В голове

Потом он решил, что причина его раздражения – это то, что он давно не курил, и достал сигарету, стоя возле магазина. Кирилл Анатольевич не заметил, как из темноты на него вышел невысокий парень со среднеазиатскими чертами лица.

– Дядь, угости сигареткой, – широко улыбнулся парень.

«Тоже мне, мог бы и пожалуйста сказать», – подумал Кирилл Анатольевич, но сигарету дал.

– Чего такой грустный, дядь? Случилось чего? – задымил парень. Кирилл Анатольевич пожал плечами. Он не считал, что выглядит грустным.

– Тебе что, жена изменила? – Кирилл Анатольевич в этот момент поежился, и парень оценил его пожатие плечами как знак согласия. – Ты, дядь, не парься слишком сильно. Ревность – это вообще расписка в собственной беспомощности. Вздуй обоих хорошенько, и отпустит. Ну или хотя бы его, если ты благородный. Ладно, дядь, пойду я.

«Что за идиот обкуренный», – подумал Кирилл Анатольевич, идя к дому. Ему еще некоторое время было неприятно на душе от разговора во дворе, словно он наступил во что-то нечистое. Потом он почистил зубы, лег в постель и мысли его вернулись к старому вопросу.

У Юрки ждала интересная работа и хорошая компания, в крупной фирме – высокая зарплата. У Юрки он вряд ли когда-нибудь столько получит, но в крупной фирме ждут рутина и тоска. Что ни выберешь – будешь жалеть об упущенной возможности. Кирилл Анатольевич перевернулся на другой бок и заснул.

На следующий день он оформился на работу в контору с зарплатой чуть ниже, чем была у него раньше и сотрудниками чуть бодрее, чем восковые фигуры. Дома беззлобно накричала жена, Юрка, которому он позвонил, кажется, обиделся, детям было наплевать.

Кирилл Анатольевич лег в кровать. Полистал книгу –выключил лампу – закрыл глаза. И спал он так сладко, как не спал, наверное, последние сорок лет.

Коты

Тим медленно брел по улице. Это выглядело довольно необычно – мальчик в первый день летних каникул с опущенной головой. И дело было вовсе не в том, что он не любил лето и отдыхать. Дело было в котах.

Ему сегодня ночью опять снились коты. Синие, красные, зеленые, в крапинку, в клеточку. И ведь снятся гады уже весь учебный год. Тим надеялся, что кончится школа – кончатся и коты. Но нет. Они остались.

Снам Тим всегда придавал большое значение. Запоминал всегда, самые лучшие рассказывал в классе. Но в этом году треклятые коты все портили. Он уже и в интернете искал сонники – книги для толкования снов, но все без толку. Значения пестрых бесхвостых котов там не было.

Теперь Тим шел по Новодевичьему парку. На берегу пруда сидели вечные художники и рисовали монастырь. И только один – что-то другое. Тим заглянул к нему через плечо. Коты.

Они стояли в очереди к какому-то домику. Все с печальными мордами и без хвостов. Зато выходили веселые, прыгающие и поющие. С хвостами.

Художник обернулся и пристально посмотрел на Тима. Мальчик сперва захотел уйти, но потом все-таки махнул рукой и решил посмотреть, что будет. Они смотрели друг на друга. Наконец художник встал и протянул Тиму картину. От неожиданности он взял ее. А когда захотел вернуть, художник куда-то исчез.

Дома Тим повесил картину над кроватью. Ночью ему приснился город. По городу шел художник. А за ним радостно семенили хвостатые синие, красные и зеленые коты.

Разрешите не знакомиться

Вместо эпиграфа:

Мы могли бы служить в разведке,

Мы могли бы играть в кино.

Но мы думаем как креветки,

А ведем себя как говно.

У Ирки на кухне часто сидели заплаканные подружки. Кто-то переживал из-за проблем на работе, кто-то из-за здоровья, но чаще всего – из-за мужиков. Ирка активно утешала, подливала вина, давала советы, читала мотивационную лекцию и отпускала в свободное плавание. Как правило, подружки быстро находили себе новых молодых людей, выходили замуж, и Ирка пускала искреннюю слезу в роли подружки невесты. В этой роли она побывала уже семь раз.

Ирка старалась нравиться самой себе. Для этого она ходила на йогу, вязала свитера, пила кофе в красивых милых кафе, ходила на открытые лекции и круглые столы, а также дружила с неподъемным количеством людей. Ирка чересчур часто повторяла, что не стремится к отношениям, а если кого-то и встретит, то каким-нибудь неожиданным неочевидным способом.

Мама обрадовала в понедельник:

– В субботу у нас будет тетя Оля с Димочкой. Помнишь Димочку? Вы с ним так дружили в детстве…

Всплыли смутные воспоминания о толстом мальчике с недовольно поджатыми губками бантиком. Он садился на нее, когда она не делилась конфетами, а она его лупила ракеткой для тенниса.

– Да, – на радость маме подтвердила Ирка.

– Вот и отлично, тогда к шести.

– Что к шести?

– Приезжай к шести. Ты же только что согласилась прийти.

Узнай мама, что Ирка ее невнимательно слушала, Ирке было бы несдобровать.

– Да, мам. Поняла, мам. Пока, мам.

«Ничего, – подумала Ирка, – до выходных еще дожить надо. А там заеду на часик, сделаю вид, будто счастлива всех видеть, и смоюсь по какому-нибудь неотложному делу».

Следующим вечером Ирка шла домой. Руку тянул пакет с продуктами, плечо – сумка, в ушах – наушники. На соседней улице от дома за ней увязался коренастый тип. Через музыку в наушниках обрывками доносился навязчивый голос:

– Красивая ты. С первого взгляда в тебя влюбился. Ты в меня тоже, я знаю. Домой меня сразу ведешь? Это правильно, молодец. Давай знакомиться, что ли? Я Олежка…

«Сыроежка, блин. Давай не знакомиться».

Олежка продолжал идти то рядом с ней, то забегая чуть вперед, заглядывая ей в лицо. Ирка постаралась ускорить шаг, но тот не отставал. Она завернула в кофейню. Обычно ребята вроде Олежки отвязывались, когда она куда-нибудь заходила. Олежка, очевидно, был не из таких:

– Умница, кофе мне купишь.

Девочка и мальчик за стойкой с недоумением глазели на пучившую глаза Ирку и пахнувшего шатающегося Олежку.

– Что будете заказывать? – выдавила девочка. Ответа не последовало, Ирка старалась выровнять сбившееся дыхание: – Может, вам рассказать поподробнее о нашем кофе?

– Было бы отлично, – Ирка лихорадочно соображала, что делать дальше. Пока девочка трещала чем кенийская обжарка отличается от бразильской, вспомнила что неподалеку живет Паша. Они когда-то учились на одном потоке.

– Прикинь, – рассказывал девочке Олежка, – она меня только что на улице встретила и уже на все ради меня готова.

– Я буду американо, – Ирка достала карточку под бормотание Олежки «Плати-плати». Потом достала телефон и повернулась к стойке и Олежке спиной.

– Привет Ир, что случилось?

– Привет, прости за поздний звонок. Ты все еще на улице N живешь?

– Да, а…

– Можешь подойти в кофейню на твоей улице? Которая напротив офиса, который тем летом подожгли?

– Да, а…