В голове

– Правда? – последняя кошка скрылась на заводе.

– Так, мужики, заканчивайте, – разозлился охранник. – Езжайте отсюдова.

– «Поезжайте отсюда», – поправил Владимир Олегович. – Поехали, Сережка.

– Но… – Сережа несколько опешил от умиротворенности друга. И все же в машину сел.

– Что это с тобой? Мы ведь сюда ехали ради того, чтобы на завод попасть, – косо посмотрел он на Владимира Олеговича.

– Ничего, потом узнаешь. Все будет в порядке, – с напускной таинственностью произнес Владимир Олегович.

Тем временем, главный технолог завода со всех ног мчался к директору. Все мясо, закупленное для колбасы, было нещадно съедено кошками. Усатые-полосатые грабители сбежали, не оставив после себя ничего. Даже стены вылизали.

– Это конец, – директор капал себе сразу карвалол, валидол и смекту. – Чуяло мое сердце – нельзя вводить новую формулу в производство в високосный год.

– Что же делать? – главный технолог ходил по кабинету, чем еще больше нервировал директора. – Может, по старой формуле попробовать работать?

– Другого выхода у нас нет, – вытер пот со лба директор, – придется как раньше. Пойду, Семенычу позвоню. Пусть снова опилки привозят.

Все стало как прежде. Даже лучше. Владимир Олегович женился на кассирше Лейле. Теперь они ели бутерброды вместе. Но прежде чем это произошло, они с Сережей съездили на заправки и Владимир Олегович взял себе двух кошек – черепаховую и черную с белым носочком, а еще двух взял Сережа – серую и пятнистую. Остальные кошки от одомашнивания воздержались.

Жил-был человек

Она всегда не высыпалась, потому что вставала на пятнадцать минут раньше, чем могла бы. Вставала, чтобы успеть за кофе и прийти на работу с бумажным стаканчиком. Не из-за того, что в офисе не было кофемашины – как раз была, хорошая, капсульная. И она вовсе не выпендривалась перед коллегами, не пыталась быть «как все» или «не как все». Ей просто отчего-то нравилось самоощущение себя с этим стаканчиком.

Может, ей было двадцать шесть. Может, тридцать два. Может, сорок с небольшим. Какая, впрочем, разница!

Она шла к офису через сквер. Листва уже давно опала и теперь неприятной коричнево-серой массой покрывала то, что летом было газоном. Она думала о том, сколько бумаг нужно сегодня будет заполнить в офисе. Заполнять бумаги она не любила – считала себя выше рутинной работы. Потом она подумала о том, что бы эдакого приготовить на ужин. Собиралась ли она готовить только себе или семье, я не знаю – не помню, была ли она замужем.

– Володька! Самойлов! – неожиданно звонким для себя голосом крикнула она худощавому мужчине, столь же неопределенного возраста, как и она. На правой щеке у него было раздражение от бритвы. Еще он давно не стригся, но растрепанные отросшие волосы его скорее украшали.

– Здравствуй, – безучастно кивнул Володя. Она то ли притворилась, то ли на самом деле не заметила отстраненности.

– Как ты? Я тебя ни на одной встрече выпускников не видела.

– Я был. На самой первой.

– Это не считается, мы тогда всего полгода как школу закончили.

– Считай так, как тебе угодно.

– Слушай, Володька, ну скажи ты, как твои дела? Как жизнь?

– Жизнь как жизнь, – он пожал плечами и принялся шарить по карманам в поисках сигарет.

– Володь, что-то случилось? – испуганно-пристыженным голосом прошелестела она. Володька неспешно докурил, как бы не удосуживаясь ей ответить, и наконец снизошел:

– У тебя, видимо, ничего. Как всегда, у тебя ничего не случилось.

– Я не понимаю тебя, – поморщилась она от запаха сигарет и непривычно встрепенувшегося роя мыслей. – При чем тут я?

– Ты всегда была при чем.

– Ты по-человечески можешь сказать? Помощь нужна, может? Деньги? – она чувствовал проступавшую в ней не то злобу, не то брезгливость. Век бы ей не встречать Володьку, ничего бы она не потеряла.

– Деньги? Деньги! Помощь раньше нужна была. А теперь… – он выдержал театральную паузу. А она не выдержала:

– Да что теперь-то?

Еще шесть минут, и она начнет опаздывать на работу. Опаздывать она очень не любила, с детства. Ее папа к пунктуальности приучал.

– Коля умер, – уже без всякого пафоса выплюнул ей в лицо Володька. Она посмотрела на него с недоверием.

– Как умер?

– Насмерть умер. В окно вышел – и все.

– Я не знала… но постой, при чем тут моя помощь?

– При чем? Ты еще спрашиваешь, при чем? – Володька кричал на весь сквер, и от этого ей было неловко. – А кто его довел, сука?

– Я не видела Колю с конца второго курса, Володь.

– Вот именно! Будь ты рядом…

– А это уже не твое дело, – разговор давно стал ей в тягость. – Совру, если скажу, что была рада повидаться. Мне пора. Прощай, Володь.

– Сука, – кинул он ей еще раз, когда она уже была далеко. Правда, она все равно услышала. И промолчала.

Она училась с Колей в одном школе. До восьмого класса она училась в «А», а он в «Б». А потом их перемешали, сделали два класса – с углубленным английским и обычный. Они с Колей попали в первый. Учительница химии, Зинаида Марковна, грузная и суровая, нагонявшая одним взглядом страх на учеников и на молоденького мальчика-завуча, рассадила всех так, чтобы никто и не подумал на уроке болтать. Это было излишней мерой, на ее уроке и так бы никто не болтал. Но в результате их с Колей посадили вместе. А еще, по стечению обстоятельств, на английском.

Потом они стали вместе ходить после уроков домой. Не каждый день, только по вторникам и четвергам, когда последними были химия или английский. Само как-то получалось. И как-то само вышло, что он стал таскать ее портфель. Просто пока она в раздевалке поправляла пальто, он побыстрее надевал куртку и хватал оба портфеля. Суетливо хватал, немного неприятно. Но ей льстило.

Коля был не плохим человеком. Коля был никаким. Он много читал, книги на бешеной скорости пролетали сквозь его голову, как скоростные поезда, мчащиеся по рельсам. Так же он смотрел фильмы. Так же писал песни –ничего в них не вкладывая. Шутил чьи-то шутки, причем делал это довольно смешно. Он состоял из костей, мышц, органов – и, кажется, больше в нем ничего не было.

Недолгое время она была им очарована. Потом ей стало просто удобно.

«Почему бы с ним не погулять, пока никто больше на горизонте не появляется», – так рассуждала она. И они гуляли, ходили в кино, в театр, друг к другу.

Потом школьная жизнь закончилась. В институте у каждого должна была начаться своя жизнь. У нее она началась. У Коли – нет. Она была культоргом в своей группе, часто допоздна задерживалась. Он приезжал к дверям ее вуза и ждал, чтобы проводить.

В начале октября на первом курсе к ней подошел третьекурсник Женя. Он играл в команде КВН, рисовал карикатуры на преподавателей и играл на саксофоне. Женя посмотрел на нее с высоты своего роста, нагнулся к ней и беззаботно улыбаясь спросил:

– Жених есть?

– Нет, – честно ответила она. Замуж за Колю она не собиралась, хотя тот предлагал.

Она попросила его больше не приезжать. По телефону – видеться лично не хотелось. Коля плакал в трубку и умолял просто по-дружески погулять. Она подумала и согласилась.