достанет дротики и начнет бросать их в чей-нибудь портрет, я совершенно не удивлюсь. Испугаюсь, но не удивлюсь.

– Чтобы пройти испытание, нужно, как минимум, зайти в кабинет, – раздался приятный мужской баритон позади меня, и от этого бархатного голоса по спине побежали мурашки. Тодор взялся за дверную ручку, приглашая меня войти в комнату. – Не заставляй соперниц ждать.

Ну вот, как будто снова потоптался по больной мозоли. Сейчас я тебе покажу свой день, братец-волк, самый худший покажу, чтобы ты со мной в этой каше поварился. Быстро юркнув мимо него в кабинет, я заняла свободное место рядом с девушкой-койотом от чего та удивленно приподняла бровь.

– Милые девушки, давайте покончим с этим как можно быстрее, – устало произнес мужчина, снимая купол с журнального столика и открывая нашим глазам невзрачный голубой камешек в серебряной оправе. Только сейчас я заметила круги под глазами альфы и хмурый осунувшийся вид, наверное, это не просто – десять раз подряд нырнуть в чьи-то мысли.

Первой на амбразуру, ожидаемо, полезла Истэка.

– Я покажу свою лучшую охоту, – многозначительно улыбнувшись, сказала она. А я впервые порадовалась, что это зрелище предназначено только для них с Тодором. Мне даже представить страшно, какой должна выглядеть лучшая охота этой воинственной оборотницы.

– Я покажу лучший день в моей жизни, день, когда слабые были отомщены, – заинтриговали меня слова Апони, но не смогли перевесить чашу весов в сторону положительного отношения к ней. Перед глазами стояла каждый раз картинка, как она убивает десяток мужчин и женщин, стоило только взглянуть на нее.

Малика смущенно улыбнувшись, молча схватилась за кристалл. Их «сеанс» был самым коротким, но только после увиденного от Малики, Тодор впервые улыбнулся, подмигнув рыжей бестии.

– Нет в жизни плохих и хороших дней. Суди сам, – даже не намекнула старушка на свой выбор. Да, Ивет, наверняка, есть что рассказать молодому альфе. Хотелось бы мне взглянуть на ее лучший день.

Тодор проводил хмурым взглядом Ивет на ее место и взглянул на меня. Наверное, мне показалось, но на короткий миг, его холодный взгляд будто оттаял и повеял теплом и надеждой. Что ж, жених наш дорогой, чему быть, того не миновать.

Будто на ватных ногах я подошла к Тодору. Вблизи стало ещё больше заметно, как тяжело ему самому дается это испытание. Но я от намеченного отступать не намеревалась. Я никогда не охотилась, никогда не мстила, но вот дерьмовых дней у меня в жизни было хоть отбавляй. Сейчас, стоя рядом с журнальным столиком, где находился кристалл, я поражалась, как мои предшественницы могли так быстро определиться с выбором. Может, они и к этому испытанию готовились всю жизнь? Я недоверчиво коснулась пальчиками кристалла, перебирая в уме все возможные варианты.

Однажды, когда мне едва стукнуло восемнадцать, я припозднилась с университета. Возвращалась домой с остановки по тёмной, мало освещенной улице, когда услышала сзади торопливые шаги. Невольно я тоже ускорилась, и также поступил и мой преследователь. На улице не было ни души, кто мог бы помочь молодой девушке. В какой-то момент я перешла на бег, рваное дыхание ринувшегося за мной мужчины заставляло мое сердце биться в бешеном ритме. На ходу я старалась достать ключи из своих карманов.

Не знаю, что спасло меня в тот вечер: везение или железная дверь, которая стала препятствие между нами. Но даже заскочив в свой спасительный подъезд, я боялась остановиться. Не доверяя медлительному лифту, я бегом рванула наверх по лестнице. Лишь заперев за собой дверь в квартиру, я смогла расслабиться и выдохнуть спокойно.

Но сейчас, спустя много лет, это воспоминание уже перестало быть таким пугающим, эмоции притупились, а страх перед неизвестным мужчиной исчез. Наоборот, это был день, когда мне повезло, когда мне удалось убежать от маньяка или похитителя. День, когда я смогла сохранить свою жизнь, хороший день.

Я напрягла память, пытаясь вспомнить день, когда мне было плохо или быть может было больно.

При мысли о боли в голову, как назло, не приходило на ум ничего кроме схваток. Попытки разродиться самостоятельно не принесли успеха, белая плитка операционной и хирургическая лампа-«ромашка». Фразы хирурга, брошенные помощнику: «Подержи кишки» и «Зачем обрезал нитку?». Господи, как же это было страшно. Как страшно было поднять голову и увидеть в отражении светильника свой разрезанный живот. Утробный плач ребенка, будто из-под воды. Но весь этот страх и боль испарились, едва кричащий сверток положили мне на грудь. Разве это худший день? Нет, он был прекрасен! И черт с ними, с этими кишками, обрезанной ниткой, и шрамом, оставшимся на всю жизнь.

Но боль же может быть и не только физической!

Когда Маше было всего лишь две недели, мы с ней угодили в больницу, но не это было самое страшное, а рядовое УЗИ и рядовой врач бесстрастным тоном сообщающий мне о кисте в головном мозге моего единственного маленького ребенка. Слезы лились из глаз нескончаемым потоком, я не смыкала глаз у маленькой кроватки моей малышки, во всем винила себя. Лишь спустя какое-то время я узнала, что этот диагноз обычное дело в наши дни, а спустя год киста исчезла так же внезапно, как и появилась. Но что я только не пережила за этот долгий год… Это был самый счастливый день, который заставил померкнуть все переживания, сделал их такими незначительными.

Когда муж ушел к другой женщине и нам пришлось вдвоем выживать на крошечное пособие, наступили тяжелые дни. Во многом мы остались на плаву лишь благодаря помощи соседей и знакомых, особенно нашей сердобольной соседки бабушки Тани. Приходилось заниматься репетиторством прямо с маленькой Машенькой на руках. Но я научилась смотреть на эту ситуацию совсем под другим углом: мы избавились от человека, который считал нас балластом в своей жизни, а это уже неплохо. Это были сложные дни, но не худшие. Даже же тогда я знала, что принесет мне завтрашний день, старалась заранее предугадать возможные проблемы и способы их решения.

Лишь оказавшись в большом зале этого готического мрачного замка, я впервые оказалась перед лицом неизвестности, не зная, чего ждать от завтра. Наверное, нам повезло, что мы угодили именно к нему, к Тодору. Возможно, другой альфа просто выкинул бы нас прочь, а не пытался бы решить наши проблемы и помочь. Как говорится, спасение утопающих – дело рук самих утопающих. А он взвалил эту ношу на себя, хотя никто не просил его об этом. Только благодаря ему это не худший день, худший, наверное, впереди. Это будет тот день, когда мне придется расстаться с человеком, от которого сердце начинает биться чаще.

Но разве можно это ему показать? Из моих размышлений меня вывел глухой стук удара. Каким же было мое удивление, когда, распахнув глаза, я увидела, что это Тодор упал на ковер перед моими ногами. Из носа у мужчины текла алая струйка крови, а я сжимала в руках кристалл.

Господи, неужели он видел ВСЕ?

Девушки удивленно таращились на лежащего на ковре альфу, недоумевая что такого могла им показать обычная человечка. Лишь повидавшая много чего на свете Ивет тихо прыснула со смеху в кулачок. Можно ли хоть чем-то удивить эту женщину?

– Так, девушки подъем и на выход, – скомандовала она. – Не мне вас учить, как сильно мужчины не любят выглядеть слабыми. Так что, когда он очнется, будет лучше, если нас уже тут не будет.

Изумленные девушки не сказали и слова против, нестройной вереницей потянулись на выход, и я вместе с ними. Но почти у дверей меня остановила старушка.

– Нет, милочка, ты его вырубила, ты его в чувства и приводи! – закрыла Ивет перед моим носом дубовую дверь.

Потоптавшись у двери, неуверенно оглянулась назад. И что же мне делать?

Первым делом взяла небольшую диванную подушечку. До дивана мне его точно не дотащить, а так может хоть будет лежать с комфортом. Но и это оказалась тяжелой задачей – он же тяжелый как… да как волк. Чуть сама рядом не упала, пока его переложила. Затем решила, что стоит проверить пульс, слишком уж он неподвижно лежал, а это очень пугало.

Аккуратно склонившись над ним, расстегнула пару верхних пуговок его белоснежной рубашки. Я поняла, что перестаралась, когда стали видны белесые полоски шрамов, притягивающие мой взгляд. Тихонько склонилась над ним, дотронулась пальцами до его сонной артерии на шее и начала считать. А потом ещё раз – надо же себя перепроверить, а потом ещё раз, потому что кажется ошиблась. Я совсем не спешила убирать свою руку, потому что мне было просто приятно ощущать под кончиками пальцев его тёплую, нежную кожу.

Как же мне его привести в чувства? Не бить же мне его по щекам. Может, у них есть какой-то волчий нашатырь, потому что лично у меня даже обычного никогда не было. Хоть внутренне я противилась лазить без разрешения хозяина по его шкафчикам и столам, но экстренные ситуации требуют экстренных мер. Один за одним я выдвигала шкафчики и осматривала их содержимое: писчие принадлежности, разные измерительные приборы, еще целое множество свитков и непонятные мне предметы. Ну что ж, женских чулок нет, а это уже хорошо. Наконец мне посчастливилось, и я нашла салфетки и какой-то пузырек с вонючей жидкостью. Может, это и есть нашатырь?

Подхватив свою добычу, я подошла к пострадавшему. Осторожно присев рядом с ним, я аккуратно, стараясь не потревожить, салфеткой начала стирать кровь с его лица.

– Прости меня, – почти всхлипнула я, глядя на его бледное лицо.

Я аккуратно открутила крышечку с вонючего пузырька и поднесла его к лицу мужчины. Да, от этой вони разве что мертвые не встанут из могил!

– Признавайся, добить меня хочешь? – шепнул оборотень, лежащий на полу. После чего приоткрыл один глаз и посмотрел на меня хитрым прищуром. – Это жидкость для проявления чернил, мы используем ее в разведке, – добавил наглый симулянт.

***

Безобидное с виду испытание оказалось для Тодора самым изнурительным, самым утомляющим. В большинстве случаев королевские избранницы не отличались изобретательностью: без отдыха, раз за разом, он погружался все в новую охоту или погоню. А в первой пятерке, без сомнения, отличилась одна Бану. Она решила показать альфе свой блистательный выход в свет на балу, посвященный этому событию. И вот он, взрослый мужик, по воле ее воспоминаний оказался в большой светлой зале, обряженный в платье и принимающий комплименты от бесчисленного числа ухажеров. Отвратительно!

Пока его невесты думали о том, чтобы как можно в лучшем свете выставить себя, Тодор думал только о том, чтобы поскорее погрузиться в какой-либо день Виктории, и узнать ее лучше, ближе. Самое сладкое блюдо оставил на десерт.

Она сторонилась его после случившегося, бередя своим поведением старые раны. Она готова была провести хоть весь день с Захари, но не хотела смотреть в его сторону дольше минуты, не хотела сидеть с ним за одним столом. Мужчина думал, что оставил позади все детские обиды и ревность к младшему брату, но все всколыхнулось вновь. Даже родители любили мелкого пакостника больше. Всегда суровый отец теплел и улыбался, стоило ему взглянуть на младшего сына. Неужели он не понимал, как больно делает старшему?

Наконец-то вторая пятерка и снова жестокая бойня от Истэки и Апони. К концу дня он будет чувствовать себя кровожадным чудовищем, не меньше. Их воспоминания вымотали его и физически, и морально.

Лишь Малика смогла придать Тодору немного сил. Ее эмоции были самыми приятными, а воспоминания – самыми свежими. Она показывала альфе первый поцелуй с Дамиром.

“И когда только успели, маленькие щенки?!”